Сдаёшься?

Алла. Под креслом, нагнись. Да вот же — сбоку. (Поднимает голубую бумажку.) Это какой-то счет, хотя нет… повестка в суд… повестка в суд. Что такое?
Алексей Никонорович. В суд?
Алла (читает). «Повестка в суд. Гр. Савченко А. Н. просим явиться в суд двадцатого февраля к десяти часам по адресу… этаж… комната… В соответствии со ст. 73 Уголовно-процессуального… закона РСФСР… при неявке без уважительной причины вы можете быть подвергнуты приводу».
Алексей Никонорович. Чепуха какая-то!
Алла. Бред!
Алексей Никонорович. Начнем с того, что я абсолютно не понял, кого вызывают в суд — тебя или меня?
Алла. А тут и не указано. Тут написано «гр. Савченко А. Н.». Это может быть Савченко Алла Николаевна и может быть Савченко Алексей Никонорович.
Алексей Никонорович. Вот видишь! Серьезные повестки так никто не пишет. Это пошутил кто-то.
Алла. Наверное, этот в черном.
Алексей Никонорович. И потом, при чем тут суд — и мы с тобой? Мы ведь абсолютно честные люди! Это или шутка, или ошибка. Ложись спать, а я почитаю газету — завтра все объяснится. (Читает.) «Волка заметил милиционер второго участка Каимов, в прошлом житель деревни…» Хотя постой! Третьего дня я был свидетелем дорожной катастрофы — «Москвич» врезался в самосвал. К счастью, никто не пострадал, только перед автомобиля весь всмятку. Гаишник просил меня быть свидетелем в суде, но я сказал ему, что у меня много работы, что я заместитель директора большого предприятия, и попросил его найти кого-нибудь другого. Он пообещал, но сказал, что вызовет меня в крайнем случае, и записал номер моей машины и адрес.
Алла. Вот, черт возьми, еще на суды время тратить, и так вертимся целыми днями, как белки в колесах, видимся только ночью… Я погашу верхний свет?
Алексей Никонорович. Гаси. «Каимов приманил волка куском колбасы и набросил ему веревку на шею…»
Алла. Леха, а ты знаешь, мне кажется, что когда вызывают в качестве свидетеля, то сверху пишут — «в качестве свидетеля»: я однажды выступала свидетелем по делу одного уличного скандала.
Алексей Никонорович. А здесь нет?
Алла. Нет.
Алексей Никонорович. Ну, верно, забыли.
Алла. Нет, они этого не могут забыть. Они должны написать.
Алексей Никонорович. Но написали же они «гр. Савченко» и не обозначили ведь — гражданке или гражданину?
Алла. Ну это они как раз могли, ведь они не обязаны знать, что у нас с тобой одинаковые инициалы… а тут… постой. (Идет к телефону.) Сашук! Ты что не подходишь так долго? Я уже хотела бежать к тебе — думала, что ты утонул! Задремал? Ну, прости великодушно… У меня к тебе дело… Вот если, например, кому-нибудь судебную повестку пришлют, ну, из суда, так они обязаны или не обязаны писать — в качестве свидетеля, если свидетелем вызывают? Так. Так. Ну спасибо. Пока. Плавай. (Кладет трубку.)
Алексей Никонорович. Ну что?
Алла. Обязаны написать.
Алексей Никонорович. Так… Дай-ка ее сюда. Действительно не написано. В качестве кого — и пустая строка. Что бы это могло значить?
Алла. Вот так.
Алексей Никонорович. Так…
Стоят и смотрят друг на друга в растерянности. Темно.
АКТ ВТОРОЙ
Картина вторая
Та же комната. Супруги С а в ч е н к о стоят и смотрят друг на друга в растерянности.
Алла. Вот так.
Алексей Никонорович. Так… (Пауза. Берет повестку и откладывает ее в сторону.) Что бы там ни было, нам с тобой нечего волноваться. Мы с тобой честные люди. Это какая-то ошибка. Завтра все объяснится.
Алла. Безусловно. Идем спать.
Алексей Никонорович. Мне что-то расхотелось спать. Давай лучше разденем елку — а то уже февраль месяц, а она все торчит здесь. Только место в комнате занимает.
Алла. Конечно. Повсюду иглы мету — даже с простыни стряхиваю. Я бы выбросила ее еще месяц назад, да Лада крик поднимает.
 
Алексей Никонорович. Ну, не можем же мы ее держать до следующего Нового года. Надо как-нибудь объяснить ей — что елка бывает раз в году, а то какой же это праздник?
Алла. А чего объяснять? Разденем сейчас — и все, и ты спустишь ее во двор. Пусть завтра плачет. (Берет из кухни табуретку и залезает на нее.) Достань ящик из-под шкафа. Постой, я уложу на дно ваты.
Алексей Никонорович. Я вот что думаю, не заявил ли кто-нибудь на нас, что мы принесли на банкет свою водку?
Алла. А кто мог это знать, кроме официанток и метрдотеля? Но они получили свое: метрдотелю я дала двадцать, а трем нашим официанткам по десятке, кроме того, я дала по пять рублей двум чужим официанткам, чтобы они не занимали пустые столики в зале. Не станет же кто-нибудь из них заявлять сам на себя.
Алексей Никонорович. Вот они-то и заявили. Ты дала им слишком мало.
Алла. Глупости. Они получили совсем ни за что, пять рублей ни за что — ведь тоже деньги. И потом, кому плохо от того, что мы принесли свою водку из магазина?
Алексей Никонорович. Государству.
Алла. В конце концов, мы могли заказать только одно вино — государство же нас не обязывает непременно пить в ресторане водку. Если на то пошло, мы бы могли обойтись одним вином. Я договорилась с метрдотелем, чтобы счет был не меньше, чем пятнадцать рублей на человека.
Алексей Никонорович. А с водкой бы получилось в два раза дороже.
Алла. Вот еще! По тридцать рублей! Если бы не этот подарок второго отдела, мы бы и так остались в кошмарном накладе. И потом, что ты говоришь — повестка лежит в ящике, наверное, со вчерашнего дня, мы не брали вчера почту, а банкет только-только кончился. Даже если бы кто-нибудь хотел на нас заявить, когда бы он успел? Снимай-ка макушку!
Алексей Никонорович. Не снимается что-то. Боюсь, треснет. Сейчас. Попробуй-ка вытащи оттуда ветку.
Алла. Сейчас треснет. Попробуй сам.
Алексей Никонорович (снимает шпиль). Смотри-ка, ветки как разрослись и искривились. Прямо подагрические пальцы. Вот ведь интересно — воды не было, а она росла. (Начинает снимать сверху игрушки.) Легче обламывать веточки, чем стаскивать с них игрушки. Ветки очень хрупкие, ломаются легко — елка совсем засохла. Держи.
Алла. Снимай вон того зайку сначала, а то сиреневый шар упадет.
Алексей Никонорович. Пожалуйста, милости просим, вот вам зайка. А что, если кто-нибудь из института заявил, что мне незаконно выдали две премии на банкет в ресторане?
Алла. Почему незаконно? В адресе от руководства ясно сказано, что за отличную, честную многолетнюю работу и в связи с пятидесятилетием руководство поздравляет тебя и награждает ценным подарком. Ты мог бы за эти деньги — четыреста рублей — иметь ценный подарок, а ты истратил им же на банкет!
Алексей Никонорович. Ну это четыреста. А ведь я получил еще четыреста, будто бы премию за работу, на самом же деле я в этой работе не участвовал!
Алла. Ну и что же? Ведь это с разрешения директора. Что же делать, если у организации нет иных средств наградить своих лучших работников в день пятидесятилетия за двадцать лет безукоризненной работы? И потом, ты же ни копейки не взял себе — все пошло на банкет, разве не так?
Алексей Никонорович. Конечно так. Честно говоря, ведь мне даже этих денег не хватило.
Алла. То есть как это не хватило? Мы ведь считали — получилось семьсот восемьдесят семь.
Алексей Никонорович. Плюс десять бутылок пшеничной водки из магазина по восемь рублей.
Алла. Господи! Ведь это еще восемьдесят рублей. Откуда же ты взял деньги, чтобы расплатиться?
Алексей Никонорович. Слава богу, я предвидел этот случай. Я взял сто рублей в счет зарплаты.