Преследуя Аделайн (ЛП)

Его рот скользит по моим губам один раз, прежде чем я вижу дорожку слюны, стекающую из его рта в мой.
— Глотай свои соки, — хрипит он.
И я глотаю. Мое горло работает, когда уникальный вкус расцветает на моем языке. Он рычит глубоко в груди, прежде чем прижаться своими губами к моим.
Я позволяю ему. Позже я спрошу себя, почему. Но когда его пальцы все еще извлекают удовольствие, несмотря на то, что мой оргазм угас, а туман затуманил мои суждения, я, блядь, позволяю ему.
И не только это, но я целую в ответ.
Его язык ныряет в мой рот, встречаясь с моим собственным. Огонь и электричество искрят от наших соединенных губ, и это похоже на столкновение планет. Как будто энергия астрономическая, и с каждой щеточкой, с каждым лизанием рождается новая звезда.
Время перестает существовать, пока он целует меня до синяков на губах, и я уверена, что выйду из этого состояния с постоянной запинкой в дыхании. В какой-то момент он отстраняет пальцы и почти сладко обхватывает мое лицо ладонями. Разительный контраст с… ну, с ним и тем, как он пожирает меня.
Он отстраняется, когда наши тела начинают безжалостно скрежетать, и стоны вырываются на свободу, и я рада этому. Как только он отступает, время и ясность словно возвращаются, ударяя меня по голове, как будто кто-то только что ударил меня битой.
Я не открываю глаза, я просто глубоко втягиваю воздух, задыхаясь от этого поцелуя. Его тело выскальзывает из-под моих бедер, и я тут же поджимаю колени и опускаю ноги, прячась от его хищных глаз.
Быть поглощенной им — все равно, что тонуть в воде, в которой есть провод под напряжением. Электрические токи опустошают твое тело, пока ты не теряешь сознание. Нет кислорода. Никаких мыслей. Никакого контроля.
А когда все заканчивается, он вытаскивает вас из воды. Электричество все еще пляшет по вашей коже, токи искрят между вашими телами, но вы снова можете ясно видеть и думать.
Все, что вы чувствуете, — это как будто вас разорвали на куски. Как будто химический состав вашего тела был полностью изменен, и вы вышли из воды совершенно другим человеком.
Я ненавижу его за это.
Я ненавижу его так, как никогда никого ненавидела. Блаженство исчезает, и вновь пробуждается знакомое чувство ярости и ненависти.
Он молчит, но я чувствую силу, бурлящую под его кожей.
Я чувствую желание. Жажду. Абсолютного хищного зверя, грозящего вырваться из его кожи.
Если это произойдет, я больше не смогу доверять себе, чтобы остановить его, чтобы он не поглотил меня изнутри. И от этого мне хочется плакать.
Я снова позволила этому случиться. С пистолетом, а теперь это, почему я продолжаю позволять этому происходить?
Он принуждает меня к себе, мы оба это знаем. Но в конце концов, он заставил меня хотеть этого так же сильно, как и он. Он заставил меня почти умолять об этом. Будь то его оружие, трахающее меня, или его язык, мои ноги раздвинулись, когда все закончилось.
Не говоря уже о том, что мы целовались, как два возбужденных подростка, собирающихся лишиться девственности.
Я не знаю, что, блядь, делать с этой информацией. Или как, черт возьми, вообще ее обработать.
Проходит мгновение тишины, воздух нарушается только нашим тяжелым дыханием.
У меня нет сил открыть глаза и посмотреть в лицо тому, что произошло. Я боюсь того, что я сделаю, что скажу.
Впервые мудак в небе наконец-то прислушивается к моим мольбам и заставляет этого человека дотянуться, развязать веревки и уйти к чертовой матери.
Я заставляю себя открыть глаза и смотрю, как он уходит, сглатывая яд, который грозит выплеснуться из моего рта. Если я выпущу его на волю, я знаю, что это приведет к тому, что он просто выполнит еще одну угрозу.
Он останавливается у двери, поворачивает голову настолько, что лунный свет освещает его острую линию челюсти, влажную кожу и намек на шрам.
Он не говорит, но сильно прикусывает нижнюю губу, задерживая бессмысленные слова на языке. Вместе со вкусом моей киски.
Наконец, он поворачивается, и дверь мягко захлопывается за ним. Во второй раз я остаюсь одна. Уничтоженная и в руинах. И снова я позволяю слезам свободно падать, пока работаю, чтобы собрать осколки.
 
  
Глава 19
 
Тень
Я не жалею об этом. Не больше, чем когда я засунул в нее пистолет и заставил ее кончить.
И я знаю, насколько это хуево — брать что-то без согласия. Я знаю, что это то, против чего я борюсь каждый день.
Она еще не дала мне его, но даст. Я знаю свою маленькую мышку лучше, чем она сама. Она слишком много отрицает, чтобы понять, как ее тянет ко мне. Если бы это было не так, она бы не подстрекала, не добивалась, чтобы ей укусили клитор, прекрасно зная, что я остаюсь верен своему слову.
Если бы она действительно не была заинтригована, она бы не написала мне ответ.
Ее действия говорят на совершенно другом языке, чем ее слова. Язык, наполненный желанием и просьбами — она просто еще не научилась его переводить.
Это не делает ее правильной и не оправдывает ее. Но я не могу заставить себя пожалеть о том, что попробовал что-то такое чертовски сладкое, такое чертовски совершенное. Даже если она не хотела этого. Потому что так оно и было.
Она знала, что я выполню свою угрозу, если она снова скажет мне отвалить, и все равно продолжала это делать. И это говорит мне о том, что моя маленькая мышка не может контролировать то, что она действительно чувствует. Это значит, что чтобы она ни чувствовала, это чертовски увлекательно.
Поначалу она боролась со мной так сильно, что ее гнев и ярость только превращали мою кровь в расплавленную лаву. Чем сильнее она боролась со мной, тем сильнее мой член сопротивлялся ограничениям моих джинсов.
Я так сильно хотел расстегнуть молнию и погрузиться глубоко внутрь этой сладкой маленькой киски. Я был близок — слишком близок к тому, чтобы сделать это. Как только эти крики удовольствия достигли моих ушей, и она обхватила меня руками, бесстыдно терзая мое лицо, я был почти готов к этому.
Единственное, что меня остановило, это выражение ее лица.
Когда она кончала мне на лицо, она не стеснялась. Но как только оргазм вытек из ее тела и поцелуй больше не поглощал нас, она не чувствовала ничего, кроме стыда.
Это займет время, напоминаю я себе.
Я похрустел шеей, выпуская дрожащий вздох.
Я сижу в своем Мустанге, мой член все еще болезненно прижат к молнии. В тот момент, когда я решаю сказать, что к черту все — дрочить в машине — это наименьший из моих грехов, и это был бы не первый гребаный раз — мой телефон пикает на консоли рядом со мной.
Я сжимаю руку в кулак, мои мышцы напрягаются, когда я борюсь с непреодолимым желанием выбросить его в гребаное окно.
Кажется, у меня не было таких синих яиц со времен средней школы, когда Сара Фортон подрочила мне в раздевалке. Это был первый раз, когда девушка коснулась моего члена, и я даже не успел кончить, потому что тренер вошел прежде, чем я успел выпустить свой заряд на ее красивые сиськи.
Я схватил телефон и поднес его к уху, даже не взглянув.
— Да? — Я огрызаюсь, мое разочарование закипает до опасного уровня.
— Не переспал сегодня? — Джей кричит в трубку, в его голосе слышится насмешливое веселье.
Я снова разминаю шею, рыча, когда мышцы не разжимаются и не приносят мне облегчения.
— Джей, — рычу я.
Я отказываюсь прикасаться к своему члену во время телефонного разговора с ним. Как бы мне ни нужно было ослабить давление, голос Джея заставил бы меня чувствовать себя больным.
— «Афера Сатаны» приезжает в город, — начинает он. Я открываю рот, готовясь спросить, какого хрена это имеет для меня значение. — И я получил подтверждение, что есть билеты с именами четырех маленьких птичек, — продолжает он. Я захлопываю рот.
— Зачем им туда идти? — спрашиваю я, совершенно не понимая, зачем четырем взрослым мужчинам идти на ярмарку с привидениями.