Измена – билет в новую жизнь (СИ)

Пока Альберт был в душе, я не стала одеваться, просто сгребла свои вещи и в халате спустилась на цыпочках вниз. Благо двери не скрипели, и я смогла почти бесшумно вернуться в свою комнату. Укладываясь в постель, посмотрела на часы: волшебная, наполненная невероятными ощущениями и эмоциями ночь закончилась, уступая место новому, первому в этом году, дню.
Пробуждение было не из лёгких. Казалось, что по мне ночью прошёл гусеничный трактор, а голову наполнили чем-то вязким и тяжёлым, но в голосе Элины угадывались жалобные нотки, и я встала. Достала её из кроватки и, по привычке, коснулась лобика губами. Сразу проснулась, почувствовав, что головка горячая.
Напугалась. Нашла градусник, померила температуру: 38.1.
Раздела, чтобы поменять памперс, и заметила сыпь в паховой зоне и на животе. Чтобы успокоить, дала грудь, соображая, что делать и с чем может быть связана температура. Дети пока ни разу не болели, поэтому я запаниковала. Элина кушала, но было заметно, что беспокоится.
Проснулся Егор, и я мысленно обратилась к Натюше, чтобы пришла и помогла мне.
В силу мысли я не верила, но, с удивлением, услышала шаги и стук за дверью.
— Натюша, заходи! — откликнулась я.
— Доброе утро! Что это детвора так кричит с утра? — спросила она, потягиваясь.
— Натюша, недоброе… У Элины температура и сыпь. Я не знаю, что делать…
— Вот это да… Что делать? Надо звонить Татьяне Владимировне. — Натюша сокрушённо покачала головой.
— А не рано? Праздник ведь. Она ещё спит, наверно, — засомневалась я.
— Позвонишь и узнаешь, — настаивала она.
Элина покушала, но продолжала капризничать. Егорка тоже не спал, но жизнерадостно улыбался.
Я позвонила врачу, она ответила, но не сразу. Оказалось, что Татьяна Владимировна уехала к детям в другой город и вернётся не раньше, чем через неделю. Я попросила совета, пересказывая симптомы, но та ответила, что по телефону лечить ребёнка нельзя, и посоветовала вызвать скорую, пояснив, что в праздничный день врача из поликлиники можем ждать долго.
Скорая приехала быстро. Врач осмотрела малышку, предположила, что это аллергия, но сказала, что надо обследоваться в стационаре.
В комнату без стука вошёл Альберт.
— Что случилось? — коротко спросил он.
— У Элины сыпь и температура. Вот, сказали, что надо в стационар ехать… — ответила я.
— А Татьяна Владимировна не ответила? — уточнил он.
— Она уехала на праздники к детям… — пояснила я.
— В какую больницу повезёте? — обратился он к врачу.
— В Гатчинскую клиническую педиатрию, — ответила врач. — Собирайтесь. Скорая ждёт у ворот, — сказала она и вышла за дверь.
Натюша охкая путалась под ногами, и я передала ей Элину, чтобы та села и успокоилась, а сама стала собирать вещи.
Альберт, прислонившись к стене, задумчиво наблюдал за мной.
Когда я вышла в ванную за зубной щёткой и мыльницей пришёл следом.
— Ива, позвони, как только поступите в больницу, хорошо? — он пристально смотрел на меня, а у меня в голове кадрами мелькали подробности нашей с ним ночи. Меня бросило в жар, и я до боли закусила губу, раздражаясь на себя за то, что даже сейчас думаю о близости с ним.
— Я буду ждать твоего звонка, — повторил он, сверля меня взглядом.
— Хорошо, — пообещала я и стремительно вышла из ванной.
  
Глава 41. Чертовка
 
В приёмном отделении Элину осмотрела педиатр и задала множество вопросов: о том, как часто я купаю ребёнка, чем кормлю, кто и чем болел в окружении в последнее время. Я пояснила, что никто не болел, и она в контакте ни с кем посторонним не была.
— А вы? — спросила та.
— Я была. Ездила за покупками и ходила на массовое мероприятие.
Врач нахмурилась.
— Я бы предположила, что это аллергия, но меня смущает ряд симптомов, которые не позволяют поставить точный диагноз без обследования ребёнка. В какой поликлинике вы наблюдаетесь? — врач заполняла карту пациента.
— Мы на учёте в детской поликлинике номер тридцать, но врач нас наблюдает в частном порядке на дому, — ответила я.
 
— Как так? — вскинула она на меня удивлённые глаза, — а специалистов вы проходили? И анализы надо было все сдать…
— Татьяна Владимировна брала кровь на анализ, — растерялась я. — Но специалистов проходить она не направляла.
— Что ж вы, мамочка, о ребёнке не думаете совсем? Для того и существуют детские поликлиники, чтобы вовремя проводить все обследования и делать прививки… А прививки в месяц и три месяца вы что, тоже пропустили?
— Я читала, что прививки могут давать обратный эффект. Дети находятся дома, контакта нет с другими детьми, и мы решили до года их не делать.
— У вас не один ребёнок?
— Я кормлю ещё мальчика, который остался без мамы…
— Я вынуждена оставить вас с девочкой в стационаре. Проведём необходимые исследования и только тогда будем решать, что делать с вами дальше, — проговорила она сухо и укоризненно поджала тонкие губы.
Я расстроилась от её молчаливого осуждения.
— Простите, но дети хорошо развиваются, врач раз в десять дней осматривает их…
Я не знала, что всё равно надо в поликлинику ездить, — зачем-то начала оправдываться я.
Та ничего не ответила. Заполнила карту и сказала идти к дежурной сестре на пост.
В палате нас было три мамочки и трое грудничков, которые по очереди обращали на себя внимание разными по тональности голосами.
Я сразу покормила Элину и она, наконец, уснула. Телефон на тумбочке разрывало от вибраций, я заглянула — звонил Альберт.
— Алло, ответила я и быстро вышла из палаты.
— Ива, ну, что там у вас? — спросил он с тревогой в голосе. — Не дождался звонка…
— Да… Долго в приёмном оформляли, потом кормила Элину. Она уснула сейчас только.
— А врач что сказал? — продолжил расспрос он.
— А врач крайне недовольна была, что мы в поликлинику не показывали детей. Сказала, что надо специалистов пройти. И за прививки — тоже не похвалила. В общем, пока не обследуют, диагноз она поставить не может.
— Ясно… — Альберт помолчал. — Ива, я тебе не сказал, как то не до того было… В общем, я ещё до Нового года договорился с другом на охоту поехать. Тебе же в больнице моя помощь не понадобится? — задал он странный вопрос.
— Нет, конечно, — ответила я. — Надолго?
— На несколько дней. Там связи не будет, поэтому телефон у меня будет отключен… Как приеду, я позвоню. Надеюсь, Элина скоро поправится.
— Хорошо, — ответила я, вслушиваясь в его дыхание. — Я тоже надеюсь…
— Целую тебя, моя Принцесса. И с нетерпением жду встречи… — его голос обрёл бархатистый дурманящий тембр, от которого тысячи мурашек пробежались по телу и сконцентрировались внизу живота.
Я мысленно ответила ему тем же, но вслух сказала:
— Как охотникам желают удачи? Ни пуха, ни пера?
— Ты и это знаешь? К чёрту я тебя посылать не буду, пошлю лучше к себе в обитель отшельника, — рассмеялся он, и я снова заслушалась. Его голос в любых вариациях воздействовал так, что во мне что-то готово было следовать на его зов.
— До встречи… — выдохнула я.
— До встречи, — отозвался он и сбросил вызов.
Ночь меня вымотала так, что я с трудом дождалась утра.
Детвора постоянно просыпалась и будила криками, а в промежутках, когда удавалось отключиться, видела странный сон, будто я смотрю со стороны, как Альберт охотится на лисицу, но без ружья. Настигает, хватает её, а она превращается в обнажённую девушку, которая и не против, что её поймали. Они целуются. А я смотрю и плачу. Девушка мне кого-то напоминает, но я никак не могу вспомнить кого. Пытаюсь увидеть её лицо, но она всё время поворачивается ко мне спиной…
Я несколько раз просыпалась в поту с бешено колотящимся сердцем, но когда засыпала, продолжала видеть тот-же сон.
Температура и сыпь у Элины спали ещё накануне вечером. А утром у неё взяли все анализы. Когда брали кровь, бедняжка обиженно сморщила личико и из глаз горошинами покатились слёзы. Мне было так невыносимо жаль малышку, что дурной сон сам собой забылся.