Измена – билет в новую жизнь (СИ)
Натюша не выдержала и поднялась узнать, в чём дело. Тяжело ступая, она с трудом дошла до верхней площадки, но малышка уже получила требуемое и, жадно присосавшись к распираемой от молока груди, едва успевала его глотать.
— Что тут Элиночке мама кушать не даёт, а? Голодом морит мою девочку? — Наталья Алексеевна прислонилась к дверному косяку и с улыбкой наблюдала за нами.
— Да уж, Элину не покормишь, так она всю округу оповестит, что мама у неё нерасторопная, — посмеялась я. — Что там Егорка? Поступил как Джентльмен? Уступил девочке право покушать первой?
— Да, да. Джентльмен. Он так впрок поел в прошлое кормление, что спит теперь, словно ангел. Видно хорошее молочко у тебя, наедаются детки. А то бывало Надежда покормит Берта, а он не спит, плачет. Думали, что животик у него болит. А я потом смесь дала ему. Он покушал, и уснул спокойно. Оказывается голодный был, того и кричал. То ли молока мало у неё было, то ли нежирное…
— А где у Альберта Станиславовича родители?
— Надя, мама его, замуж вышла два года назад, не жилось спокойно, прости Господи! — Натюша украдкой перекрестилась, — Завтра после похорон приедет на внука посмотреть. А так живёт у своего Эдуарда в Пушкине. Они теперь на пару путешествуют да по театрам ходят.
— А отец его где?
— Станислав Романович скончался в две тысячи семнадцатом. Он занимался продажей автомобилей и сумел в своё время скопить приличный капитал, который в равных долях достались жене и детям. Альберт после учёбы начал заниматься спортивным оборудованием и с годами преуспел. Надя всю жизнь младшего опекала, вот и попросила Берта, чтобы взял в долю брата. Ну, Берт и взял его. Только теперь на себе всё тащит, а Родион в начальство играет.
— У Альберта Станиславовича брат есть?
— Да. Он в вашей фирме соучредителем значится. Но и только. Прибыль не забывает получать, а сам по курортам девок возит, — Натюша вздохнула. — Появится завтра на похоронах у Оли.
— Наталья Алексеевна, а вы вот с Егорушкой… У вас то как близкие смотрят на то, что вы теперь здесь живёте?
— А у меня, милая, никого кроме Берта и не осталось теперь, как Оленька умерла. Своих деток у меня не было, вот муж и нашёл другую… А я с Надюшкиными нянчилась, да радость в них находила. Берт когда дом купил, позвал жить здесь. А я потихоньку с уборкой помогать стала. Оля беременность плохо ходила, так по дому мало что делала. Эх… — Натюша скорбно покачала головой. — Жила себе. Так нет, решила родить. А здоровье слабенькое, и не молоденькая была для первых родов: тридцать восемь уже исполнилось.
Я помолчала, не зная, как перевести разговор, чтобы отвлечь женщину от скорбных размышлений
— Спасибо, что рассказали. А то я пока никого здесь не знаю.
— А что тут знать? В доме только мы да Дамир.
— Дамир — это повар? Он тоже здесь живёт?
— Нет, он живёт в гостевом домике, возле дороги. Он не только повар, готовить тут не много надо… садом ещё занимается, собаку кормит и выгуливает, Берт то всё время работает…
— Собаку? А я что-то не видела и не слышала её. И странно, молодой мужчина в работниках…
— Граф закрыт был, когда мы приехали. Да он и не лает попусту. Берт его для охоты завёл. А Дамир здесь жильё имеет и хорошую зарплату, поэтому его всё устраивает.
Внизу послышался плач Егорки. Я переложила уснувшую Элину в уже собранную и застеленную кроватку и поспешила на зов малыша.
Ужинали мы с Натюшей вдвоём.
— А где хозяин? — поинтересовалась я у неё.
— Уехал куда-то. Может к похоронам что-то надо, а может по работе. Кто его знает, он человек занятой, передо мной не отчитывается.
После ужина я попросила Натюшу позвонить мне, если вдруг Элина проснётся и вышла прогуляться по территории.
Решила спуститься к реке, туда вела пологая лестница с металлическими ступенями. По пути присмотрелась к домику возле спуска. Судя по кучке использованных веников возле входа, это была баня. "Наверно здорово после парилки окунуться в реку", — немного позавидовала я, но тут же передумала, решив, что моё счастье видеть, держать на ручках и кормить дочь ни с чем несравнимо.
Постояв у реки прошлась по саду, сорвала красное яблоко и, вытерев его в салфетку, надкусила, наслаждаясь его сладкой спелостью.
Теперь разглядела за сеткой возле гостевого дома вольер и наблюдающую за мной среднего размера собаку. Подошла ближе.
— Ты Граф, да? А я Иветта, рада с тобой познакомиться, Граф! — заговорила я с ним. Пёс, склонив набок голову, внимательно слушал меня.
— Рад познакомиться, Иветта! Очень приятно! А меня зовут — Дамир, — услышала я чей-то голос и от неожиданности вздрогнула. Из открытой двери сарая, широко улыбаясь, вышел повар-садовник.
— Здравствуйте, Дамир. Не заметила вас. Спасибо за обед и ужин! Вы очень вкусно готовите, — решила я поддержать с ним беседу. Видно было, что мои слова ему приятны. С его смуглого лица не сходила улыбка. А возраст остался для меня загадкой: у южан так мог выглядеть мужчина как в двадцать, так и в тридцать с лишним лет.
— У моего дяди кафе в Махачкале. Я там многому научился, — похвастался он. Мне вспомнился мульт про Матроскина из Простоквашино. Когда мама дяди Фёдора его похвалила, он облизывая лапку сказал голосом Табакова "А я ещё и крестиком вышивать могу…".
Меня это сравнение позабавило, и я с широкой улыбкой ещё раз похвалила его.
— Иветта Александровна, у Дамира всё хорошо с самооценкой. Ему достаточно вашего спасибо за столом, — я снова вздрогнула от неожиданности. Не заметила когда подошёл Альберт, и как долго он наблюдал за нами — тоже.
— Знакомитесь с территорией? Пойдёмте, я вас провожв, — он взял меня за локоть и подтолкнул к дорожке. — Ну, как ребятня? Справляетесь с двумя сразу?
— Да. Они пока крохи, кушают да спят… Спасибо вам, — я нашла возможность поблагодарить его, — не знаю, что бы я сегодня делала, если бы не вы.
— Взаимно. Я тоже рад, что Егорка получит хоть часть того, чего лишился.
— Примите мои соболезнования, — с запозданием произнесла я, — сочувствую вашей утрате.
— Спасибо. Мне действительно трудно поверить, что Оли больше нет, — его лицо словно застыло маской, а в глазах появилась серая тоска. — Простите, Иветта, у меня завтра трудный день. Доброй ночи.
Он взбежал на крыльцо главного входа в дом, а я решила подняться к себе по другой лестнице.
На душе стало так тяжело, словно я приняла частичку его скорби.
Первая ночь прошла комом. Егорка беспокоился, и я металась по лестнице вверх вниз, ощутив все прелести своего выбора поселиться на другом этаже. Потом успокоила Натюшу, что справлюсь сама, забрала малыша к себе и, пока он сосал, прилегла. Проснулась под утро от криков Элины. Егорка сладко спал отпустив грудь. Тихонько положила его в кроватку, а дочку под грудь.
Проснулась от тяжёлых шагов на лестнице.
— Спите? — шёпотом спросила Натюша.
— Уже нет, — улыбнулась я, тихонько вставая, чтобы не разбудить дочь.
— Мы там собираемся на вынос… Иветта, голубушка, справишься ли без меня? Хочу с Оленькой проститься…
— Наталья Алексеевна, едьте, не думайте даже. Я справлюсь. Здесь всё под рукой, — заверила я её. — Сейчас быстренько в душ схожу и буду здесь, с ними.
— А покушать? Скажу, чтобы Дамир вам сюда завтрак принёс.
— Я схожу сама. Не надо никого просить. Не волнуйтесь вы так, я справлюсь, — я изо всех сил пыталась успокоить Натюшу.
— Ну ладно, пойду тогда собираться, — она ещё раз заглянула в кроватку. Но Егорка сладко посапывал во сне, и женщина, вздыхая, стала опускаться вниз, а я побежала в душ. Переживая, что вдруг не услышу и малыши проснутся, я оставила дверь в ванную приоткрытой.
Наскоро ополоснувшись, я быстро выскочила из душевой кабинки. Но дети молчали, и я, уже спокойнее, вытерлась в махровое полотенце, рассматривая себя в зеркало. Затем потянулась за халатом, висевшим на крючке возле двери и встретила пристальный взгляд в просвете приоткрытой двери.