Преследуя Аделайн (ЛП)

— Больно? — мягко спрашивает он, наклоняя голову, наблюдая, как его палец скользит по мне, собирая соки на ладони.
Теперь, когда одна из моих ног свободна, у меня возникает искушение заехать ему ею в лицо. Но напоминание о том укусе заставляет меня держать ногу неподвижно.
Поэтому я просто молча дышу, глядя на него во все глаза. Гнев словно сжигает меня изнутри.
Он хмыкает, разочарованный моим молчанием. Наклонившись, он берет между зубами поврежденный узелок, всасывая его, но сохраняя минимальный укус. В сочетании с его пальцем, загибающимся, чтобы попасть в это место, я больше не могу дышать.
Он нежно проводит зубами по чувствительной плоти. Снова и снова, пока это не сведет меня с ума как от потребности в большем, так и от желания убить его. Может, я смогу отрезать ему руки, как он сделал это Арчу. Выбить ему зубы, чтобы он больше не мог настраивать мое тело против меня.
— Запомни это, маленький мышонок, — бормочет он в перерывах между покусываниями. — Помни, что твое непослушание приносит тебе боль. — Еще один резкий укус. Мои бедра дергаются, но это бесполезное действие. — Я знаю, ты помнишь, как тебе было хорошо, когда мой ствол трахал твою киску. Представь себе мой язык внутри тебя — мой член. Наслаждение, которое ты почувствуешь, будет ослепительным.
Его палец изгибается и доказывает правоту его слов, посылая ослепительное удовольствие по всему моему телу.
Я чувствую перерыв. Момент, когда мое тело решает, что ему нужно то, что он дает мне, больше, чем потребность в том, чтобы он остановился.
Я борюсь с темной частью меня, которая хочет умолять о большем. Темная часть, которая обрела голос и пытается вырваться на свободу. Взять верх и отдаться этому мужчине, чтобы мы оба могли найти облегчение. Я борюсь с ней, вступая в молчаливую битву и пытаясь подавить в ней жизнь, чтобы она никогда не появилась на свет.
Но тут он вынимает палец до самого кончика, проводит пальцем по моему входу, а когда снова погружается в меня, вводит еще два пальца. Мои глаза закатываются, когда он растягивает меня, лаская это сладкое место снова и снова, в то время как его зубы снова и снова вгрызаются в мой клитор.
Темная сторона меня побеждает, а я беспомощно наблюдаю, как мое тело возобновляет борьбу. Но на этот раз я позорно бьюсь об него. Он не дает мне того, чего так жаждет мое тело, в чем нуждается, чтобы утолить удовольствие, нарастающее в глубине моего живота.
Он продолжает исследовать мой клитор своими зубами. Пощипывая и покусывая, но отказываясь дать мне свой язык.
Разочарование нарастает, пока не переполняет меня. Я так зла, но теперь это потому, что он отказывает мне в удовольствии.
— Козел! — кричу я, ударяясь о скотч. Ответная улыбка на моей киске свидетельствует о том, что он меня услышал.
Поддавшись гневу, я с безудержной силой бью ногой. Он уклоняется от удара всего на дюйм.
Из его груди вырывается дикий рык, и он с силой толкает мое колено обратно вниз. В этом звуке было не желание, как раньше, а гнев.
Даже если бы завтра меня заставили предстать перед священником, никакой страх перед Богом не убедил бы меня признаться, насколько чертовски сексуальным был этот рык. Или как сильно пульсировала моя киска в ответ.
Я никогда не признаюсь в этом — даже самой себе.
Он сжимает свою хватку до карающего захвата. Завтра у меня будут отпечатки рук на нижней стороне бедер. Они будут хорошо сочетаться с засосами на моем теле.
— Чему ты научилась, маленькая мышка? — дразнит он, обдавая горячим дыханием прямо на мой клитор.
Я рычу, еще одна разочарованная слеза стекает по моему виску и попадает на линию волос.
— Ты собираешься снова сказать мне, чтобы я отвалил? — спрашивает он, высунув язык для резкого лизания. Он тут же исчезает, прежде чем я успеваю получить от этого удовольствие.
Я кричу на него еще, пока он, наконец, не поднимается и не срывает скотч с моего рта. Я ругаюсь на вспыхнувшую боль в моем лице, а затем продолжаю ругаться теперь, когда он, блядь, наконец-то может меня услышать.
 
— Ты гребаный психопат, мать твою…, — моя речь прерывается из-за еще одного болезненного укуса в мой клитор.
— Попробуй еще раз. Ты собираешься снова сказать мне «отвалить?»
Я задыхаюсь, пытаясь успокоиться, но безуспешно.
Я даже не знаю, как назвать эмоции, бушующие внутри меня. Я могу взорваться от силы их слияния в моей груди.
— Возможно, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. Он хихикает, музыкальный звук настолько мрачный, что, должно быть, пришел прямо из фильма Эдгара Аллана По.
Он снова щиплет меня, но уже легче и игривее.
— Ты понимаешь, что будет дальше, когда ты это сделаешь?
Я зажимаю рот, отказываясь отвечать на такой глупый вопрос. Я прекрасно понимаю, что произойдет. Это просто риторический вопрос.
В ответ на мой невербальный ответ он убирает пальцы, оставляя меня без чувств. Но прежде чем я успеваю пожаловаться, он снова лижет меня, на этот раз медленнее и томительнее. Он распластывает свой язык и лижет меня снизу вверх, особенно медленно проходясь по моему пульсирующему клитору.
Мои глаза закрываются от этих ощущений, дыхание вырывается из горла. Невозможно остановить дрожь, которая охватывает мой позвоночник. Невозможно остановить блаженство, которое излучает его язык, проникающий в мою пизду.
Я выгибаю спину, рыча от того, как легко мое тело превращается в желе под его несправедливо искусным языком.
Но как только я начинаю позорно и бессовестно теребить его рот, он останавливается.
— Ты… Понимаешь? — снова спрашивает он, в его тоне слышится превосходство.
Разочарованный всхлип поднимается по моему горлу, но я проглатываю его обратно. Проходит несколько глотков, прежде чем я чувствую уверенность в том, что могу говорить ровно, хотя слова на вкус как аккумуляторная кислота на языке.
— Громко и, блядь, четко, котик.
Темная усмешка проносится по моей душе, и мне стыдно за то, как реагирует мое тело. Моя задница изгибается навстречу его рту без разрешения, ища то, что ей нужно.
Его язык ныряет в мою киску, вылизывая ее хищными движениями.
С моих губ срывается крик, задыхающийся и смущенно громкий.
Давление нарастает, когда он наконец делает то, о чем я безмолвно молила. Его язык с идеальным нажимом пробирается к моему клитору, уделяя особое внимание его возбужденному бугорку, а затем снова опускается ниже и пронзает мышцу внутри моей киски.
Крики удовольствия эхом разносятся по комнате, и теперь я жалею, что скотч вообще покинул мой рот. Потому что я не хочу, чтобы он слышал, что он делает со мной, но я не могу сдержать себя.
Я просто теряю себя. Ему и его языку на моем клиторе. Невозможно сопротивляться, так как спираль глубоко в моем животе болезненно скручивается.
Я не могу остановить его от всасывания моего клитора в свой рот, как не могу контролировать оргазм от достижения его пика.
Я резко вдыхаю, и у меня вырывается придушенный крик, когда мое тело падает через край. Он погружает в меня два пальца, и тогда блаженство становится катастрофическим. Я больше не пытаюсь сдерживать резкие крики и не останавливаю свои бедра от того, чтобы крепко зажать его голову между ними.
Утони в моей гребаной киске. Умри там, мне все равно.
Эйфория поглощает меня, окутывая так крепко, что все пять моих чувств теряют свою силу.
Это не восхождение на небеса. Это падение с небес.
Я никогда не смогу оправиться — не тогда, когда мою душу вырвали из тела и утащили в ад. Я упала так глубоко, что оказалась в логове дьявола, где пировал сам темный Бог.
Стоны вырываются из моего горла, и я чувствую его ответный стон. Его руки цепляются за мои бедра, раздвигая их настолько, что он продолжает ласкать мою пульсирующую киску, затягивая оргазм дольше, чем может выдержать мое тело.
Он отрывает свой рот и ползет вверх по моему телу, продолжая трахать меня своими пальцами. Я все еще в бреду, мой рот все еще открыт, и я продолжаю стонать. Поэтому, когда он щиплет меня за щеки, удерживая мой рот открытым, мне почти все равно. Его пальцы слишком хороши на ощупь.