Волколак (СИ)

- От этих снов на мне остаются следы!
Он конечно же знал об этом, но я все равно решила продемонстрировать наглядно, расстегнув почти рывком дубленку, и спустила с плеча не только рукав, но и край рубашки, лишь в эту секунду понимая, что сделала я это зря.
Как только увидела, как изменился взгляд колдуна, вобрав синее пламя всей его души, отчего казалось, что в зрачке луна плавится и рассыпается на миллиарды созвездий.
Его пальцы тут же опустились на мое плечо, обжигая жаром, когда казалось, что на коже выступят волдыри, как если бы подставила кожу слишком близко к открытому пламени.
Он  убирал ткань рубашки еще ниже, и обнажил плечо сильнее, так, что теперь было видно и верх груди.
- Так как ты делаешь это?
Колдун не мог отвести глаз от обнаженного участка кожи, словно был не в силах надышаться, налюбоваться, и я подумала даже, что едва ли он услышал, что волновало меня все эти дни, вздрагивая, когда он проговорил непривычно хрипло и низко, словно каждое слово ему давалось с трудом:
- Ты отдала мне часть себя, и сделала это по доброй воле и без принуждения, согласившись исполнить мое желание.
- Отдала часть себя?..- пробормотала я, начиная краснеть, оттого что подумала в этот момент.
Колдун тряхнул своей шевелюрой так, что теперь его черные густые волосы оказались за плечами, обнажая плечи и грудь. Лишь тонкие косички, остались на виду.
Сначала я обратила внимание на то, что они завязаны не кожаным шнурком, как это делали воины князя, а словно были скреплены небольшой пластиной из металла или серебра, на которых тоже были изображены какие-то символы.
Я лишь потом увидела, что в его иссиня-черных волосах вплетена каштановая прядь.
Моя.
Та самая, которую я сама отрезала для него.
По доброй воле и без принуждения.
- Значит достаточно одной пряди волос, чтобы сотворить подобное?
Он снова улыбнулся как-то лениво, и явно наслаждаясь моим удивлением, когда положил ладонь на свою грудь, показывая на камень, который был надежно привязан к шнурку.
В своей жизни я видела мало камней.
Янтарь, малахит, лазурит.
А уж драгоценные видела только если к князю приезжали купцы из далеких стран, которые иногда устраивали ярмарки, чтобы обменять свой товар на то, что было у нас.
Те камни сияли всеми гранями радуги и завораживали, но были такими же недоступными, как звезды на небе.
Камень, что я видела на груди колдуна, был иной.
Необычный. Не ограненный.
С резкими острыми гранями, о которые можно было пораниться.
Почти прозрачный по краям, но с алой сердцевиной, словно внутри него было что-то заключено.
- Твоя кровь, -  прошептал надо мной колдун, когда мои глаза распахнулись, и я прикоснулась к камню кончиками пальцев, лишь теперь вспоминая, как убегала с этого места в первый раз. Перепуганная и ошарашенная его кровавым поцелуем, и тем как он прижимал к моим губам кусочек льда.
Тогда я думала, что он сделал это, чтобы стереть кровь и заморозить мою боль.
Теперь же понимала, что у колдуна были совсем иные планы, и я была еще более ошарашена своим открытием, ахнув:
- Это все ты еще тогда задумал?
- Зачем задумывать, если можно взять и сделать? -  усмехнулся мужчина, не пытаясь спрятать от меня то, что когда-то было всего лишь льдом, а сейчас стало камнем.
Он был теплым, когда я сжала этот осколок в своей ладони, чувствуя, как его острые грани впиваются в кожу.
Его невозможно было сломать, и он не таял!
А я чувствовала себя так, словно попала в ловушку, сама того не зная.
- Значит, у меня даже не было выбора?
Черный улыбнулся, положив горячие ладони на мое лицо, и склоняясь так, что прикоснулся губами к моим, выдохнув:
- Выбор есть всегда, девочка.
Я помнила каждый его поцелуй во сне, но наяву эти прикосновения были еще более кричащими и волнующими, когда мне казалось, словно в этот момент меня просто пронзила молния.
- Ты могла не приходить сюда, но все таки пришла. И сделала свой выбор, -  его глаза полыхнули даже за пеленой ресниц, и кончик губ, прижатый к моим, дрогнул в улыбке, когда колдун прошептал, заставляя меня задрожать, - Теперь выбор за мной.
 
В том, что этот выбор будет обжигающим и опасным, можно было даже не сомневаться.
Я поняла, что дубленка просто улетела с моих плеч, ахнув не от мороза вокруг, а от рук, которые впились жадно и больно, стискивая и поднимая над землей, когда Черный буквально насадил меня на свой торс, впиваясь в губы.
Он не дал мне прокричать, что я пришла просто поговорить.
Не дал втянуть судорожно воздух, обрушиваясь подобно шторму, который витал все это время поблизости, вбирая всю тьму и жар этого мира, чтобы прорваться в эту минуту, когда я оказалась рядом.
Он вдыхал меня.
Впитывал в себя.
Буквально пожирал, не давая возможности пошевелиться и прижимая спиной к одному из столбов, когда полы длинной юбки взметнулись вокруг, обнажая ноги и бедра.
Я не чувствовала холода.
Меня трясло от его жара и прикосновений, словно он долго и мучительно сдерживался, и вот проиграл сам себе, выпуская все то, что рвало его на части изнутри, меняя глаза и делая их не просто хищными как всегда, а какими-то маниакально дикими, словно в колдуне не осталось больше ничего человеческого.
Не осталось.
В каждом движении этого большого стройного тела, в том, как он рычал, сжимая меня до боли и темных кругов перед распахнутыми глазами, в том, как вжимался в меня, не понимая, что причиняет боль – был только тот, кого называли Волколак.
Зверь в человеческом облике, но не человек.
- Мне сказали, что нельзя бояться, но я боюсь, -  всхлипнула я в губы Черного, а он оторвался от них лишь на долю секунды, почувствовав, что я начинаю задыхаться и упираться в его обжигающее тело, которое теперь казалось тверже камня.
Он замер в отчаянном немом крике, когда я видела, как под кожей проступили тугие жилки вен, и мужчина задрожал.
Мне казалось, что он снова борется с собой.
Как в тот день, когда пришел в облике черного зверя, полыхая одним только желанием – наказать того, кто причинил мне боль и заставил страдать.
Его дыхание изменилось и теперь заканчивалось рычанием, а мышцы подрагивали.
И лишь глаза оставались ясными и осознанными.
- Хотел бы я сказать, что у тебя есть выбор, девочка, -  тихо и хрипло выдохнул он, неожиданно прижимая к себе, но уже как-то иначе. Трепетно. Словно боялся ранить и причинить боль. Даже словами. – Хотел бы я тебе сказать, что мы будем жить долго и счастливо, но и этого не могу.
Сейчас в его голосе сквозили страсть и отчаянье, от которых защемило сердце.
- Пусть не будет долго, - прошептала я в ответ, -  Главное, что с тобой.
И снова в его глазах отразилось то, что пугало и завораживало – страсть и жажда истинного зверя, которая может стать моей погибелью, если он не сдержится. Если не справится с собой.
- Скажи мне только одно, девочка – ты хочешь стать моей?
- Хочу, - выдохнула я с дрожью в голосе.
Но не от страха, а от предвкушения того, что случится.
Колдун улыбнулся широко и восторженно, словно не ожидал услышать такого ответа от меня, и до последнего сомневался.
- Это может быть больно.
- Пусть будет.
Он кивнул, делая это сосредоточенно и собрано, и отступил от меня лишь на шаг. Для того, чтобы теперь поднять на руки, прижимая к своей груди, и зашагать куда-то вглубь темного застывшего леса.
Волков больше не было видно.
Черный шел, легко преодолевая высокий снег, порой доходивший ему до бедер, и не обращал внимания на холод и мороз вокруг.
Он словно погрузился в какие-то свои мысли, и мне казалось, что они не были радостными.
А я притихла в его руках, чувствуя себя такой необходимой и защищенной, что даже сердце перестало колотиться и теперь стучало размеренно и ровно.
Теперь, когда я призналась ему в том, что было стыдным и порочным, мне почему-то стало хорошо и спокойно.