Самогонщик против армии США (СИ)

Но вышло отвратительно.
Когда очередная туча пыли материализовалась, наконец, в банду каросских наёмников, один из них отделился от общей кучи и погнал ко мне. Разведчик, мать его!
Решил подпустить ближе. Потом показать ствол и вежливо попросить: крикни своим, что всё хорошо и водичка свежая. Останешься жив на какое-то время. Но, блин, забыл предупредить Логра. Тот нажал на гашетку, когда воин был шагах в двадцати. И не попал.
Мне пришлось добить разведчика и пальнуть по основной массе пассажиров. Они сделали самое умное в подобной ситуации — разбежались. Потом любопытство наверняка возьмёт верх. Американцы догадались бы поставить дымовую завесу и за ней подобраться вплотную — на бросок гранаты. У них наверняка есть.
Оставив Логра бдить, но не расходовать патроны впустую, я скатился вниз — вызывать Подгруна. А он не шёл. Появившись не ранее чем через полчаса, сразу потребовал мёд.
— Боже! Мы с тобой договаривались: за ту банку ты два раза открываешь ход.
— Мёда хочу! — возразил червяк и, не обнаружив в моих руках желаемого, намылился смыться.
Пришлось наобещать ему два либа. Всего лишь за перемещение к тому же колодцу, что принял нас двумя днями ранее. На какие-то жалкие два километра.
В деревеньке, расположенной у дороги, примерно в шести часах ходьбы от муляжа колодца, мы с Логром прожили неделю, ожидая наш отряд. То есть отрыв от нас у Пита и Джен составил семь дней. А семь дней — более чем достаточно, чтоб приготовить любой гадский сюрприз.
Кроме того, здесь не нашлось ни рощи Веруна, ни запасов липового мёда, чтоб обратиться за божьей помощью. Моуи слишком величав, чтоб его тревожить. С вероятностью девяносто девять и девять в периоде проигнорит мою просьбу. Только потеряю лицо, унижаясь.
Пообщавшись с богами мира Кхарг, поневоле станешь атеистом.
Настроение поднял лишь Бобик. Каким-то невероятным образом он учуял, что хозяин близко, и попросту удрал из отряда, опередив его на полсуток.
Я услышал испуганные крики сельчан, кудахтанье куриц, тревожное мычание кхаров… И заливистый лай.
Пёс вышиб башкой дверь хибары, давшей нам ночлег, опрокинул в прыжке стол со снедью, перепугав владелицу жилья до полусмерти, и кинулся вылизывать мне физиономию. Удары хвоста разбросали грубо сколоченные табуреты.
Ну как его упрекнёшь в невоспитанном поведении?
И хоть он — наименее трогательное четверолапое существо в обоих мирах из всех, кого я видел, совершенно не располагающий к лирике во взаимоотношениях, меня чёт пробило на сентиментальность. Даже стишки вспомнились.
 
 
Пёса моя, пёса,
 
Лапа моя, лапа,
 
Чуда моя, чуда,
 
Рада моя, рада,
 
Хочешь, с тобой буду
 
Всегда вместе — рядом? [12]
 
 
Пришлось кинуть хозяйке золотой, чтоб успокоилась и принесла целую курицу — заморить червячка собачке. Бобик был весь в мусоре и пыли, ничуть не напоминая себя дворцового, где специально обученный мужественный лакей его расчёсывал и мыл. А потом, растеряв три четверти мужества, бежал к матушке замазывать следы случайного прикосновения клыков.
В компании с Бобиком ждать стало веселее. Хоть и хлопотнее. Дав отряду короткий отдых, я скомандовал выдвижение.
Чрез несколько дней придорожный валун с высеченными письменами просветил нас, что мы вступаем в земли «славного» брентства. Настолько славного и процветающего, что я нигде не увидел поста для сбора мытной подати. На мытников у Айюрра, похоже, не нашлось средств, что странно. Люди этой профессии сами зарабатывают на жизнь и искренне изумляются, что за это ещё и жалование полагается.
Что хуже всего, потерялись следы американской команды. Или они сменили маршрут, сбивая нас с толку, или… не знаю что.
Но всё равно — тревожно.
 
В последнем селе перед замком услышали крик нищеты. Скорее даже — увидели. Пронзительный. Обитаемых домов всего шесть, остальные брошены. Но как выживали хрымы, наверно, даже Моуи не знает.
1 октября, урожай собран, а люди ходят голодные, потухшие, больные, в рванье. Староста, увидав монету, подумал, очевидно, что она ему мерещится.
С Айюрром они были связаны договором, но ненавидели. Сверх положенного он обирал их до нитки и грозился прислать стражников, если вздумают бежать.
— Сколько стражников? — первым делом поинтересовался я.
— Восемь… Да внук брента. Лютый зверь! Но у нас что — только топоры да деревянные жерди. Куда против них… Слабые мы. Засуха половину урожая спалила.
— Попросите у Веруна дождичка, — по недоуменным лицам хрымов я догадался, что о возможностях бога рощи здесь не осведомлены. Презентовал саженцев, их непременно беру в дальние походы. Рассказал про обходительное общение с божком, подношение сладких даров — хотя бы пирогов с лесной ягодой. Предупредил, чтоб берегли насаждения от животных и крайне аккуратно относились к верьям. Под конец спросил: — Сколько лет тебе, дед?
— Тридцать два годка…
На вид — семьдесят.
— Охотиться не разрешает?
— Не-е-е, — замахал руками молодой старик. — Только сами оне. Нам страшными карами грозит, если…
— Понятно. Моему псу брент ничего не запрещал. Наверно, упустил из виду. Бобик! — хрым и пара его сородичей едва не присели, увидав моего комнатного плюшевого питомца. — Принеси пару свежих пырхов. Лес во-он там!
Говорят, самые умные из земных собак, бордер-колли, достигают интеллекта четырёхлетнего человеческого ребёнка. Я не представляю четырёхлетку, которому дал бы автомат либо винтовку, наказав подстрелить и притащить пару кабанов… Нет, отставить. Я не представляю себя, доверяющего огнестрел пацану детсадовского или даже младшего школьного возраста.
А Бобик умчался, прекрасно поняв задание. И зуб даю — налегке не вернётся.
  
Глава 16
 
Первоначальный план был — осадить пристанище Айюрра и сделать ему предложение в духе «Крёстного отца», от которого поганец не сможет отказаться. Но я не решусь на сложные манёвры даже перед самым хлипким плетнём вместо крепостной стены, если где-то рядом шныряет двадцать головорезов с двумя М4 и желанием наделать дырок в моей тушке.
Действовать придётся напористо и грубо. Без капли гуманизма. К сожалению — при минимуме подручных средств. Для затравки разговора с брентом я не придумал ничего лучшего, кроме как поджечь его «замок».
Отведавшие мяса крестьяне, уверен — впервые за долгое время, с энтузиазмом кинулись помогать. Итогом их усилий при участии моих солдат стали два здоровенных лука, метра наверно по четыре длиной. Тетивой послужил капроновый поводок Бобика. К сожалению, его пришлось разрезать надвое. Должен выдерживать несколько тонн… Здесь столько не нужно. Ровные жерди послужили метательными снарядами. Всё это богатство крепилось к направляющим, установленным на тележные колёса. В общем, станковый арбалет в количестве двух штук. Вроде бы подобная средневековая артиллерия именуется баллистами, не уверен и уточнять не собираюсь. Испытание на лугу показало — бьёт шагов на триста и не точно. Но поселение Айюрра — крупная мишень. Что-то да попадёт в цель.
Ранним октябрьским утром, почти без росы из-за последствий засухи, мы выдвинулись на приступ. Лес начинался уже в полукилометре от ограды, нарушая первую фортификационную заповедь: окрестности должны просматриваться со стен и башен на много вёрст во все стороны. Поэтому шевеление на стенах началось, когда мы приблизились и развернули обе «пушки».
Я позволил по два пристрелочных выстрела. К оперённым жердинам крепились листы бумаги с условиями ультиматума. Хотя бы один из четырёх непременно попадёт к Айюрру.
Правильное письмо на местном языке мне даётся трудно. Логр помог, он грамоте обучен. Даже если там по четыре ошибки в каждом слове «ещё», смысл понятен: сдавайтесь и выходите с поднятыми клешнями, а то п…дец. Хрымам обещал жизнь. Антам — как получится.