Преследуя Аделайн (ЛП)

Так и есть, но алкоголь только усилил мой гнев. Прежде чем Дайя успевает остановить меня, я отпираю входную дверь и врываюсь в дом.
Единственная лампочка горит над кухонной раковиной, слишком слабая, чтобы осветить фасад дома как следует.
Меня никто не ждет, поэтому я начинаю включать свет, чтобы уменьшить зловещий тон в воздухе.
— Выходи, урод! — кричу я, врываясь на кухню и хватая самый большой нож, который только могу найти. Когда я поворачиваюсь, Дайя стоит в дверях, оглядывая комнату с встревоженным выражением лица.
Я был так увлечена убийством этого ублюдка, что даже не удосужилась оглядеться.
Вся гостиная усыпана красными розами. Мой рот открывается, слова на языке запинаются и испаряются.
Я поворачиваюсь и вижу пустой стакан из-под виски, стоящий на стойке, на дне стакана — чуть алкоголя, а на краю — отчетливый след.
Рядом со стаканом лежит одинокая красная роза.
Мой расширенный взгляд сталкивается с взглядом Дайи. Все, что мы можем сделать, это просто потрясенно смотреть друг на друга.
Сердце замирает в горле, и я наконец произношу:
— Мне нужно проверить остальную часть дома
— Адди, он все еще может быть здесь. Мы должны позвонить в полицию и уехать. Сейчас же.
Я прикусила губу, внутри меня боролись две стороны. Я хочу найти его, встретиться с ним лицом к лицу и несколько раз ударить его в глаз. Но я не могу подвергать Дайю еще большей опасности, чем уже подвергла. Я не могу продолжать вести себя глупо.
Смирившись, я киваю головой и следую за ней из поместья. Бодрящий воздух даже не проникает сквозь лед, оседающий в моих костях.
Что еще он сделал? Я рычу, когда понимаю, что он, вероятно, заходил в мою спальню. Потрогал мое нижнее белье. Может быть, даже украл его.
Голос оператора прорывается сквозь мои мысли. Я была настолько погружена в свои мысли, что не заметила, как Дайя вызвала полицию.
Она описывает ситуацию, и через несколько минут оператор отправляет офицера и сообщает, что ему понадобится двадцать минут, чтобы добраться до нас.
Я знаю, что преследователя здесь больше нет. Я уверена в этом до мозга костей. Но я надеюсь, что он преступник и находится в системе, тогда его ДНК из стакана с виски опознает его.
Но так же, как я знаю, что его здесь больше нет, и знаю, что поймать его тоже будет не так-то просто.
— Пойдем со мной домой сегодня вечером, — говорит Дайя. Мы обе устали и совершенно трезвы после двухчасового разговора с полицией.
Они обыскали дом, но его нигде не было. Они сняли отпечатки со стакана с виски, чтобы проверить, смогут ли они найти совпадение.
Я устала, поэтому киваю головой.
До ее дома двадцать минут езды, и хорошо, что я все это время следовала за ней, иначе могла бы потерять ориентацию и поехать неизвестно куда.
Дайя живет в причудливом доме в хорошем, тихом районе. Она припарковывает машину, и мы обе протискиваемся в дом.
Ее дом был бы довольно пустым, если бы не мебель и тысячи компьютеров повсюду. Она серьезно относится к своей работе, и хотя она мало говорит о ней, я знаю, что она имеет дело с довольно серьезными вопросами.
Она уже упоминала, что имеет дело с темной паутиной и торговлей людьми. И одного этого достаточно, чтобы у кого-то начались ночные кошмары.
Очевидно, ее босс строго следит за сохранением конфиденциальности деталей, но бывали случаи, когда Дайя выглядела более призрачной, чем поместье Парсонс.
Когда я спросила, что она получает от этого, она ответила, что спасает невинные жизни. Это было все, что мне нужно было услышать, чтобы понять, что Дайя — герой.
— Ты знаешь, где находится гостевая спальня, — говорит Дайя, лениво указывая пальцем в указанном направлении. — Хочешь, я составлю тебе компанию? Я уверена, что ты очень напугана.
Я заставляю себя улыбнуться.
— Я люблю тебя за это, но, думаю, нам обоим сейчас просто нужно поспать, — говорю я.
Дайя кивает и, пожелав мне спокойной ночи, удаляется в свою комнату.
Я плюхаюсь на белое одеяло в ее гостевой спальне. Как и в остальной части ее дома, здесь довольно голо. Светло-голубые стены, украшенные несколькими океанскими картинами и белыми, марлевыми занавесками.
 
Мой взгляд зацепился за них.
Не на самих шторах, а на том, что между ними.
Второй раз за сегодняшний вечер сердце замирает в горле, пульсируя в голосовом аппарате и не давая мне издать ни звука.
За окном силуэт мужчины. Смотрит прямо на меня.
Я делаю шаг назад, готовая повернуться и позвать Дайю. Когда мой телефон пикает, я вздрагиваю, застывая на месте и почти задыхаясь от страха.
Не сводя глаз с мужчины, я достаю телефон из кармана и вижу новое текстовое сообщение.
Неизвестный: Тебе не понравились мои цветы?
  
Глава 12
 
Тень
— Вот еще одно видео, — говорит Джей по телефону, его голос торжественен. Я поднимаюсь с дивана и иду в свой кабинет.
Массив компьютерных экранов выстроился вдоль стола длиной в десять футов, и все остальные мои незаконные устройства здесь. Глушилки, маячки, кнопки, которые приводят в действие взрывчатку в разных местах, если кто-то меня предаст, и так далее.
Одна только эта комната стоит миллионы со всем тем дерьмом, которое у меня здесь есть.
Это и мое счастливое место, и мой живой кошмар.
Именно здесь я меняю мир к лучшему. Здесь я нахожу женщин и детей, которых нужно спасать, и одновременно становлюсь свидетелем пыток, которым их подвергают эти больные люди.
Для того чтобы проникнуть в здания строгого режима, спасти девочек и дать им убежище и безопасность вне сети, нужны деньги.
Большие корпорации платят мне немыслимые деньги за то, чтобы я взламывал системы их конкурентов по каким-то дурацким причинам, будь то конкуренция и желание узнать, что готовит другой, или судебный иск друг против друга и попытка найти информацию.
Мне плевать, какие у них проблемы друг с другом. Меня волнует только то, чтобы они получили то, для чего меня наняли.
В итоге кого-то богатого надувают, мой клиент получает огромную прибыль, а я собираю с него проценты. Это грязно, но я никогда не занимался тем, чтобы держать руки чистыми.
И это позволяет мне посвятить свою жизнь борьбе с торговлей людьми.
— Где? — рявкаю я, мои пальцы уже летают над клавиатурой.
— Уже зашифровано и отправлено на твою электронную почту.
Я разминаю мышцы, готовясь к чему-то такому, от чего стейк, который я только что съел, осядет в моем желудке, как потерпевший крушение корабль в океане.
Начинает играть видео, и, несмотря на инстинкты, кричащие мне, что этого делать не следует, я увеличиваю громкость, чтобы слышать.
Это зернистая видеозапись гребаного сатанинского ритуала. Тот, кто записывает, тяжело дышит, скорее всего, от риска быть пойманным за чем-то чрезвычайно опасным.
Четверо мужчин в одеяниях стоят над каменной плитой, к которой привязан корчащийся маленький мальчик.
Он снова и снова кричит, чтобы его отпустили. Его маленький голос срывается, когда он зовет на помощь.
Я провожу рукой по лицу, когда они вонзают изогнутый нож ему в грудь. Они наполняют металлические кубки его кровью и выпивают всю чашу одним глотком.
Я заставляю себя смотреть и терпеть боль вместе с этим мальчиком. Потому что, хотя этой невинной души больше нет, это не значит, что я не сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться справедливости для него.
Когда видео заканчивается, мне приходится отвернуться и дышать через позывы к рвоте.
— Зи? — Я забыл, что Джей вообще разговаривает со мной по телефону.
— Да? — отвечаю я, мой голос хриплый и едва слышный.
— Я… я не мог смотреть это, чувак. Я не смог этого сделать.
Я закрываю глаза и глубоко дышу.
— Все в порядке, — говорю я. — Тебе и не нужно.
Джей знает, как тяжело я воспринимаю такие вещи, но он также знает, что я отказываюсь от них отворачиваться. Так поступает большинство людей, когда речь заходит о торговле людьми. Все знают, что она существует, и большинство обучают себя тому, как ее избежать, но они не могут смотреть, когда дело доходит до реальности. Не могут слушать. Не видят разврата. Потому что если они не будут смотреть, то смогут вернуться к своей обычной жизни и жить дальше, как будто здесь нет тысяч людей, умирающих каждый день.