Сдаёшься?
Алла. Ты израсходовал две трети будущей зарплаты? А как мы будем жить следующий месяц? Что же нам, сесть с Ладой на черные сухари? Что за дурацкий обычай устраивать банкеты на сто человек!
Алексей Никонорович. Не волнуйся. Я как-нибудь выкручусь. В крайнем случае отдадим что-нибудь в ломбард.
Алла. Господи! Опять ломбард. Я ведь так и не ношу своего золотого браслета, который мне подарила твоя мать. Надоело!
Алексей Никонорович. Не волнуйся ты так. Выкрутимся. И потом, за этими ребятами из министерства не заржавеет — все премии за наши работы подписывают ведь они. Держи-ка этого мишку или сосульку… и как это они так делают, что не поймешь, кто есть кто?
Алла. План, наверное, выполняют, штампуют не глядя. Так кто, ты думаешь, мог заявить про премию?
Алексей Никонорович. Тот, кого я не пригласил.
Алла. Но ты ведь пригласил пятьдесят человек. Не мог же ты пригласить две тысячи!
Алексей Никонорович. Вот то-то и оно. Я тебе не говорил, на профкоме, где утверждалась моя вторая премия, выступил один мой подчиненный и сказал, что я не имею отношения к этой работе и он против, чтобы мне давали премию.
Алла. Директор согласился, а он против?
Алексей Никонорович. А он против.
Алла. Ну и дурак. Кто же его стал слушать!
Алексей Никонорович. Представь себе, послушали — мне ведь хотели дать пятьсот, а так четыреста дали, на всякий случай, мало ли что, еще пожалуется.
Алла. Вот мерзавец! А ты его на банкет, конечно, не пригласил?
Алексей Никонорович. В том-то и дело, что пригласил.
Алла. После такого?
Алексей Никонорович. Да.
Алла. Ну а ему стыдно стало?
Алексей Никонорович. Нет. Он отказался.
Алла. Неужели отказался? Ты его с женой пригласил?
Алексей Никонорович. У него нет жены. И знаешь, что он мне сказал, когда отказался?
Алла. Что?
Алексей Никонорович. Он сказал мне: «Я считаю, что не должность рождает авторитет, а авторитет должность».
Алла. Что же он имел в виду?
Алексей Никонорович. А леший его знает. Сказал, повернулся и ушел.
Алла. Ну а ты?
Алексей Никонорович. Черт его знает, я разозлился, он давно против меня мутит воду, работать ленив, а все критикует. Мне передали, что он, например, сказал про меня, что я давно не специалист, а хозяйственник.
Алла. Вот наглец. Ну а ты?
Алексей Никонорович. Ну на этот раз я догнал его и сказал, что если ему не нравится со мной работать, то пусть переходит в другой институт. Я его задерживать не стану.
Алла. Ну а он?
Алексей Никонорович. Через полчаса он принес заявление об уходе.
Алла. Так быстро?
Алексей Никонорович. Да.
Алла. Ну этот и донес. У него все давно обдумано было. Не может человек в одну минуту раз — и заявление. Он сколько у тебя работает?
Алексей Никонорович. Года четыре. Он молодой еще.
Алла. Ну и что же, что молодой? Такие-то как раз с детства в эту сторону развиваются. Ну за премию-то я не беспокоюсь, раз директор подписал, а вот… Слезь пока и снимай снизу. (Звонит.) Алло! Сашук! Ты чего не спишь? Агату Кристи читаешь? И не страшно? Я бы одна в квартире не решилась. Сашук, у нас вот тут с Алехой спор вышел: если, например, начальник говорит подчиненному в ответ на грубость, что не возражал бы, если бы тот ушел, и тот подает через полчаса заявление, что, может тот подать в суд? Ну… за злоупотребление служебным положением? И сколько могут дать? Да не зарплаты в другом месте, а начальнику суд? Угу… угу… Поняла. Спасибо. (Кладет трубку.) Это дело неподсудное. В крайнем случае его просто восстановят на работе. А потом, повестка-то пришла вчера, когда он успел подать в суд? Вообще все, что связано с банкетом, сюда не относится, слишком мало прошло времени, чтобы тебя уже вызывали в суд. Снимай, снимай эти бусы. Что, запутались? Так ты сними сначала этот золотой шар. А где зажим? Посмотри на ветке.
Алексей Никонорович. Держи.
Алла. Ты снимай сразу с зажимами, а то без зажимов игрушки бросовые. Знаешь, ящика будет маловато. Сходи посмотри в кладовой. Ну вот опять без зажима. Смотри на ветке.
Алексей Никонорович. На ветке нет.
Алла. Значит, на полу. Прошу же тебя, снимай внимательней. Спускайся теперь, ищи. (Начинает искать.) Нигде нету. Раззява. Ладно, будем подметать, может, найдем. Залезай наверх. Да вот же она. Ты на нее наступил. И куда ты смотришь. Стой. Давай сядем. Я все поняла. Это не тебя вызывают в суд, а меня.
Алексей Никонорович. Тебя? Что же ты сделала в своей работе? У тебя ведь там одни бумажки.
Алла. Да не на работе. На улице. То есть в метро.
Алексей Никонорович. Поругалась с кем-нибудь?
Алла. Нет.
Алексей Никонорович. Неужели подралась?
Алла. Нет. Слушай. В прошлое воскресенье я засиделась поздно у Лильки и возвращалась в метро. Ты знаешь, я обычно стесняюсь закрывать глаза в транспорте, а тут сами так и падают, в общем, ехать, как ты знаешь, далеко — так и заснула.
Алексей Никонорович. К чему ты это рассказываешь?
Алла. Слушай. Просыпаюсь, когда уже одна остановка до конца осталась, то есть до нас. А голова легкая-легкая, хорошо так. Поправила волосы — а моей новой пыжиковой шапки у меня на голове нет. Смотрю по сторонам — вагон почти пустой, только в самом конце мужчины дремлют, наверное, перепили; один на сиденье растянулся, другой так сидит, носом клюет, а все другие люди у дверей столпились, и последним высокий такой стоит в моей шапке и что-то в портфель запихивает. Ах, ты, думаю, вор паршивый, а еще в дубленке, тоже где-нибудь, наверное, украл. Ну вот, пересела я поближе к выходу, дождалась, когда все перед ним сошли, а как только он ногой из вагона шагнул, я разбежалась и — прыг, дотянулась все-таки и свою шапку у него с головы сорвала, в это время двери закрылись, поезд поехал, а он стоит и с открытым ртом так на меня и смотрит — видно, не ожидал такой прыти от меня, голубчик. Ну, надела я шапку, сижу довольная, вышла на своей конечной, надеваю капюшон, чтобы шапку не испортить, — снег в тот день был, а из капюшона мне в руки вторая шапка вываливается, моя. (Выходит и приносит на стол две одинаковых пыжиковых шапки.) Вот так.
Пауза.
Алексей Никонорович. И правильно. Правильно тебя в суд вызывают! Зачем тебе понадобилось срывать с порядочного человека шапку? Ты сама же говоришь, что одет был в дубленку! Вечно ты всех подозреваешь! Подумать только, с приличного человека сорвать в метро шапку! Как тебя угораздило?
Алла. А ты не знаешь, сколько теперь такая шапка стоит? И сколько еще доплатить нужно, чтобы ее достать? И потом, сейчас в городе эпидемия срывания шапок на улице, я сама по радио слышала, что такой процесс был, и вполне приличные люди оказались — молодые инженеры какие-то.
Алексей Никонорович. Но от того же, что встречаются воры, нельзя же считать, что все, кто встречаются, воры. Это истинно женский силлогизм.
Алла (встает и звонит по телефону). Алло! Сашук? Ну как, не умер еще от страха? А что ты не спишь? Кофе много напился? Так там же был не кофе, а бурда, в чайнике заварили. Ах, дома напился? Слушай, Сашук, вот тут мы с Алехой беседуем — да, да, такой день, не спится, — так у нас спор зашел: вот если кто на улице стащил с головы у человека шапку, в суде сколько ему дадут? Пыжиковую. Да нет, не в комиссионном, в суде сколько дадут? Угу… угу… угу… Ну спасибо. Прости за беспокойство. Хорошо, буду позванивать, чтобы не умер со страху. (Кладет трубку.) Преступление против личной собственности граждан. Статья сто сорок пять, грабеж — открытое похищение личного имущества граждан, наказывается лишением свободы на срок до трех лет… (Плачет.)