Измена – билет в новую жизнь (СИ)

— Иветта Александровна, как же вы так? — услышала я укоризненный голос шефа над головой. — Договора вообще-то не следует выносить из архива, а вы их тут по полу разбрасываете.
— Так получилось… — не нашла я, что ответить в своё оправдание.
Он присел на корточки и стал мне помогать, но я выпрямилась и ждала, наблюдая за ним. Шеф собрал документы и протянул мне. Я видела как он пристально разглядывает мой выпирающий живот. Затем встал и обратился к сопровождающей его богине Эйч ар:
— Мария Николаевна, я не понял, а почему Коровина до сих пор носится с документами?
— Так у неё до декрета ещё три недели.
— Подготовьте мне список сотрудников, претендентов на её должность. Я выберу кандидатуру и завтра пусть Иветта Александровна передаст дела.
— А её куда?
— В очередной отпуск.
— Так не положен же. Она недавно работает.
— Значит изыщите закон, чтобы был положен. Мне здесь работники нужны, а не… — Босс, подыскивая слова, сверлил неприятным взглядом мой живот. А я стояла пунцовая, чувствуя унизительность своего положения, словно не оправдавшая ожидания учителя школьница.
Кто бы мог сомневаться, но моей преемницей стала Маргоша. За один день передать дела я, конечно, не успела, и ходила на работу ещё несколько дней, уже находясь в очередном отпуске.
Ритка сияла и даже снизошла до общения со мной. Настроения к задушевным беседам у меня не было, поэтому отвечала ей общими фразами. Впрочем, Маргоша моего подавленного настроения не замечала и болтала без умолку, словно и не было между нами этих месяцев отчуждения.
— Слушай, как думаешь, Альберт сам мою кандидатуру выбрал, или Машка настояла? — мысли Ритки были далеко от текущих дел и документации, ей хотелось прочувствовать свой триумф в полной мере.
— Понятия не имею. Со мной он твою кандидатуру не обсуждал, — буркнула я.
— Значит всё же заметил, что я ценный сотрудник, — Маргоша хихикнула и выгнулась, характерным жестом поглаживая аппетитные выступы тела.
Она меня почему-то бесила, и я молча уткнулась в компьютер.
— А ты рабочие моменты с ним решала или с Романовым? — продолжала она задавать вопросы.
— С Романовым. — ответила я, — Рита, какая тебе разница кто будет давать указания? Давай ты сейчас сосредоточишься на своих будущих обязанностях?!
— Жаль, — пропустила она мою раздражённую речь мимо ушей. — Хотя это поправимо! Главное, проявить себя, а когда Альберт заметит мою ценность — стать необходимой, — она мечтательно закатила глаза, постукивая ручкой по идеально ровным зубам.
— А тебя кольцо на его пальце не смущает? — попыталась я вернуть её на землю.
— Нисколько, — ответила тогда Ритка, — кольцо ни о чём не говорит, ведь жену его никто ни разу не видел. А с работы он домой не торопится… Все давно об этом говорят.
Кто "все" я переспрашивать не стала. О том, что она тогда сказала, я сама не раз думала. Но меня бесила её планомерная настойчивость покорить Бирюкова.
Я тогда покосилась на неё и представила, как объёмный горшок с калатеей, сейчас случайно соскальзывает с верхней полки стеллажа и приземляется аккурат на её голову. Видение помогло. Ритка осталась цела, а мне стало хоть капельку легче.
На прощание я купила тортики и в обед проставилась в коллективе. Босса оповестила по телефону, но он не пришёл. Аллочка сказала, что у него организовалось срочное совещание с управляющим составом производственных цехов, и он просил передать мне пожелания благополучия в семье и радости материнства.
Тогда и закралось подозрение, что отметка в моих документах "замужем", влияла на наши странные служебные отношения.
На развод подать заявление через Госуслуги, не составило труда, но вот потом Вадим на суды не являлся, даже предоставил как-то медотвод, заболел типа. Мне приходилось постоянно созваниваться с секретарём судьи. Пока муж вредничал, заболела судья, и последний суд снова перенесли. Поэтому оформить долгожданный развод я смогла только в отпуске перед декретом. Тогда же с радостью принялась менять документы возвращая свою девичью фамилию.
 
В роддом я поступила уже как Градова, и меня это несказанно радовало. Фамилия мужа мне никогда не нравилась, но любовь — зла, когда расписывались, мне и в голову не пришло, что можно оставить свою фамилию. Хотелось одну, общую…
Блондинка вернулась из смотровой и вернула меня в реальность родильного дома. С выражением боли на лице, она аккуратно втянула себя на кровать и, поймав мой немой вопрос, пожаловалась:
— Воды отошли, а раскрытия почти нет.
У неё зазвонил телефон, она заглянула в него и нажала на вызов:
— Да, Берт, — она выслушала другую сторону и продолжила, — Сегодня рожу. Сейчас смотрели. Но что-то долго раскрытие происходит. А кесарить не хотят, ты же знаешь, какие у меня отношения с наркозом. Сказали, что сама рожать буду, — она снова замолчала прислушиваясь. — Ты здесь? Под окном? — снова выслушала ответ. — Сейчас выгляну, подожди.
Она сморщилась от боли и, нащупав шлёпанцы, подошла к окну.
Моё любопытство посмотреть на Берта Бирюкова взяло верх над природной скромностью и я не поленилась встать. Внизу, на фоне опавших солнечных листьев клёна стоял мой босс и махал рукой в наше окно. Увидев мою бледную физиономию, махать перестал и замер с вытянутым лицом, словно в окне была не я, а привидение. Я отпрянула в глубину палаты.
Вскоре и необъятная блондинка, постанывая от боли, улеглась в постель.
Я, удивляясь своей коммуникабельности, спросила как её зовут.
— Ольга, — с придыханием, и мукой на лице ответила та, нажимая на кнопку вызова дежурной. За дверью послышались торопливые шаги. А я, закусив ноготь, боролась с желанием узнать у Ольги, кем ей приходится Берт — Альберт.
  
Глава 20. Снова приходится лгать
 
Пока я медлила, вошла дежурная медсестра — акушерка и поговорить с Ольгой не удалось. Хотя, сложив вместе кольцо на пальце шефа и то, что он приходил её навещать, мне и так стало понятно, что эта женщина — жена Альберта.
В роддом я по рекомендации врача-гинеколога, наблюдающего мою беременность, поступила два дня назад. И койка напротив моей была как перевалочный пункт. Женщины поступали, недолго лежали и уходили рожать.
Ольга поступила утром и теперь её тоже перевели в предродовую палату. Я снова осталась одна.
За окошком буйством красок праздновала свой триумф осень. Преимущественный золотой цвет клёнов, ещё не до конца сбросивших резные листья, разбавляли ажурные кроны рябин, украшенные багряными гроздьями спелых ягод.
С высоты третьего этажа видно было не только территорию родильного дома, но и близлежащие улочки с потоками машин и пешеходов. Все куда-то спешили. А я словно присела в зале ожидания.
Приложила ладони к животу и прислушалась к периодически возникающей боли. "Ну, что малышка? Хорошо там тебе у мамы в животике? — мысленно обратилась я к дочери. То, что там девочка, и на моё счастье — одна, мне сказали на последнем УЗИ. — Кажется тебе сегодня предстоит появиться на свет. Мама уже заждалась тебя. Вот и имя придумала — Элина. Нравится? "
Словно в ответ, малышка толкнулась под моей ладонью." Ну вот, значит нравится", — улыбнулась я ей.
Завибрировал телефон.
— Да, мама, здравствуй!
— Здравствуй, Иветта! Мы с Леонидом Алексеевичем завтра приедем в Питер на два дня. Решили погулять по городу и с тобой повидаться, раз уж ты так занята, что ни разу к нам за лето не приехала, — голос мамы вибрировал от обиды, — Мы не помешаем, если переночуем у тебя?
У меня перехватило дыхание и внизу живота будто что-то прострелило. Я растерялась, не зная, что ей ответить. Мама до сих пор не знала о моей беременности. Я давно собиралась ей сказать, но опасалась, что весть дойдёт до Вадима. А как он отнесётся к этому, не хотелось даже думать. В моих планах было родить, а затем с ним встретиться и, припугнув разделом имущества, подсунуть договор, что мы обоюдно друг к другу претензий не имеем, якобы в обмен на видеозапись. Пусть считает меня дурой, мне всё равно, лишь бы больше его не видеть.