Во все Имперские Том 7. Орден (СИ)

— Никак нет, Ваше Величество, — поспешил ответить я, — Мы всё понимаем. Я барон Нагибин, остальные здесь — моя родня. Мой брат Петр, моя сестра Татьяна, моя жена Мария. Свою мать-дриаду и свою сестру-принцессу, вы, я надеюсь, узнаете. Вы находитесь в Карелии, на Онежском озере. И вы в безопасности, пока вы со мной. Сейчас шестое сентября, без десяти два часа ночи.
— Благодарю, барон, — Павел Павлович кивнул, потом усмехнулся, — Судя по тому, что меня вы называете «Ваше Величество»…
— Ох, да он же ничего не знает! — в восторге от всей ситуации всплеснула руками Таня, — Вы теперь Император, Ваше Величество.
— Это так, брат, — подтвердила принцесса, — Павел Вечный мертв. Он погиб еще тридцать первого августа, когда ты пропал.
— Я не сам пропал, — нахмурившись, ответил Император, — На меня напали. Четверо магов. Они атаковали, когда я охотился. Я плохо помню… Но это последнее, что я помню. Дальше только боль и забытье. Помню, что было холодно…
— Вас держали в казематах Петропавловской крепости, — сообщил я, — На вас нацепили какую-то магическую маску, которая тащила из вас силы и держала вас в овощном состоянии не хуже галоперидола. И я вас вытащил, между прочим, рискуя жизнью, Ваше Величество.
— И я этого не забуду, — вздохнул Павел Павлович, почему-то мрачно.
Принцесса уселась на стул рядом с братом и положила ему руку на плечо:
— Кто на тебя напал во время охоты? Ты помнишь их?
— Плохо помню… — признался Император России, — Их было четверо. Маги, мужчины, в черном. Они орали что-то по-латыни. Какая-то темная магия…
Я вдруг ахнул, припомнив, как я сам провёл тридцать первое августа:
— Леший меня побери…
Все уставились на меня, но я тут же покачал головой:
— Да нет, дамы и господа. Ничего. Мне просто в голову пришла одна мысль. Чистая нелепица. Так что неважно.
На самом деле мне в голову пришло, что я сам чуть не стал попаданцем именно в Павла Павловича. Во время моего попаданства сюда я на миг увидел лесную опушку, я как будто смотрел глазами юноши на охоте… Хотя возможно это были глаза самозванца, а не Павла Павловича. Черт его разберет. Но я определенно должен был попасть именно в наследника престола, а не в Александра Нагибина. Царь говорил мне, что мы должны были попасть в будущего Императора. Только вот почему-то всё пошло не так.
Я до этого момента искренне надеялся, что Павел Павлович даст мне ответы на вопросы, но судя по всему, этот парень знал не больше меня. Точнее говоря, он вообще ни хрена не знал, потому что последнюю неделю провалялся в каземате.
В избу тем временем вошла Анна Киприановна, она сунула во все еще горячую печку горшок пшенной каши, потом поставила на стол посуду для Императора, а еще миску квашеной капусты, тарелку сухарей и блюдой с вяленой щукой.
Потом старуха вышла, но тут же вернулась — она тащила громадную древнюю деревянную бадью, полную воды.
Я несколько прифигел от такого зрелища и тут же бросился помогать Анне Киприановне:
— Мать, ты точно не магичка? Ты как в сто три года такую тяжесть ворочаешь?
— У меня здоровье есть, барин, — хохотнула бабка, отдавая мне бадью, — Когда здоровье есть — эта ваша магия и не нужна.
Я поставил бадью греться на раскаленную печку, а Павел Павлович поблагодарил Анну Киприановну:
— Спасибо вам, добрая женщина. Я не забуду вашего гостеприимства.
— Не за что, барин, — поклонилась старуха, — Коли бы я такая тощая, да грязная, к вам в поместье пришла — вы бы мне тоже пособили, али нет…
Таня от души расхохоталась:
— А он не в поместье живет, мать. А во дворце. Или ты не знаешь, кто перед тобой…
— Ну хватит болтать, — заткнул я Таню.
Я полагал, что Анна Киприановна как-нибудь обойдется без знания, что её рыбацкий домик посетил сам Император России.
— Вот что, Анна Киприановна, позови-ка нам кабанчика, — приказал я.
Снаружи в избу явился замерзший Кабаневич с зеленой бородой, и я тут же потребовал:
— Давай мне сюда Корень-Зрищиных. Они же живы, я надеюсь?
— Полтора человека живы, — доложил Кабаневич.
 
— В смысле полтора?
— Один целый, другому язык магией откорнали, — пояснил зеленобородый, — Оба ждут на причале.
— Давай сюда, обоих.
Кабаневич не стал утруждать свои ноги ходьбой и просто телепортировался.
— Корень-Зрищины — злой клан, — неожиданно прозвенел у меня в голове телепатический голосок дриады, — Зачем они нам? Я их боюсь.
Черные глазища дриады застыли на мне, отчего мне снова стало не по себе. Когда волшебное существо «говорило» — во лбу у неё сияла белоснежная магия, это зрелище тоже завораживало.
— Эти двое Корень-Зрищиных — последние живые из своего клана, — объяснил я дриаде, — Остальных самозванец уже перебил. Так что у нас с Корень-Зрищиными общий враг. Кроме того, опереться, кроме меня, этим двоим больше не на кого. И я их снял с виселицы, так что проблем от них не будет, моя госпожа.
— Вы плохо знаете Корень-Зрищиных, — загадочно «произнесла» дриада, и от её голоса у меня снова побежали мурашки по коже.
— А вы хорошо?
Но ответить мне дриада не успела, в избу уже вошли двое.
Первого я хорошо знал — мой старый лицейский кореш Корень-Зрищин. И никаких сомнений не было — язык определенно успели отрезать именно ему. Парень был бледнее самой смерти, на его лице лежала печаль, глаз и челюсть у него все еще дергались после пережитого шока.
Второй Корень-Зрищин был высоким и седым стариком, этот смотрел спокойно и без страха. Вот только дриада была права — у этого в глазах было нечто крайне неприятное, то, что нельзя объяснить, но можно только почувствовать. От этого благообразного старика просто фонило злом.
Оба Корень-Зрищина были в серых дорожных плащах и дешевых мундирах, в которые их явно нарядили после спасения Кабаневичи.
— Ну? — я глянул на Павла Павловича.
Его Величество неспешно прожевал кусок вяленой щуки, запил чаем, потом кивнул:
— Да. Узнаю. Вот этого, седого… Да-да, теперь я вспомнил! Четверо напали на меня в лесу. Они убили мою телохранительницу, убили егеря, с которым я охотился… Один был вот этот старик. Я не знал, что он Корень-Зрищин… А еще был маг с такой ужасной рожей, что я сначала принял его за лешего. У него вместо лица была натуральная звериная морда…
— Людоедов, — тут же подсказал я, — Без сомнения, он. Но он сейчас кормит рыб на дне Невы, так что не переживайте, Ваше Величество.
— А командовал ими другой седой человек, только у того усы были черными… А четвертого я не запомнил…
Упс. Вот теперь разговор принял не слишком приятный для меня оборот. И седой Корень-Зрищин этим тут же воспользовался.
— Четвертым был Старший нашего клана Максимилиан — тот которого самозванец сделал канцлером, а потом убил, — хрипло проговорил старик, — А черноусый — это родной дядя барона Нагибина.
Седой Корень-Зрищин поклонился мне, вежливо, но явно не без издевки.
— Подозреваю, что это правда, — вздохнул я, — Вот только дядя — мой враг. Он убил моих родителей. Вместе с Людоедовым, и вместе с вами, я полагаю?
— Да, — спокойно сообщил старик, — Я имею самое непосредственное отношение к смерти ваших родителей, барон.
— Ах ты, тварь… — Таня завизжала, активировала ауру и бросилась на старика.
Но я поставил сестре подножку, нежно завалил её на пол, а потом поставил на ноги и обхватил за плечи:
— Тань, успокойся, пожалуйста. Оформи спок, ладно? Я не для того снимал Корень-Зрищина с виселицы, чтобы ты сейчас его разломала.
— Да, но кровная месть! — заорала Таня так громко, что в печке затряслась стальная заслонка, — Наш долг выпустить ему кишки, брат!
— Наш долг — сохранять разум, — назидательно произнес я, — И действовать хладнокровно и рационально. Ради мощи и силы нашего клана, сестрица. Так что сядь. Выпей чаю. Успокойся. Ну или я тебя отсюда вышвырну и дальнейший разговор пойдет уже без тебя.
Я усадил Таню за стол, сунул ей чашку чая, потом кивнул Корень-Зрищиным: