Это (не) взаимно (СИ)

— Вы, надеюсь, помогли пацану?! — это ещё зачем портить мои старания, хотела возмутиться. — Нос вставили?
— Да. Ребята перелом поправили, рёбра проверили…так что ждёт тебя как огуречик.
— Кир, а зачем он тебя ждёт? — тихо спрашиваю, хотя ответ, скорее всего, очевиден.
— Свидание у нас с ним. Он же хотел адреналина и шоу?! Ну, так получит… и ещё с добавкой в виде моей импровизации.
В мужском голосе столько злости вперемешку с сарказмом, что судьба Королевского уже решена.
— Ага. И от меня передавай «спокойной ночи», — пожелала я, не вдаваясь в подробности.
Сабуров умеет читать между строк… и ухмыляется в знак одобрения моей просьбы.
И вот, к моей огромной радости, мы вышли на первый этаж, где так светло и даже солнечно, что я скорее прячу глаза. Закрываю веки и незаметно вдыхаю запах влажной кожи мужской шеи.
Мне и раньше снился мой сводный брат, а теперь я уверена, его запах будет всё время преследовать.
Он пришёл. Хотя я уже не ждала. А он как-то всё понял, узнал и пришёл.
Василиск шёл позади нас и что-то бурчал под нос, но впервые в жизни я готова выполнять любые требования близкого мне человека. И раз Сабуров делает так, как считает нужным, значит, так оно правильно.
Кроме больницы. Там мне точно станет плохо.
— Рокси, тут есть добрый дядя Айболит. Он тебя осмотрит и сделает всё, чтобы тебе полегчало. Последние фразы произнёс с особым нажимом в голосе, уже точно не для меня.
Открываю глаза в тот момент, когда мужчина осторожно усаживает меня на заднее сиденье большого джипа.
— А ты?
— А я должен отлучиться. Ребята, если что, тебя домой отвезут, так что не капризничай.
Пытаюсь надуть губы, но я так устала, что не хватает сил на элементарные эмоции. Кажется, там в подвале я использовала все свои скрытые резервы оптимизма.
— Хорошо, — шепчу и бросаю короткий взгляд на мужчину с добрым взглядом и сединой на висках. — Доктор Айболит?
Он кивает и с улыбкой показывает чемодан с красным крестом посередине крышки.
Руки Кира исчезают, и мне сразу становится холодно. Меня накрывают тёплым пледом, но это почти не помогает. С невыразимой тоской провожаю взглядом уходящего мужчину.
Глупая мысль, что вижу его в последний раз, врезается в сознание осколками стекла.
А я ему так ничего и не сказала. Даже спасибо, что спас меня.
Хотела окликнуть, но сил действительно не осталось. Кирилл, словно чувствуя меня, развернувшись на полкорпуса, подарил лёгкую ухмылку и подмигнул глазом.
И скрылся в доме. Я закрыла глаза, гоня от себя глупые страхи.
Всё будет хорошо.
И так я твердила сама себе до самого дома, куда меня всё-таки увезли сразу после обработки моих раненых запястий и, естественно, без сопровождения Кира.
Доктор Айболит с нами не поехал, убежав куда-то оказывать помощь, так что по прибытии меня собрался взять на руки один из парней Василиска, чтобы, ввиду отсутствия у меня обуви, донести до входа.
— Только рискни, — холодно пресекла его протянутые ко мне ручонки. — Не инвалид пока, сама до дойду пять метров.
— Но обуви… — окинула его взглядом серийного убийцы, и парень, кивнув, освободил проём.
Не хочу сейчас прикосновения чужих рук…особенно мужских.
Мерзко. Гадко. Тошно.
Хочу в горячую ванну и пару литров геля для душа с жёсткой мочалкой.
Не успела доковылять под строгим присмотром двух бойцов, что шли позади меня, до парадных дверей, как они шумно распахнулись.
Помощница отца со следами размазанной туши в уголках глаз вылетела мне навстречу.
— Господи, Роксана, как хорошо, что ты дома! — воскликнула женщина, подхватывая меня под локоть и помогая идти.
— О! Смотрю, новости распространяются. Надеюсь, отца в известность не поставили? — бурчу ей, но её заботливые прикосновения и неподдельные переживания на лице почему-то греют душу.
— Нет, конечно! Что ты! Его сердце такое может не выдержать. Врач ведь предупреждал и… — и спотыкается на следующем слове так же неожиданно, как и её пальцы впиваются в мой локоть.
— А вот с этого места, пожалуйста, Агнесса Робертовна, поподробнее.
 
Про больное сердце отца, врачей и прочую информацию я слышу впервые. И потому мне это особо не нравится.
— Давай потом. Тебе сейчас надо отдохнуть. Звонил Кирилл Олегович и предупредил, чтобы тебя хорошенько согрели и заставили поспать.
Вот бы сам приехал и согрел. В груди снова шевельнулось беспокойство за мужчину, что было глупо. Он там не один… но.
— Совместим полезное и приятное, — быстро решаю я, буквально захлопывая перед носом парней входную дверь.
Знаю, что веду себя отвратительно, но сил на реверансы не осталось. Потом я их ВСЕХ соберу и отблагодарю за спасение моей жизни.
— Агнесса Робертовна, давайте так! Вы сейчас помогаете мне организовать ванну и, пока я буду отмокать, рассказываете всю эту бесхитростную историю про сердце отца, врачей и заодно ваших с ним отношений.
Меня снова начинает сотрясать мелкая дрожь, видимо, отходняк после стресса, но, ухватившись за плечо женщины, невозмутимо продолжаю подъём по лестнице.
Помощница отца молчит, но так выразительно сверкает глазами, что мне не нужен её ответ.
Против она чистосердечного.
В молчании добираемся до моей комнаты и ванной комнаты, где также, соблюдая режим тишины, Агнесса делает мне ванну, а я, присев на пуфик перед зеркалом, сдираю с себя ненавистное платье и бельё.
От своего отражения в зеркале нарочно отворачиваюсь, так как чуствую, что там ничего прекрасного не будет. Покончив с одеждой, рассматриваю умело перебинтованные запястья. Если фото с такими руками попадут в сети, то мне припишут и суицид через вскрытие вен.
— Роксан, готово. Я помогу?
Женщина поворачивается ко мне, но в силу, скорее всего, своей скромности глаз на моё голое тело не поднимает.
— Агнесса Робертовна, не стесняйтесь. Сегодня представим, что вы моя нянька, которая меня с рождения купала.
Женщина слегка улыбается, но отрывает глаза от кафеля на полу. Смотрит только в глаза и протягивает руки, чтобы помочь забраться в ванну.
С тихим стоном наслаждения погружаюсь в ароматную воздушную пену и в меру горячую воду.
Руки мне мочить нельзя, так что свешиваю кисти по краям ванны и расслабленно выдыхаю.
— Ну, Агнесса Робертовна, начинайте повествовать. А то знаете, эти секреты всегда вредят здоровью.
Мои веки прикрыты от блаженства чистоты и тепла, и я слышу, как нервно выдыхает женщина. Её нежелание делиться буквально витает в воздухе, но я упрямая.
— Возможно, вы не поверите, но здоровье отца мне небезразлично. И даже не потому, что он обеспечивает мою безбедную жизнь.
Я любила его. Всегда. Просто ему это не надо было.
— Я знаю. Вы хорошая девочка, Роксана. Просто вас жизнь недолюбила.
От такого искреннего признания даже глаза приоткрылись, но прямой взгляд помощницы не врал.
— Удивили вы меня, Агнесса Робертовна. Очень. Но тогда давайте поправим эту чашу весов, и вы коротко и по сути всё расскажете.
Мы испытываем друг друга взглядами, но меня учил мой отец, поэтому она проигрывает. Вздыхает и садится на пуфик, отодвигая ногой кучку моих вещей в сторону.
— Сожгите их, пожалуйста, — заодно прошу её, так как видеть это платье я точно больше не смогу.
— Обязательно, — уверенно отвечает она и, словно читая мои мысли, быстрыми движениями собирает вещи и выкидывает их за двери ванной комнаты. — Так лучше.
Возвращается на своё место, и я прикрываю веки, готовясь услышать рассказ.
— У вашего отца, Роксана, проблемы с сердцем. Уже давно, но в последние полгода стало совсем плохо, потому ему посоветовали, пока не поздно, сделать операцию. Мы почти два месяца искали клинику, где лучше всего её проведут, и вот завтра, если ничего не изменится, она состоится.
У меня от понимания всех разговоров и прощаний отца перед отлётом сжимается желудок и становится невыносимо горько. Отец ведь может не вернуться из этой вымышленной им командировки… а я…