Принцесса где-то там (СИ)

Иногда женщине от жизни нужно не так уж много…
Элли вернулась с двумя шприцами.
– Что во втором? – спросила я.
– Снотворное. Или тебе не надо?
– Надо, – вздохнула я.
Рука у нее была легкая, уколов я практически не почувствовала.
* * *
Мне снова приснился Пеннивайз. На этот раз мы встретились с ним на пустыре, и на мне снова были наручники, а вот пистолета в машине и запасной обоймы в кармане не было. Я стояла и смотрела на него, а он, бормоча свою привычную уже чушь про полеты там, внизу, шустро орудовал лопатой, копая огромную яму, и его белые клоунские одежды были измазаны в земле. В ночном небе снова хлопали крылья, а из травы вырастал камень, из которого торчал легендарный меч, но я знала, что стоит мне его взять, как случится что-то очень плохое, по сравнению с чем и Пеннивайз покажется забавным аниматором с детского утренника.
Я проснулась в холодном поту.
Иногда сны – это просто сны.
Иногда довольно сложно себя в этом убедить.
Обычно после плохих ночей я сажусь в «тахо», еду за город, сворачиваю с шоссе на проселочную дорогу в лес, останавливая машину на той грани, после которой уже придется бежать за трактором, нахожу какое-нибудь упавшее дерево и со всей дури фигачу по нему красным пожарным топором, который лежит у меня в багажнике.
Эту терапию мне подсказал, конечно же, папа Бэзил, и на какое-то время она помогает отогнать кошмары. После чего процедуру приходится повторять.
Но сейчас топора под рукой не было, машины тоже, а мои физические кондиции оставляли желать лучшего. И я уверена, что если бы стащила какой-нибудь топорик с местного пожарного щита и отправилась бы с ним гулять по их суперухоженному саду, медицинский персонал бы меня не так понял, и мое пребывание затянулось бы здесь еще на пару недель.
А в психушке я уже как-то лежала, спасибо, хватит, больше не хочу.
После завтрака – круассаны, яйцо пашот, ветчина, сливочное масло, апельсиновый сок – пришла Элли, усадила меня в кресло-каталку и повезла дышать свежим воздухом. Я пыталась протестовать и заявляла, что могу идти сама, но мне ответили, что не положено.
Прекрасная возможность почувствовать себя старушкой, которую внуки на прогулку вывезли. Осталось только из ума выжить…
Я думала, Элли отвезет меня в парк, и пыталась понять, каким образом она собирается двигать на кресле по гравийным дорожкам, но мы пришли в какой-то маленький садик, где дорожки были асфальтированные и кресло катилось по ним вообще без проблем.
– А в этом есть какой-то смысл? – поинтересовалась я.
– В чем? – спросила Элли.
– В этой прогулке.
– Подышать свежим воздухом, посмотреть на красивое, – сказала она. – Или ты предпочла бы сидеть в четырех стенах?
– Я предпочла бы вернуться на работу, – сказала я.
Она остановилась и заблокировала колеса у каталки.
– Дойди хотя бы до той скамейки, – предложила она.
Я встала.
Правда, для этого мне пришлось упереться руками в подлокотники, но это неважно.
Потом я сделала шаг. Потом еще один. Все было не так уж плохо. Уже у самой скамейки меня повело, но я успела развернуться и в последний момент плюхнуться на нее, вместо того, чтобы рухнуть на землю.
– Самое оно для твоей работы, – констатировала Элли.
– Это вы меня чем-то накачали, – сказала я. – У меня прекрасный аппетит, я не чувствую боли…
– Из-за лекарств.
– … и утром вполне смогла сама дойти до туалета и принять душ.
– Еще пара дней и с тобой все действительно будет в порядке, – сказала она. – Не до такой степени, чтобы бегать и ловить преступников, конечно, но если твои занятия подразумевают кабинетную работу…
– Ненавижу кабинетную работу, – сказала я.
– Доктор говорит, что тебе нужно еще несколько дней на восстановление, – повторила она.
– Угу, – сказала я.
– Не хочешь о чем-нибудь поговорить?
– Нет, – сказала я.
– Хорошо. Тогда я оставлю тебя здесь и вернусь через полчаса.
– Идеально, – я улыбнулась.
Она ушла, а я подумала, что все не так уж плохо. Я жива, осень только начинается, Солнце светит, птички поют, коллеги вовсю щемят «коза ностру», и, видимо, пока вполне могут обойтись без моей помощи, да и одним маньяком стало меньше, это тоже не может не радовать.
 
Сейчас, при свете дня и по прошествии некоторого времени, я начала думать, что истончение реальности и сборище сюжетов, которые толпились с Той Стороны и обещали мне спасение, если я приму их условия, скорее всего, я вообразила себе сама. А хлопанье крыльев в ночи – так это над пустырем просто какой-нибудь чокнутый голубь летал. Состояние у меня было не самое адекватное, вот я и навоображала себе всякого. И не было бы там ни мечей, ни радиоактивных пауков, и все, на что можно было надеяться – это собственные силы и оставшийся в машине пистолет.
Вот если бы Мясник его не разрядил и оставил на месте, а просто выкинул, для выживания мне пришлось бы приложить куда больше усилий. Такого кабана быстро куском арматуры не забьешь…
Наверное, мне повезло. Хотя то еще везение, конечно. Лучше бы я просто ни в кого не врезалась.
А еще лучше, если бы не было той перестрелки в ресторане, если бы агенты ТАКС вообще не появлялись в моей жизни, если бы никто не убивал Дерека, если бы все продолжалось так, как оно и шло до того, как я разнесла голову мистера Денверса из снайперской винтовки Кларка.
А еще лучше, если бы в моей жизни никогда не встречался Пеннивайз, и папе Бэзилу не пришлось бы забивать его пожарным топором у меня на глазах.
Я и сама не заметила, как слезы покатились по щекам. Два раза за два дня – это уже перебор, это я уже годовую норму выполнила. Я услышала шаги возвращающейся Элли и поспешила затереть предательские дорожки на лице.
– Сожаления бесполезны, Боб, – а это оказалась совсем не Элли. – Мы те, кто мы есть.
* * *
– Мы те, кто мы есть, – сказал папа Бэзил, когда мы прогуливались с ним по заднему двору. Как выяснилось потом, эта была последняя встреча у нас дома, после которой он пропал больше, чем на год, да и пересекались мы потом только на нейтральной, так сказать, территории. – Наверное, твоя мама права, и в том, что случилось, есть моя вина.
– Да ты-то тут причем? – возмутилась я. – Наоборот, ты же пришел и спас меня, и вообще…
– Есть вещи, которые мы не можем изменить, – сказал он. – Всю жизнь я притягивал к себе неприятности, и страдали от этого, как правило, наиболее близкие мне люди. Боюсь, что это свойство могло достаться тебе от меня.
– Наследственность работает не так, – авторитетно заявила я. – С точки зрения генетики это полный бред.
– Не все в этом мире определяется генетикой, – сказал он. – Тем более, в этом странном мире.
– В этом? А есть и другие?
– Да, – сказал он. – И в них тоже полно своих странностей.
– Параллельные миры?
– Что-то вроде того, – сказал он.
– Это антинаучно, – заявила я.
В детстве я вообще любила заявлять.
– Вовсе нет, – сказал он. – Даже ваша наука признает, что вселенная бесконечна. Так что можно просто сказать, что эти миры находятся слишком далеко от вас.
– Десять лет на космическом корабле лететь?
– Да, типа того.
– Мне кажется, ты мне врешь, – сказала она. – Впрочем, это не новость. Ты много лет врал, что ты мой дядя.
– Дороти сказала, что так будет лучше, – сказал он. – Что не стоит вываливать на тебя… все это. Что ты не готова.
– А теперь я, значит, готова?
– У меня не было выбора, – вздохнул он.
– Ты мог бы не рассказывать мне, как тебя позвать, – заметила я.
– Тогда бы он тебя сожрал, – сказал папа. – Бобби… в мире много странного и опасного. Когда-нибудь ты научишься справляться с этим сама. А до тех пор ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
– Всегда?
– И даже после того, как научишься, – улыбнулся он. – Только позови меня, и я приду.