Помолвлены понарошку (СИ)

Когда шаги за спиной стихли, а голые плечи пронял поднявшийся ветер, я обвила себя руками и рухнула обратно на лавочку, не в силах удержать на ногах собственный вес. Что-то капнуло на юбку. Один, второй раз. Я подняла глаза к небу, но быстро сообразила, что влажные следы на ткани оставил не дождь, а мои собственные слезы.
Неужели мы правда все выдумали? Неужели поставили бомбу с часовым механизмом на нашу дружбу из-за изображаемой влюбленности, в которую сами поверили?
  
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍64
 
Солнце давно село, но костер в центре семейного круга отлично компенсировал пропажу источника света. Я потерлась о мускулистое плечо Бена и вытянула ноги к пламени, устраиваясь поудобнее, готовясь наслаждаться вокалом Евы.
Не знаю, дело в мелодичности украинского языка или в голосе исполнительницы, но мои уши не слышали ничего прекраснее. Хотелось петь вместе с ней, однако правильно повторить звуки, которые сочетались в неизвестные мне слова, не представлялось возможным.
Всего на несколько минут я смогла расслабиться. Не думать о словах мистера Бенкса, что, казалось, тотчас выскребли себя на внутренней стороне моего черепа. Теперь это первое, что всплывает в памяти, когда я просыпаюсь, и последнее — когда ложусь спать.
Прошло три дня. Три «у-меня-болит-голова» и «готова-на-стенку-лезть-от-желания» дня. Голова у меня действительно пульсирует, словно к ней хорошенько приложились сковородой, а тело раскалено до предела — хоть яичницу на нем жарь вместо той самой сковороды.
Удивительно, как бывает: не ешь, скажем, эклеры лет пять — и живешь себе спокойно, но стоит слопать один (или штук пять за ночь) — и становится невероятно сложно перестать грезить о них. Тем не менее я не могу вновь съесть эклер, потому что мне грозит нечто посерьезней лишних килограмм. Даже не «мне», а «нам». Мне и Бену.
Не хотелось бояться в одиночку, накручивая себя до нервного подергивания правого глаза, поэтому после беседы с мистером Бенксом я дала себе вольную поплакать двадцать минут и, успокоившись, попыталась завести разговор с тем, кто кормил меня отборными эклерами всю предшествующую этому ночь.
— Бен, — позвала я, плюхнувшись на кровать рядом с ним, — твой отец меня напугал.
— Напугал? — повторил шатен, не отрывая взгляда от экрана с кучей символов, как в фильме «Матрица».
— Он сказал, что мы все выдумали.
— С помолвкой?
— С чувствами.
Мужчина перевел взгляд с ноутбука на меня. Меж темных бровей пролегла морщинка.
— А вот с этого места поподробней, — попросил он.
— Мистер Бенкс сказал, что даже если нам кажется, что мы что-то чувствуем друг к другу, это все пройдет, когда мы перестанем притворяться парой. И тогда для нас с тобой все закончится… — голос становился все тише, пока не пропал и вовсе.
Я не решалась взглянуть на Бена, продолжая внимательно изучать кольцо на безымянном пальце. Пытаясь понять, обманка али нет.
— Думаешь, ты начала испытывать ко мне влечение только потому, что притворялась, будто испытываешь его? — спросили у меня после паузы длинной в кинотрилогию «Властелин колец».
— Мы оба, — тяжело вздыхала я, пожимая плечами. — Мы оба могли так обманываться.
— Считаешь, это вероятно? Ты до нашего притворства не испытывала ко мне… хоть чего-то за рамками платонических отношений?
— Я уже ни в чем не уверена…
Бен не ответил, а я залезла под одеяло и легла на бок, повернувшись к нему спиной. Горячая ладонь прошлась по изгибу моей фигуры, перед тем как подоткнуть одеяло. Губы мужчины легонько коснулись волос, а затем я услышала, как его пальцы вновь заскользили по клавиатуре. Заглушила один единственный всхлип подушкой и усилием воли придушила желание выесть мозг Бена ложечкой, добиваясь от него слов, которые так хотела услышать.
«Я люблю тебя». «Мне нужна только ты». «Будешь мамой нашим детям?»
Меня устроило бы что угодно из перечня. На последнее я бы отшутилась, но непременно позволила уговорить себя хотя бы попробовать заделать детишек. Не особо стараясь, то есть с резинкой, но все же.
 
Однако какой смысл выставлять претензии? Требовать громких признаний и пафосных фраз? Добейся я желаемого, смогла бы сама ответить так же?
Не знаю, ведь не врала. Я действительно запуталась. Окончательно. Надеюсь, не бесповоротно.
С тех пор мы не поднимали эту тему. Бен вел себя как обычно: был мил, весел и легок в общении. Только теперь по ночам он спал со мной в одной кровати, а по вечерам предлагал эклеры, от которых в последний раз я отказалась со слезами, застрявшими в глотке.
Хотела было поговорить с Келли: узнать ее женское мнение, прислушаться к тому, что подсказывает ей удивительное шестое чувство, потому как мое собственное часто притворяется слабоумным. Особенно если дело касается непосредственно меня.
Однако моя подруга не знает, что у нас все так далеко зашло. Я попросила Бена не втягивать сестру в это. Если мы решим хотя бы попытаться отмотать наши отношения до состояния «друзья», будет лучше, если Келли останется в неведении о том, что именно нам придется стереть из памяти посредством удаления определенных участков мозга.
Благо, Зак тоже особо не лезет в наши с Беном отношения: незапланированный отпуск, на который его уговорила Ева, закончился, и в последнее время он крайне занят поиском нового места работы.
Именно поэтому вот уже три дня я самолично пытаю свой мозг, надеясь вытрясти из него правду: он недавно начал пичкать меня окситоцином ради прикола или давно так делает и намерения у него самые серьезные?
— Уверена, песня была о любви, — прошептала я, когда музыка стихла и загромыхали аплодисменты.
— Кстати о любви, — тепло дыхания Бена зашевелило волосы. — Ты все еще размышляешь, придумала ли чувства ко мне?
— Телепатов никто не любит, — поддразнила я и почувствовала, как его плечи подрагивают от смеха. — Да, все еще думаю. Сложно понять. Не быть мне следователем. А ты?
— Я уже много раз говорил, что чувствую к тебе, Лоис, — сказано было без особого веселья в голосе. — Мне в собственных симпатиях сомневаться не приходится.
Я фыркнула. Он даже не пытался. Что ж, видимо, в том, что касается романтики, Бену свойственно жить по наитию: тянет — значит, притянусь, а о природе этих чувств он не особо задумывается. Не уверена, стоит ли мне в таком случае и дальше насиловать мозг допросами. Если решу, что правда люблю Бена, но окажется, что мистер Бенкс был прав на счет сына, то эти отношения все равно обречены.
— У нас с Лиамом есть небольшое объявление, — сказал Пол, привлекая внимание сидящих в кругу у костра.
Я подняла голову с плеча Бена. Правое ухо горело, словно ему было невероятно стыдно тереться о друга.
— Месяц назад в нашем отделении несовершеннолетняя девушка отказалась от ребенка, — начал Лиам. — Она попала к нам по скорой и не намерена была оставлять себе малыша, каким бы ни был исход родов. Девочка родилась значительно раньше срока, и ее нужно было выхаживать. Она лежала в реанимации, совсем крохотная и совсем одна.
— Лиам попросил меня прийти посмотреть на нее, — подключился Пол.
Я плотнее сжала руку Бена и краем глаза заметила, как Роуз затаила дыхание.
— Она само очарование. Просто невозможно почувствовать к ней что-либо, кроме желания прижать к груди. И мы решили…
Блондин тяжело вздохнул, а Лиам переплел их пальцы, ободряюще улыбаясь мужу.
— Удочерить ее, — закончил предложение он.
 
Восторженный визг Роуз и Келли потянул уголки губ мужчин к ушам. Я обменялась восхищенными взглядами с Беном, и мы вместе с остальными поспешили к Мартинам.
— Я так счастлива за вас, детки! Так счастлива за малышку! Я так счастлива! — ликовала именинница, то есть Роуз.
Причем ликовала она мне на ухо, заставляя жалеть, что мои барабанные перепонки не из железа.