Постскриптум (СИ)

— Шоколадный племянник, а ну иди дядьку обнимать. — Его веселье не разделяет никто. Сынуля нехотя обнимается с Киром и залезает сам к нему в машину. Молча откинувшись на сидении. — Не понял, что с лицом? — Отбирает у меня чемоданы и загружает в машину, так и не дождавшись ответа. — Лина, земля вызывает. Тебе хреново после перелета? Или ты просто не рада меня видеть, а? — Клоун. Закатываю глаза и все же обнимаю его. Потому что не отстанет. И желание оказаться в родных стенах поскорее навязчиво маячит.
— Голова трещит, видимо, начинается акклиматизация сраная. Привет, — целую в щеку. Пока была на отдыхе, курить не хотелось, зато вернувшись на собачий холод… Приперло вдруг. — Дай сигарету, легкие аж зудят, как только с самолета вышла.
— Ты там не курила, что ли? — удивленно. Ну да, ну да. Умею я иногда «удивлять». Во всех смыслах. Что уж тут… Бывает.
— Не-а. — В горле першит с непривычки и хочется от души кашлянуть, но я терплю, а уже после отвечаю.
— Леша попросил вас забрать. Работа и все такое. Но как по мне, тупо отмазался. Ибо при желании мог с легкостью скостить себе рабочий день или на крайний случай отпроситься. — Потирает руки и делает прискорбный вид. Хоть бы скрыл свою довольную гримасу получше за этой наигранной маской сожаления. Идиот.
— Насрать, — фыркаю и выбрасываю остатки недокуренной сигареты. — Поехали домой. Чертовски хочу в душ и спать.
— А рассказать мне, как ты там оторвалась, и показать фотоотчет?
— Чертовски хочу в душ, рассказать все тебе, выпить чаю и спать. Так лучше? — чуток нервно выходит. В голове всплывает картинка с Микелем. И как-то немного сжимается все внутри. Вдобавок к уже имеющемуся раздраю. Прекрасно. Просто, блять, великолепно. А снег на улице кажется чем-то инородным и неправильным после песчаного пляжа и теплых ласкающих кожу волн. Такой желанный там ветерок здесь заставляет кутаться и морщиться. А мрачность и серые тона вводят в депрессию и уныние.
Не умею я все же быстро переключаться. Не умею…
Едем остаток пути молча. Едва зайдя в квартиру, Илья идет в ванную, после укладывается смотреть мультики и полудремать. А я же после душа отпиваюсь чаем и, всунув в руки Кирилла планшет, молчу. Пусть посмотрит, а потом спрашивает, что пожелает. Потому что пересказывать что бы так ни было не хочу. Или пока что не могу. Слишком все живо в мозгу. Будто я все еще там. На тех простынях, задыхаясь от жара и ощущений.
И по мере просмотра выражение лица младшего Алексеева меняется множество раз. От улыбки до ярких вспышек в глазах. Ревнивых. Холодных. Однако же он ничего не комментирует. Вообще ни слова. Подолгу рассматривает Микеля на каждом из фото. Обращает внимание на мое запястье. Стопроцентно поняв, откуда появился браслет. Порой встречается со мной взглядом и снова упорно листает.
— Понравился? — внезапно, отложив в сторону девайс Ильюши, спрашивает.
— Микель? — уточняю.
— Отдых, — улыбается плотоядно. — То, что ты там времени зря не теряла, я и без того вижу.
— Да, — задумчиво как-то выходит. — Это была короткая, но прекрасная сказка.
— Для взрослых? — посмеивается.
— А тебе лишь бы все опошлить. Невыносимое ты чудовище.
— Вот вроде бы же оттрахали, а все равно кобра. Мало было? Или некачественно? — Получает подзатыльник. Смачно так, с глухим шлепком. — Ну, а чего тогда недовольная? Где окрыленность после горячего курортного романчика и двух недель безделья?
— Сдохла во время перелета. Кир, я хочу лечь отдыхать. Без обид. Спала мало и хреново. Плюс состояние ватное, припрешься завтра и устроишь допрос, лады?
— Че с тебя взять-то? Завтра вряд ли смогу. До созвона, мегера.
Вот так, за минуту выпроводив его, быстренько залезаю к сыну под плед, и мы так и валяемся там до самой ночи. Леша звонит поздно вечером и желает Ильюше сладких снов, пообещав завтра приехать. И, несмотря на наше вполне любовное прощание, со мной он говорить не желает. Хоть и шептал тогда, что будет скучать, тосковать и прочее. Но видимо не только у меня был прекрасный отдых. Возможно, у них с Ольгой было потрясающее повторение медового месяца. Имеют ведь право… А я как всегда остаюсь не удел. Один рядом, но недоступен. Второй вообще вне зоны досягаемости. И все, что остается, — это собрать сопли и помочь себе самой.
 
Молодец, Лина. Твердая пятерочка за умение выбирать мужиков. Твердая, мать его, пятерочка.
  
Глава 16
 
Через пару недель четырнадцатое февраля, и в честь этого глупого праздника очень многие желают сделать заказ. Заранее. И почему-то именно сегодня. Мало мне того, что скоро Леша нагрянет, так еще и свистопляска с телефоном вырывает последние нервные клетки. И как-то все не так, как надо. Через жопу, ей-богу. Я все еще не отошла от отдыха. У меня голова отказывается работать в полную силу, но разве кого-то это волнует? Пытаюсь, усиленно пытаюсь сотворить подобие расписания и понять, что и когда я вообще успею. Но удается с трудом.
Ребенок бодрый и веселый в предвкушении встречи с отцом. Не отвлекает, видя мою загруженность, но периодически всовывает свой маленький аккуратный носик в мои дела. А я, как чертова белка в колесе, с телефоном, приклеенным к уху, пытаюсь заниматься уборкой и готовкой. Одновременно. Тотальная ошибка. Потому что совершенно все валится из рук.
А день неумолимо приближается к вечеру, и я прекрасно знаю, что после шести наведается Алексеев. НО. Каково же мое удивление, когда едва стрелка часов опускается ниже пяти, звучит звонок в дверь.
С неряшливым пучком на макушке, с прядями, что, настырно выбиваясь, падают на лицо, в какого-то хрена майке на бретельках, облегающей и короткой, да еще и в шортах, которые и шортами-то назвать можно с натяжкой, в ржачных полосатых носках и с измазанным уголком рта в джеме, я спешу, мать его, к дверям.
Нет, я не специально. Клянусь. Всему виной шальная мысль устроить генеральную стирку чуть ли не всего шкафа. Потому я себя упаковала в то, что осталось более или менее чистым и редко надеваемым. И, разумеется, глупо было начинать всю эту вакханалию, зная, что его величество прибудет. Но нервозность и желание куда-то себя деть дали о себе знать. И как всегда у меня все бывает совершенно не лучшим образом.
На пороге появляется ОН. Вообще не новость. Но я залипаю на месте, так и держа распахнутой дверь, вцепившись в ручку как в якорь. Утопаю в осознании своей сраной наивности, потому что как я могла рассчитывать хоть на какое-то охлаждение в его сторону? Если от одного лишь лицезрения у меня, черт возьми, внутри, как в центрифуге, все смешалось и сердце кульбиты выдает. Дышать? Как? Если он стоит на расстоянии полуметра в идеально отглаженном костюме и дизайнерском полупальто, с небрежно накинутым на шею шарфом. Затапливая меня своим запахом.
Ни тебе «Привет» ни тебе «Как долетели?». Молча смотрит, медленно моргает пушистыми ресницами. Загорелый слегка… Гладко выбритый в коем-то веке. С кристально-чистыми глазами, такими темными, как чертов насыщенный свежесваренный кофе. А колени-то дрожат… И это после двух недель сказочного секса со жгучим португальцем. Вытрахать Лешу из своей головы? Трижды ха-ха. Но огромный мне плюс за попытку.
Проверить хотела? Проверила. Мое либидо по-прежнему тащится от этой невозможной сволочи. И вставляет все так же, стоит только посмотреть. И злость материализуется как по щелчку пальцев. И надо бы захлопнуть дверь и свалить вглубь квартиры, чтобы продолжить начатое. Но нет же. Стою. И вспоминаю не Микеля, который заставлял меня захлебываться множественными оргазмами, а Лешу, с которым когда кончаешь, кажется, что сердце останавливается. И это экстаз не физический, а на каком-то ином уровне. Вроде и нет ничего одухотворенного в трахе с женатым мужчиной, но черт… Вероятно, любовь идет как основная приправа. Она оттеняет все вкусовые качества нашей близости, делает ярче и запоминающейся. Это вам не интрижка с малознакомым португальцем, как бы тот ни был хорош. Не интрижка. Тут все давно корни пустило, хер выкорчуешь.