Лабиринты Роуз (СИ)

Борясь с хлынувшими рекой слезами, она прошептала те слова, которые он так жаждал услышать:
— Петушок, родненький мой!
Петр, сев на стол, осторожно перетащил Роуз к себе на колени.
— Тише, малявка, тише, — он гладил ее по открытой спине, и в этом движении не было ничего от Петра-мужчины. Так брат гладит, успокаивая, плачущую сестру, а сестра может вволю рыдать, не стесняясь, не замечая, как она выглядит.
Выплакавшись, Роуз положила голову на мужское плечо и затихла, и только ее редкие вздохи-всхлипы нарушали тишину комнаты. Ни ей, ни Петру не хотелось говорить. Впервые им не нужны были слова, они и без слов понимали, как соскучились, как намаялись вдали друг от друга. В их душах воцарился покой. У Роуз от того, что ее Петушок рядом, у Петра от того, что пропала болезненная магическая зависимость, остались только его, человеческие чувства к женщине.
Поворот ключа заставил их обоих взглянуть на дверь.
— Так-так-так! Что я вижу? Семейная идиллия. Я прямо завидую! — на пороге стоял Анвер. — Вот вам одежда, вот сумка с амулетами. Запомните: с красными камнями — для нападения, зеленые — обереги, синие — для отвода глаз. Эти одевайте на шею сразу, но, предупреждаю, действуют они недолго, едва хватит, чтобы выбраться из дворца, поэтому поспешите! А я побежал, меня ждет оргия! Пришлось и мне хлебнуть вина, когда я Шотса угощал. Не поверил бы, бестия, что оно безопасно!
Анвер захихикал, его глаза странно блестели, и он дергался от нетерпения бежать.
Петр снял с колен Роуз, которая торопливо натянула сползшую простыню, и подошел к Анверу.
— Может, пойдешь с нами?
— Нет, я не могу пропустить замечательный момент, когда Лоли придет в себя. Я хочу увидеть ее глаза, когда она поймет, что вы сбежали, а оставшиеся в ее распоряжении маги бессильны. Брат, я попробовал и не смог открыть портал!
— Ох!
Но Анвер заливисто рассмеялся и хлопнул Петра по плечу.
— Все замечательно! Брат, у меня уже ничего не болит.
— Будь осторожен, Анвер. И спасибо.
Они обнялись крепко, по-мужски.
— За охрану не беспокойся. Я всех, кто попался на пути, угостил вином. Они разбежались по дворцу в поисках плотских приключений.
Пошатываясь, он шагнул за порог. На минуту став серьезным, он как-то странно махнул Петру, словно узник, ступающий на эшафот, что нашел в себе силы найти в толпе родных и проститься с ними.
— Прощай, брат! — Анвер перевел взгляд на Роуз и поклонился ей. — Ваше Высочество.
Дверь закрылась, поворота ключа не последовало. Торопливые шаги затихли, возвращая тишину, нарушаемую учащенным дыханием двоих, оставшихся в комнате.
— О чем говорил Анвер? — Роуз спустила ноги со стола и притянула к себе женские вещи, скорее всего, принадлежавшие королеве.
— Он опоил всех возбуждающим зельем. Принявший его теряет стыд, и только когда прекращается действие зелья, осознает, что допускал до своего тела всех желающих. Боюсь, Лолибон не простит злой шутки Анвера, страждущих потрогать королевское тело окажется не мало, раз и капитан попробовал вино.
Петр помогал застегивать пуговицы на спинке платья, пока Роуз расправляла большой палантин, чтобы закутаться в него.
— Я не о зелье. Я о бессильных магах.
Пальцы Петра замерли, последняя пуговица не нашла своей петли.
— Роуз, эта комната, в которой мы сейчас находимся, высасывает магию. И Фарух, и Анвер находились здесь достаточно долго, чтобы потерять большую часть своих способностей.
— А ты?
— И я. Я больше не маг. Ни порталов, ни зависимости от женщины.
— Ты больше не испытываешь ко мне тяги? — Роуз резко развернулась к нему. Она не обратила внимания на слова, что Петр не может открывать дорогу Бахриманов. Ее волновало, не исчезли ли вместе с зависимостью чувства к ней.
— Магической? Нет.
— А не магической? — Роуз старалась поймать его взгляд, который Петр упорно отводил в сторону.
Его тоже страшил начатый Роуз разговор. Он лишился магии, стал простым смертным, и в нем поселилось чувство ущербности. Бахриманы веками пестовали свою исключительность, значимость по сравнению с людьми, а теперь он, последний из Верховных жрецов, лишился магии, скатился по иерархической лестнице до презираемых.
 
— Малявка, перестань. Это называется выкручивать руки, — он вернулся к своей обычной манере разговаривать, чтобы избежать признания. Нет, только не сейчас, когда неизвестно, как она относится к Руффу. То, в какой позе он застал бреужца и Роуз, никак не назовешь отношениями друзей. — Я мог бы задать встречный вопрос, но у нас нет времени, выяснять, кто кого любит или не любит.
Он выбрал из множества амулетов два с синими камнями, висящими на длинной, сплетенной из трав веревке, и надел один на себя, другой на принцессу.
Амулет сразу же начал действовать, и Роуз поняла, что значит «отводить глаза». Вроде Петр стоял перед ней, но она никак не могла сосредоточиться на его лице. Какое лицо, она не могла понять, находится рядом тень или человек! Пространство вокруг плыло и искажалось. Только сильная рука, схватившая ее за запястье, подсказала, что Петр существует, и это не тень тащит ее по коридорам замка.
Сначала Роуз не узнавала, где находится. Подземелье то освещалось факелами, то погружалось в кромешную тьму, широкие проходы перетекали в узкие, повороты и лестницы сбивали с толку. Казалось, беглецы кружатся на одном месте, но последняя, мраморная лестница вывела их в широкий коридор, устланный коврами, и Роуз узнала эту часть дворца — здесь совсем недавно находились ее покои.
И опять Петр, как когда-то Салима, не свернул к центральному входу, а повел ее в противоположную сторону.
— Так мы попадем к покоям королевы, — задыхаясь от быстрого шага, зашептала Роуз. — Нас могут заметить!
— Тише, малявка, — донеслось со стороны меняющей очертания тени. — Другого короткого пути нет.
Двери в покои Лолибон оказались распахнутыми настежь, оттуда доносились голоса, стоны, крики и смех, который нельзя было назвать иначе, как смех сошедшего с ума человека.
Именно смеющийся голос заставил беглецов остановиться у двери. В комнате ярко горели лампы, несмотря на то, что за окном светало. Они освещали отвратительную картину: единственным одетым человеком из четверых, был только Анвер. Он стоял над стонущими людьми и заливисто смеялся, вытирая слезы с раскрасневшегося лица. Принцесса узнала королеву по гриве черных волос, собранных в хвост и, хотя Петр, опомнившись, дернул Роуз, чтобы бежать дальше, увиденное успело запечатлеться в ее памяти. Роуз не могла представить, что женщина способна принять сразу двух мужчин. Одного из них она узнала по лысому черепу, а вот тот, кто лежал под Лолибон, виден не был, хотя его длинные светлые локоны ей кого-то напоминали…
— Руфф?! — не удержала крика Роуз.
— Роуз, ты нас погубишь, — зашептал Петр, открывая двери в купальню.
Они побежали к бассейну, через который принцесса с Салимой выбирались в прошлый раз, но он оказался наполненным водой. Петр застонал от досады.
— Придется плыть, малявка. Приготовься!
— Я не смогу, я задохнусь, я застряну, — запричитала она, но Петр уже вошел в воду и потянул ее за собой.
— Я не дам тебе умереть. На счет три набирай воздух, — сказал он и потянул рычаг заслонки. — Раз, два, три!
Розу едва успела сделать глоток воздуха, как Петр надавил на ее плечи, заставив полностью погрузиться в воду. Небольшой толчок в спину, и мощный поток потащил Роуз в открывшийся зев водостока. Она не соображала, где верх, где низ, вода крутила ее как дохлую рыбу, забивалась в уши и нос, в груди жгло. Роуз сдерживала дыхание из последних сил, и, когда кто-то сильно дернул ее за волосы, закричала, моментально хлебнув добрую порцию воды.
 
— Дыши, дыши, родная. — Петр прижимал ее к себе, удерживая над поверхностью озера, куда их выбросило течение, а она кашляла и плевалась, пытаясь убрать намокшие волосы с лица.
Медленно передвигаясь по илистому дну, Петр вытащил Роуз на берег и уложил ее там, давая отдышаться, а сам нырнул в глубину и поискал палантин, сорванный с Роуз во время ее короткого водного путешествия.