Измена – билет в новую жизнь (СИ)
Ещё накануне познакомилась с женщинами в палате и теперь всё свободное время мы проводили за разговорами. У каждой было много о чём рассказать. Делились рецептами кулинарии и масок для лица и волос, способами похудеть и мечтами о будущем. А ещё, конечно, каждой было важно вспомнить как малыш появился на свет.
Света, ей было около сорока, всё сокрушалась, как там муж справится со старшими детьми. И не зря волновалась. К вечеру, в разговоре с ним по телефону, поняла, что он нетрезв и сильно расстроилась. Звонила сестре, чтобы та забрала детей к себе.
А Надежда, блондинка лет тридцати, была разведена, но ничуть не переживала, рассказывая про свои многочисленные головокружительные романы. От последнего родила. "Ничего, — говорила она, — Денис нас с Тёмой любит, и обязательно разведётся со своей престарелой грымзой…"
Я тоже поделилась с ними как рассталась с Вадимом, но про Альберта рассказывать не стала. Настолько это было сокровенно и дорого для меня, что делиться не хотелось.
Врач после обеда пришла уже с результатами некоторых анализов и порадовала, что скорее всего сыпь была реакцией на смесь. Я обрадовалась и была готова сразу ехать домой, но она сказала, что до утра не отпустит. Назначила капельницу и сказала, что утром должен прийти ответ на ещё один анализ.
— Если всё хорошо, — заверила она, — тогда завтра выпишу.
Я мысленно скрестила пальцы: всё же дома гораздо привычнее ночевать, чем в больнице.
К обеду следующего дня я с облегчением выдохнула, когда получила выписные документы на руки. Покормила Элину на дорожку, собралась и, на всякий случай, позвонила Альберту, в надежде, что он уже дома и возможно заберёт нас из больницы. Но его телефон был вне зоны, и я вызвала такси.
Доехали быстро. Я успела поволноваться, что телефон Дамира не записала, и если калитка заперта, то придётся потревожить Натюшу. Но когда подъехали, обрадовалась: ворота были приоткрыты, и во дворе стояла машина Альберта. Сердце радостно подпрыгнуло — он уже приехал! Я тихонько прошла к входу в свою половину дома — хотелось сделать ему сюрприз своим появлением.
Дверь оказалось заперта, а я уехала без ключей. Всё же пришлось звонить Натюше. Та вышла сонная, увидела меня, радостно обняла и взяла Элину:
— Ива! Заходи, — впустила меня и закрыла дверь.
— Натюша, добрый день! Я тебя разбудила?
— Да… — она положила Элину на диванчик в холле, махнула рукой и недовольно поджав губы вздохнула.
— Что случилось? Уж не Егорка ли заболел? — забеспокоилась я, любуясь в окно на укрытые снегом пушистые ели возле бани. Заметила дымок из трубы — значит Альберт решил прогреться после охоты.
— Тьфу-тьфу-тьфу, — сплюнула она через плечо. — Только покормила, уснул ангел. А с Элиной то что было?
— Аллергия на смесь, — улыбнулась я ей, поглядывая в окно, с надеждой, что Альберт возможно сейчас и выйдет.
Дверь действительно распахнулась. Я замерла в ожидании… Но в следующее мгновение почувствовала слабость в ногах и опустилась на стул: из бани с хохотом выскочила совершенно голая Маргоша и плюхнулась на спину в первозданно белый пушистый снег. Она в позе ангела раскинула руки и ноги по сторонам, выкатив все свои прелести на обозрение тому, кто скрывался под навесом бани.
— Это что?… — я почувствовала как неприятные ледяные щупальца подобрались к области сердца и сковали его.
— Да-да! Ты думаешь, что я спать то легла днём? Эта не девка, а чертовка какая-то! — Натюша возмущённо заколыхалась, растопырив ладони и тряся головой. — Уж что они ночь творили, это уму непостижимо! Только начну засыпать — дверями бах-бах. Только глаза закрою, ржут там как кони, бегают. Потом затихли, думаю, ну, слава богу, улеглись, так — нет же! Эта как заверещит, как застонет… Думаю режет он там её что ли? Хотела уже идти… Потом слышу: кровать ходуном ходит — ну, всё понятно… Только всё ж, что так стонать то? Я тоже молодая была, но не помню, чтоб так то… — Натюша покачала укоризненно головой, глядя в окно.
Маргоша подхватила в охапку снег и, сверкнув напоследок розовыми мясистыми бёдрами, запрыгнула под навес. Оттуда послышался мужской вскрик и совместный хохот. Видно было, что они заскочили в баню, закрыв дверь.
— Ладно, ты иди раздевайся, а я посплю пока с Егоркой, — широко зевнула она и пошла в свою комнату.
Глава 42. Слёзы любви
На меня навалилось оцепенение. Сидела и смотрела в одну точку, а в ушах, словно морской прибой перебирал камушки: "шших-шших…"
Очнулась когда Элина закряхтела. Подхватила её и пошла наверх. В комнате положила дочь в кроватку и расстегнула комбинезон, чтобы малышка не вспотела, а сама некоторое время бестолково сновала к окну и обратно, пытаясь сбросить застывшее в голове видение распластавшейся в снегу голой Ритки. Мне необходимо было сосредоточиться и понять, что делать дальше.
Понимала только одно — не хочу встречаться лицом к лицу с Альбертом и бывшей подругой. Решение пришло спонтанно, как молния, когда взгляд упал на задвинутый за шкаф чемодан. Вспомнила мамины стенания перед Новым годом, что она до сих пор не видела внучку, и, недолго думая, начала собирать детские вещи. Понимая, что всё унести не смогу, из своих вещей взяла лишь то, без чего сразу не обойдусь.
Вытащила с полки коробочку — подарок Альберта, которую он не разрешил открывать сразу, а потом было не до того, повертела в руках — сейчас возиться с ней не хотелось. Подумала и положила коробочку в чемодан, на память о самой удивительной Новогодней ночи, когда я была беспредельно счастлива.
Чемодан оказался довольно тяжёлый. Тихонько спустила его вниз. Постояла, мучаясь совестью, возле закрытой двери в комнату Натюши. Неприятно было, что сбегаю не попрощавшись ни с ней, ни с Егоркой. Особенно с Егоркой. Сдерживаемые до сих пор слёзы проступили и заполнили глаза, делая предметы расплывчатыми. Сердце разрывалось на части, ведь я его уже воспринимала как своего. Но ревность и обида на Альберта доминировали. Мне было непонятно, как я не распознала его? Казалось, что он тот, на кого можно положиться. Кто способен думать не только о телесных утехах, но и о семье и о будущем. Мне казалось, что наша близость не была лишь сексом. Думала, что эта ночь для нас была общим ритуальным танцем, соединяющим на уровне тел и души… А оказалось, что я снова ошиблась? Я всё себе придумала? Ком в горле всё рос и дышать становилось труднее, но я держалась.
Вызвала такси, отнесла чемодан к воротам и вернулась за Элиной. Дочь безмятежно спала и я позавидовала ей. У дочери пока всё в жизни просто: есть мама, которая позаботится о ней, которая любит её и никогда не предаст. А вот в моей жизни всё не так. Я словно бегу по кругу, наступая на одни и те же грабли. Что я делаю не так, если доверяюсь мужчинам, которые предают меня? Неужели мне не дано быть желанной и единственной? От обиды хотелось выть в голос…
Сейчас, острее, чем когда либо раньше я снова хотела к папе на ручки. Ведь для него я всегда была самой любимой его девочкой. А вот во взрослой жизни меня так сильно никто не любил. Я с тоской окинула комнату прощальным взглядом. Здесь я чувствовала себя как дома… Повесила через плечо сумку, взяла Алину и, захлопнув дверь, направилась к воротам.
Вышла на дорогу и, в ожидании такси, прохаживалась взад-вперёд, так, чтобы из окон дома меня видно не было. Послышался шум подъезжающей машины, и из-за поворота показался чёрный УАЗ. Я поняла, что это не такси и прижалась к обочине, пропуская, но машина, проехав несколько метров, остановилась возле ворот. Дверь открылась… и из автомобиля вышел Альберт, с широкой улыбкой на раскрасневшемся лице. Помахал мне рукой, затем открыл заднюю дверь и выпустил Графа. Тот, радостно повизгивая, подбежал ко мне и засновал вокруг, тыкаясь мордой в ноги. Я прижала к себе Элину одной рукой, а другую протянула псу. Граф ткнулся носом в перчатку и, играя, легонько прикусив за край, потянул. Я сказала "Фу", переживая, что порвёт и Граф отпустил, стремглав бросившись во двор. Водитель уже выгрузил из багажника вещи и, вытаскав их за ворота, попрощался, пожав Альберту руку. Сел за руль и проехал вперёд, чтобы развернуться.