Письма в пустоту (СИ)

— О, кто подал голосок! — наставник растянул губы в надменной улыбке, — Совращенный Диего, игрушка в руках развратного демона.
— Еще раз его оскорбишь, я тебе морду начищу! — заорал я, показывая кулак.
— Смотри, мышонок, — Игнасио не обращал на меня внимания, — Вот так и начинается падение, отравленных тобой агнцев. Ну и за что ты так с ним поступил?
— Да причем здесь он! Хватит выворачивать факты!!!
— Слышишь? Он весь в огне… Мышонок, ты последний негодяй, грязь и похоть, раз сотворил с ним такое… Вот оно твое нутро.
— А ну заткнись! — я ринулся на Игнасио с кулаками.
Я только и успел заметить, как глаза наставника блеснули злорадной ненавистью, и он засмеялся.
В одно мгновение передо мной выросла черная фигура Альентеса с Реновацио в руках. И когда он успел расчехлить лом?
Острие уперлось мне в горло, едва ли не прорезая кожу. Мой товарищ рассчитал верно, его оружие не поранило меня, но стоило мне сделать шаг, как я остался бы без сонной артерии.
— Ты что… — растерянно произнес я.
Аль испепелял меня ненавистным взглядом.
Я закусил язык, друга точно было лучше не злить в этот момент.
— Не смей так говорить с Учителем, — отрывисто произнес Альентес, — Ты не смеешь, жалкий глупец! Только попробуй на него замахнуться, и я вскрою тебе горло!
Его рука была необычайно тверда, я кожей почувствовал всю серьезность слов Альентеса и не хотел проверять их справедливость на практике.
— Я… Это же я… Диего, — только и смог проговорить я.
— Мне наплевать.
— Все равно, — самодовольно растянул Игнасио, — Можешь сколько угодно демонстрировать мне преданность, мышонок, но ты мне больше не нужен.
На лице Аля отразилась боль, но он не двинулся, продолжая сдерживать мой натиск.
— Ты понесешь свое наказание, мышонок, — продолжал наставник, — Лига решит, в чем оно будет заключаться, свой же вердикт я уже вынес. Твоя грязь даже меня отвернула от тебя. Прощай, теперь у меня есть новый добрый воспитанник, ангелок, не-то что ты.
Игнасио развернулся и гордо пошел прочь.
Альентес опустил руку только, когда его наставника и след простыл. Он защитил мразь Игнаио от меня, любящего его всем сердцем человека.
— Зачем? — собравшись с силами, спросил я.
— Тебе не понять, — он курил.
— Он причинял тебе боль и унижал тебя.
— Не лезь в наши отношения!
— У вас нет никаких отношений!!! Вдруг ты не понял, но ты фактически получил свободу! Если тебе было мало возрастного фактора, то твой чертов Игнасио только что сам отпустил тебя… Ты волен выбирать, какой будет твоя жизнь! Отныне ты не отчитываешься садисту! Аль! Ты больше ему не принадлежишь!!!
— А я не хочу. Что ты пристал — твоя жизнь, твои мысли, твой выбор. Я не хочу! Мне нравилось, когда решал Игнасио. Я его слуга и мое место подле хозяина!
— Ерунда!!!! Ты свободный человек и не служишь…
— А орден? Где здесь свобода, Диего? Я уже говорил, нет разницы между нами, только я подчиняюсь конкретной персоналии, а ты эфемерному ордену. По мне, так мое рабство честнее.
— Я служу истине, Аль, а не мерзавцу, который меня втаптывает в грязь.
— Хозяев не выбирают…
— Но ты не животное, чтобы так жить!
— Разница невелика.
— Опять бредишь, — я скривился, — Оскорбляя себя, ты и меня заодно унижаешь.
— Диего, ты тормоз, — фыркнул Аль.
— Потому что люблю тебя, хотя ты мне готов глотку перегрызть за своего драгоценного Игнасио?
Я был обижен, но Альентес и не думал прекращать поток словесных иголок.
— Ты такой же, как и он, — рассудил он, — Тебе и нужно только одно, мое тело! И ты фактически накидываешь на меня поводок, трахнув пару раз. Тоже метишь в хозяева?
Я густо покраснел.
— Если ты такого мнения обо мне, то зачем вчера признался, что пишешь мне письма в своей голове? А?
Альентес вздрогнул и удивленно отшатнулся.
— Я не… — произнес он, — Когда?
— Тогда, ночью, когда получал удовольствие, от, как ты выразился, греха… Сам не помнишь?
— Я мелочи не запоминаю!
— Ах, вот как?!
— Да.
— Значит, я мелочь, да?
— Естественно, причем еще и по возрасту.
 
— Эй! Мы одного года.
— Да, пролез все-таки в последний момент в одну группу со мной! А лучше б с Данте родился в одно время, смогли бы дружить все детство без всяких препятствий вроде меня.
— Да, о чем ты говоришь? Мне Данте нисколько не интересен!
— Пойди ему скажи об этом, предатель!
— Я никого не предал! Человек, которого я люблю, стоит передо мной, и я его не предавал.
Альентес снова презрительно фыркнул.
— Ты выдумываешь, сам себя убедил в любви ко мне. Я же навсегда останусь слугой, не Игнасио, так кого-нибудь другого, кто сильнее меня, кто сможет меня покорить.
— Прости, разочарую, но из возраста воспитанника ты три года уже как вышел.
— И что?
— Ничего.
— Вот и заткнись!
— Сам заткнись!
— Нужен ты мне был, чтоб с тобой беседовать. Тупая посредственность.
— Ну-ну! У тебя все тупые, кроме твари Игнасио.
— Вовсе не все!
— А кто еще? Давай, скажи, выдумай! — проскрипел я, наигранно низким голосом.
— Зачем мне выдумывать, я глупостями в отличие от тебя не страдаю.
— Вот как ты запел!? Тогда давай, говори! Или ты сейчас судорожно копаешься в голове, сочиняя несуществующие имена…
— Гленорван, — Альентес легко перебил поток моих поддевок.
— Чего???
— Не чего, а кто! Джордж Гленорван.
— Это…
— Это ответ на твой вопрос.
— Ты идиот?
— Да!
— Почему?
— Я люблю его и готов быть его рабом!
Меня пробила дрожь негодования.
— Как же бесит твое упрямство! Ты не вещь и хозяев у тебя быть не может, ты не можешь превозносить врагов и любить извращенца, опоившего тебя и заставившего делать грязные вещи. Просто такого не должно быть. В уме не укладывается!
— У тебя его нет, вот и негде информации укладываться.
— Зато у тебя он больно мудрен.
— Ты мне надоел!
— А ты мне нет, но меня бесит твоя навязчивая идея о рабстве!
— Конь!
— Кто?
— Конь, жеребец, такой же… Ну, такой… — Альентес прищурил глаз, — Не остановишь!
— Трактор! — поправил я.
— Как хочешь.
— Я хочу быть с тобой!
— Мой хозяин Игнасио!
— Он тебя бросил.
— Не твое дело!
— Спорите??? Прямо, как в старые добрые времена! — нас снова перебили.
На этот раз показался мой наставник Рауль. Говорил он как обычно весело, с улыбкой на лице, но что-то подсказывало мне, его радость скорее напускная, нежели реальная. Выглядел Рауль уставшим, осунувшимся и его взгляд не горел. Будто у моего вечно задорного и доброго наставника что-то отняли и эта потеря невосполнима.
К тому же его глаза показались мне заплаканными, но не из-за Сизифа же он переживал!?
— Рауль! Я так скучал! — я радостно обнял наставника.
Альентес наоборот отошел от нас и насупился. Он буравил Рауля исподлобья отнюдь не добрыми глазами.
— Вы вместе, — продолжал Рауль, — Как будто и не было злосчастных девяти лет разлуки!
Напрасно он так сказал.
Реакция последовала незамедлительно.
— Для тебя, Рауль, возможно девять последних лет прошли незаметно, но не меряй всех по себе.
Альентес был сегодня скор на словесную, да и не только, расправу.
— Аль, — кивнул Рауль, — Ты так вырос… Ты верно делаешь, что намекаешь на мои ошибки. Я виноват перед тобой…
— Я не намекаю, я просто не люблю обманщиков. Я не просил давать мне обещаний, которые ты не в силах выполнить. Своим безрассудством, ты подал мне надежду, которую впоследствии отняли.
— Ты злишься на меня?
— Дело не в этом, — Аль нахмурился, — Нет, я не злюсь, я даже уже тебя не ненавижу, хотя раньше позволял себе так чувствовать. Ты олицетворяешь для меня ложь. Вот, так правильнее сказать…
 
— Прости.
— Не нужно извинений. Не требуется.
— Я ничего для тебя не сделал… — Рауль печально помотал головой.