Наследник криминального Малыша (СИ)

— Ну что встала, иди уже.
А главное и возразить на это нечего, да и сил нет.
Спасибо моим девочкам, хоть они не мучали меня расспросами, а еще и взяли на полное свое иждивение.
Правда вчера у меня был мой первый рабочий день в школе детского творчества, где я веду у двух младших групп вечерников, хореографию бального танца, а еще мою там пол на пол ставки и мне обещали уже в конце этой недели выплатить аванс.
Про свою беременность я решила умолчать, но мои утренние марш броски в ванную, выдали меня с головой и я была вынуждена сознаться.
И вот теперь, каждый день, я слушаю лекции о своем холатном поведении, эгоизме, и безответственном отношении к своему здоровью, распорядку дня, а главная точка преткновения, мое питание.
Но я правда не могу заставить себя ни есть, ни пить. И даже сладкое не открывает аппетит.
Поэтому Маринка как полевой камандир вышагивает вокруг меня круги пока моя тарелка не опустеет.
Маме я пока не сказала что мы с Сашей расстались и я вернулась в общежитие. И ее догадки о моей возможной беременности я тоже отрицаю. Не хочу ее растраивать, им и так досталось, пусть хоть выдохнут ненадолго.
Я думаю что новость о брошенной беременной дочери, их точно не порадует. А у них сейчас и без меня дел невпроворот.
Оформляют папину инвалидность, а в нашей стране это занятие требует больших моральных сил и огромных запасов вселенского терпения. Хорошо хоть угрозы Бесланова оказались всего лишь театральным представлением.
Да и мне самой нужно немного времени чтобы сжиться с этим. Понять что делать дальше и вообще разобраться что происходит. Потому как очень много вопросов и почти нет ответов, вот и судьбу моего долга я не знаю.
Саша ничего об этом не сказал. И Семен об этом даже не заикнулся, когда привозил мне в общежитие, будто бы забытые мною в спешке, оставшиеся в коттедже вещи, и драгоценности.
Правда теперь в ближайшие лет пять, у меня совершенно точно, не будет никакой возможности погашать его даже частично.
А вещи и драгоценности купленные для меня Сашей я не забыла. Мы расстались и с чего бы мне забирать их себе, чтобы быть еще больше обязанной ему, мне и так с ним, и за всю жизнь не рассчитаться, но главное они бы навеявали мне воспоминания, а мне, и без них навряд ли удастся что либо забыть.
А закрывая глаза я вообще слышу его голос.
И тот страшный бред, который он выплевывал мне в лицо в последнюю нашу встречу стоит в моих ушах, и мне хочется закрыть их ладонями или просто оглохнуть…
— "Так значит твоим любовником был не сын, а отец? Или ты давала сразу двоим?"
— " Я больше никогда не хочу тебя видеть"- и как насмешка воспоминания совсем другого разговора.
— " Я никогда тебя не обижу маленькая. Ты веришь мне? "- как патока разливается по моим венам и будто сладкий яд отравляет мою душу, и от невыплаканых слез начинает покалывать в глазах, а сердце сжимается от обиды.
Почему, если он не хотел давать мне возможности все ему объяснить и решил отпустить меня, то просто не попросил Семена, мне об этом сообщить. Ну или дал бы указание Анне Степановне помочь мне собрать мои вещи. Зачем было лично мне это говорить, если даже не собирался меня выслушать.
Да мне наверно даже бы было проще его понять если бы он избил меня и прикопал в лесу.
И все эти люди следующие за мной по пятам. Он думает у меня есть какая то информация, которую я не успела передать или боиться что я сбегу не вернув долг?
Иначе для чего это все? Я ничего не понимаю. От жалости к себе на глаза наворачиваються предательские слезы.
— Юль! Поднимайся! Пора завтракать. Я купила своему крестнику свежих фруктов. — голос вошедшей в комнату подруги, с огромным белым пакетом в руках, прервал мои мысли.
Глава 22
Натягиваю на голову одеяло, сглатываю подступившую к горлу тошноту и замираю. Надеясь, что подруга ничего не заметит и не разоблачит меня, одноко не тут то было.
— И даже не думай прикидываться спящей, я знаю ты давно не спишь. — насмешливо кричит, параллельно выкладывая на стол содержимое пакета.
 
— Пока не поешь, никуда не пойдешь.
— И я не шучу. — мычит, видимо пережевывая, что то закинутое в рот.
Подходит и тянет за край мое одеяло стягивая его с моей головы. Видит мои влажные глаза, взволнованно хлопает своими накладными ресничками и красноречивым взором обещает надавать мне по одному месту.
Я вскидываю на нее испуганный взгляд, в ответ же получаю всёпонимающую, грустную улыбку, от которой в груди начинает нестерпимо жечь.
— Юль ну ты чего? Опять слезы по нему льешь?
— Это не то что ты… — растирая влагу по лицу бормочу, понимая на сколько это жалко звучит.
— Ну сколько можно?
Маринка тяжело вздыхает. Притягивает меня к себе и крепко обняв шепчет — Вот увидишь, он еще локти кусать будет. Он твоей слезинки не стоит. Он мизинца твоего недостоин. Пусть только попадется мне..
— Марин ты не понимаешь, это я виновата. — обрываю причитания подруги своим признанием.
— Конечно не понимаю, ведь ты молчишь как партизан и ничего не рассказываешь. Но даже не зная всего, я уверина что ты не виновата.
— Виновата.
Мотаю головой и уткнувшись ей в шею захожусь в слезах.
— И по моей вине у моего малыша никогда не будет любящего его папы и полноценной семьи.
— Зато у него будет самая лучшая, самая добрая, самая любящая мама на свете и мировая крестная. — утешая, нежно гладит рукой по спине.
— Да, с крестной ему повезло. — усмехаюсь сквозь слезы.
— Ну поговори с ним. Может еще все будет. — сочувствующе.
— Нет. — мотаю головой.
— Он сказал что убьет меня, если я только приближусь к нему.
— Ага и поэтому приставил к тебе охрану как у президента.
— Просто он думает что меня подослали следить за ним и у меня возможно есть информация, которую я не успела передать, и со мной могут связатся.
— Ну прям шпионский детектив Васина. А ты агнент под прикрытием.
— Юль ну ты посмотри на себя, какой из тебя шпион? Если он так думает, то он идиот, а зачем нашему сокровищу отец идиот?
— Он вообще думает что это не его ребенок. — вылетает раньше, чем я успеваю сообразить.
— Чего? — негодующе бросает подруга.
— Это еще почему? Вы месяц вместе жили.
— Только не говори мне, что вы там с ним только в шахматы играли и за ручки держались как в детском саду, и не разу ни ни.
— Потому как я сама видела. Он чуть ли не накидывался на тебя, как обезумевший от голода кот на блондинистую жирную мышь.
— Это я ему сказала.
— Что? — прочищая уши и подбирая упавшую челюсть.
— Ты с ума сошла? Васина ты вообще нормальная?
— Ну ты даешь подруга, кто ж такое мужику говорит. Они и так вечно сомневаются. Им для этого и повод не нужен.
— Так было надо. — тихо цежу сквозь зубы.
— Кому надо? — уточняет возмущенно.
— Это долгая история.
— А я до вечера совершенно свободна.
— Не могу. — резюмирую с тяжелым вздохом.
— Ладно, можешь не говорить… ну допустим…хорошо… — встает и начинает мерить шагами комнату.
— Тогда тем более, ты должна ему все объяснить.
— "Только так было надо", с ним не прокатит. Чтобы он поверил, придётся рассказать ему правду. — останавливается и всматривается в мое лицо.
— Я бы с радостью. Но даже если он меня и не убьет, то слушать точно не станет. Мне страшно Марин. Смотрю в ее полные непонимания глаза и в носу начинает предательски щипать.
— Ну хочешь я с ним поговорю. — вкрадчиво, видимо снова взволнована моим жалким видом.
— Нет! Не надо.
Беру себя в руки.
— Вы с Таней и так для меня столько делаете. Я должна сама. Но у меня пока нет сил, чтобы расставить все точки над "и". Вот соберусь немного и решу этот вопрос.
— Только что же мне делать с этой командой бойскаутов на хвосте?
— Ты о чем. — в удивлении приподнимая красиво вывединую карандашом бровь.