Принцесса где-то там (СИ)

Наверное, мне должно было стать легче жить в уверенности, что он всегда придет на помощь. И только через несколько лет я решила, что никогда больше его не позову.
* * *
Я повернула голову. В руках у агента Смита был букет роз и большой подарочный пакет.
– Ненавижу розы, – сказала я.
– Не знал, – сказал он и перебросил букет через живую изгородь.
Не знал, как же. С кем и при каких обстоятельствах я лишилась девственности, он знал, а про любимые цветы они, видимо, никого не спрашивали.
– Просто хотел вас поздравить, – сказал он. – Сделать вам приятное.
– А в пакете, небось, шампанское?
– Тоже выкинуть?
– Не надо, – сказала я. – Вы в курсе, что умерли?
– Нет, – сказал он.
– Вас застрелили.
– На мне был бронежилет.
Нет, не было. Я видела пятна крови, расплывающиеся по его рубашке, я трогала шею, я проверяла пульс.
– И что мы празднуем? Ваше счастливое воскрешение?
– Меня контузило, – сказал он. – Я потерял сознание. Простите, что не сумел вас прикрыть. Все, что произошло в дальнейшем – это моя вина. Я был рядом, я мог повлиять на ситуацию, я должен был это сделать, но не сумел. Понимаю, что одними извинениями тут не отделаешься, но…
– У вас есть какое-нибудь имя? – спросила я.
– Эллиот.
– Эллиот Смит?
– Да. Эллиот Уилсон Смит.
– Расстегните рубашку, Эллиот Уилсон.
Для начала он поставил пакет на землю и ослабил узел на шее, потом снял галстук и убрал его в карман пиджака. Неторопливо вытащил полы рубашки из брюк, зачем начал расстегивать пуговицы. Дойдя до последней, он распахнул рубашку и я увидела кубики пресса на гладком животе и два синяка чуть выше. На груди. Как раз такие, какие могут оставить пули, попавшие в бронежилет.
Если бы у него действительно тогда был бронежилет.
– Можно потрогать?
– Даже не знаю, Боб, – сказал он. – Настолько ли мы уже близки?
Я потыкала в него пальцем, он поморщился от боли. Похоже, что синяки были настоящие, не нарисованные. По крайней мере, пальцы в краске не испачкались.
– Была заварушка, Боб, – мягко сказал он и принялся застегивать рубашку. – В вас стреляли, в меня стреляли. Вас ранили, меня тоже зацепило. Возможно, вы увидели что-то не то, неправильно оценили ситуацию. В состоянии аффекта такое возможно.
– Значит, вот такая будет официальная версия? – уточнила я. – Что у меня едет крыша?
– Я не говорил, что у вас едет крыша, – сказал он. – Я лишь сказал, что вы могли ошибиться. Вообразить то, чего на самом деле не было.
– Я проверяла пульс на шее, – сказала я.
– Даже профессионал может ошибиться, – сказал он. – А вы – не врач, и медицинского образования у вас нет. Курсы оказания первой помощи, которые вы проходили в полиции, не в счет.
– Ладно, хорошо, убедили, – сказала я. – А как вы сделали это на самом деле?
– На мне был бронежилет.
Он заправил рубашку обратно в штаны, а галстук надевать не стал, его широкой конец остался висеть у него из кармана.
Могла ли я тогда ошибиться? Поверить в это было легче, чем в то, что ТАКС сумело отыскать способ переписывать реальность. Да и если бы у них был такой способ, зачем им нужна была бы я?
– Судя по виду пакета, там не только шампанское, – заметила я.
– Да, – сказал Эллиот. – Там ваши вещи. Ключи от машины, телефон, документы. Все остальное лежит в машине, мы уже перегнали ее на местную парковку, чтобы вы не чувствовали себя взаперти. Вы можете оставаться здесь столько, сколько вам будет угодно, Боб, но если вы захотите уехать, удерживать вас никто не будет.
– Очень мило с вашей стороны, – сказала я. – А что значит «сколько угодно»? Разве вам не нужно, чтобы я опять бросила все и помчалась ломать еще какие-нибудь сюжеты?
– Нет, – сказал он. – Мы решили взять небольшой тайм-аут в нашем сотрудничестве. Но не беспокойтесь, на вашем денежном довольствии это никак не скажется. И мы уже перечислили бонус за Дженовезе на ваш счет.
– А можно было это сформулировать как-нибудь по-другому, чтобы я окончательно не почувствовала себя киллером? – спросила я.
 
– Вы не киллер, – сказал он. – Проблема в том, что вы и не Цензор.
– Судя по новостям, мне удалось поломать сюжетную броню всей «коза ностре», – сказала я.
– Да, – сказал агент Смит. – Я не совсем так выразился. Вы – Цензор, у вас есть способности менять чужие сюжеты. Но вместе с этим есть и еще какие-то способности, в которых мы, пока, толком не разобрались. Вы – нечто большее, чем просто Цензор, Боб.
– Вы, наверное, всем девушкам такое говорите, Эллиот.
– Нет, – сказал он. – Прекрасный маникюр, кстати.
– Видели бы вы, как я крестиком вышиваю.
  
Глава 25
 
Я сидела и думала, что, наверное, могла ошибиться, когда искала на его шее пульс, обстановка действительно была довольно нервная. Допустим, пульс был, просто я его не нашла.
А бронежилет?
Или пятна крови на его рубашке мне померещились?
В психиатрическую лечебницу меня тогда положили не просто так. Грани реальности размывались в моей голове, и иногда я не могла сказать, существует ли то, что я вижу, на самом деле, или это просто галлюцинация. И Пеннивайз, все чаще являвшийся мне в кошмарных снах со своей дурацкой хищной улыбочкой в три ряда, тогда казался мне вполне настоящим.
Но были и другие вещи, мелочи, не столь радикальные, но все же здорово осложняющие жизнь.
Мне казалось, что я пила чай, а я не пила, чайник холодный и все чашки чистые. Мне казалось, что я принимала таблетки, а я не принимала, вон лежит нетронутая упаковка. Мне казалось, что я проснулась, оделась, сходила в школу и вернулась домой, а на самом деле я провалялась в кровати весь день… Это если о мелочах говорить.
В последнее время такое со мной, вроде бы, не случалось, но вдруг оно опять началось? Происшествие на пустыре, опять же… Ведь там не было никого, кроме нас с Мясником, а я в какой-то момент поверила, что кроме нас двоих там присутствует кто-то еще… Если все так, тогда с работой в полиции пора завязывать, пока не случилось что-нибудь непоправимого.
Агент Смит сидел рядом и тоже молчал, но тут-то все понятно. Это такая стратегия, он ждал, пока я начну задавать вопросы. Таким образом он поймет, что мне известно и сколько он может рассказать, чтобы не сболтнуть лишнего.
ТАКС проводило в отношении меня политику гриба (держите их в темноте и кормите дерьмом), и это неимоверно бесило, потому что это они ко мне пришли, а не я к ним. И я им была нужна больше, чем они мне.
Я вообще двадцать семь лет прекрасно без них обходилась.
– Значит, вы были в бронежилете? – спросила я.
– Да.
– А сейчас вы в бронежилете?
– Вы же видели, что нет.
– Значит, если я сейчас дважды выстрелю вам в грудь, то вы умрете?
– Скорее всего, – сказал он. – Хотя и не факт, мы же на территории больницы. Если медицинский персонал будет достаточно расторопен, возможно, он сумеет спасти мне жизнь. Но это не тот вопрос, ответ на который я стал бы искать экспериментальным путем, Боб.
– Кто были те парни в ресторане?
– Какие именно?
– Не морочьте мне голову, Эллиот, вы прекрасно понимаете, о ком я. Те парни, в которых вы начали стрелять.
– Какие-то гангстеры, – сказал он.
Я вздохнула.
– Что-то не так? – спросил он.
– Я не могу понять одну вещь в наших с вами отношениях, – сказала я. – Вы держите меня за дуру потому что что-то раскопали в моем прошлом и у вас есть для этого какие-то основания или вы просто белый гетеросексуальный шовинистический цисгендерный ублюдок, считающий, что у женщин нет мозга в принципе?
– А какое к этому всему имеет отношение тот факт, что я белый? – попытался отшутиться он.
– Зачем бы вы стали стрелять в каких-то гангстеров, Эллиот? – поинтересовалась я. – Особенно если помнить, что восемьдесят или сколько вы там говорили процентов гангстеров этого города ходили под сюжетной броней Вито Дженовезе, и он на тот момент был еще жив?