Эолин (ЛП)

— Это честь для меня, брат. Я позабочусь о твоем мече и передам его Дракону.
Эрнан обнял ее и ушел.
Встав на колени в центре своего круга, Эолин положила меч перед собой. Бледный клинок Кел’Бару отражал реку звезд, освещавшую ясное небо. Трава была прохладной и мягкой у колен. Вечерние песни лягушек и сверчков доносились с деревьев успокаивающим ритмом. При любых других обстоятельствах эта ночь внушала бы покой бесконечности. Но завтра солнце зайдет над кровавыми полями, а луна взойдет над воронами и волками.
На северной стороне долины Эолин могла видеть пурпурно-голубое пламя костра Церемонда. Она представила, как старый волшебник стоит рядом с ним на коленях, соблюдает те же обряды и вызывает те же заклинания, что и она, чтит те же традиции, сформированные столькими поколениями до них.
«Как люди, имеющие так много общего, могут быть так разделены?».
Акмаэль сейчас спускался с этого холма, выражение его лица точно было суровым, его темный взгляд — сосредоточенным. Войдя в лагерь, он поприветствует своих людей словами ободрения, возможно, случайным рукопожатием или хлопком по плечу. Прежде чем отправиться в свою палатку, он посмотрит на северный гребень, на огонь там, где она стояла на коленях. Ему будет интересно, не благословила ли она меч, предназначенный убить его.
Глубокая дрожь охватила Эолин у основания позвоночника и прошла по ее плечам. Она закрыла лицо руками.
— Я не могу этого сделать, Кел’Бару, — призналась она в слезах. — Я не могу просить тебя убить Акмаэля.
Лезвие шевельнулось, будто его двигала невидимая рука.
— Но если я не попрошу тебя убить его, я отправлю своего брата на смерть.
Оружие волшебника лежало безмолвно. Несмотря на все свои чары, Кел’Бару был скорее верным псом, чем разумным существом. Он не мог дать совет или утешение. Он мог только ждать, чтобы услышать ее приказ, напевая тихие песни убитых воинов и выигранных сражений.
Эолин судорожно вдохнула и взяла меч в руки. Магия оружия изменилась, соединившись с ее духом и волей. Она прижала лезвие к губам, затем подняла его к небу.
Песня Кел’Бару становилась все более сложной, устремляясь к звездам и достигая кульминации в завораживающем ритме радости и доблести. Плененная ее силой, Эолин ответила своим голосом, предлагая Кел'Бару все, что могла: свою любовь, свой страх, свою благодарность и негодование, свои надежды и разочарования, свою неуверенность и свою убежденность.
Эхекат, — молилась она, — это мое прошение к богам. Принесите победу Мойсехену. Каким бы ни был путь, какой бы ни была цена, какую бы цену вы ни потребовали кровью, верните магию наших предков моему народу. Услышьте мольбу Вашей слуги. Помогите мне выполнить мою клятву.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Ахмад-мелан
Эолин была прекрасной, когда выехала навстречу королю, ее волосы приобрели золотисто-рыжий оттенок на прохладном ветру. Она была в бордовом одеянии и высоко держала полированный посох. Хрустальный набалдашник сиял в собирающемся свете, яркое отражая восходящее солнце.
Глядя на нее, Акмаэль ощутил неожиданный прилив гордости, сопровождаемый скрытым желанием. И снова он решил заполучить ее — женщину и магу — до того, как солнце сядет в долине Эрунден.
Рядом с ней ехал мужчина, которого Акмаэль принял за ее брата, а рядом с ним — женщина с видом воина с Параменских гор.
 
Хелия, возможно.
Кори упоминал ее.
Позади них повстанцы были собраны в четыре роты, растянувшиеся по всей ширине узкой долины. Их правый фланг казался беспокойным и плохо вооруженным, с вилами и мотыгами. Рядом с ними стояли Горные Воины, их стройные шеренги были под развевающимися небесно-голубыми знаменами. Акмаэль чувствовал их хищный взгляд с поля боя, но без копий они были бы легкой добычей. Слева от них, под темно-зелеными флагами, стояло несколько рядов копейщиков из Селен, мрачное напоминание о восставших против него мятежных лордах. Когда это будет закончено, их годы правления землей, где родилась его мать, подойдут к концу. Последняя рота слева от повстанцев была сплоченной и такой же крепкой, как Горные Воины. Акмаэль подозревал, что это были опытные люди Эрнана, сражавшиеся вместе во многих кампаниях.
Небольшая группа лошадей, не более пятидесяти, стояла в тылу. Если верить Кори и подсчетам королевских разведчиков, то не было видно еще около пятисот человек, не говоря уже о неизвестном количестве кавалерии сырнте.
Несомненно, Эрнан спрятал в лесу лучников, что Акмаэль предвидел. Две роты его пехоты должны были преследовать их во время первой атаки. Вторая линия всадников следовала за авангардом, чтобы бросить вызов сырнте, если они появятся, или помочь в бегстве, если они не появятся.
Если предположить, что у Эрнана не было настоящих сюрпризов, эта битва вполне могла закончиться к полудню. И если тысячи всадников было недостаточно, у Акмаэля было достаточно копейщиков, которых можно было бросить в бой. В любом случае победа будет за ним. Если бы у брата Эолин был хоть какой-то разум, он бы признал это и воздержался от своего безумия.
Кивнув Церемонду и Дростану, Акмаэль направил своего коня. Они появились перед его армией, чтобы принять вызов повстанца.
Эрнан и его спутники остановились в нескольких шагах от них.
Король молча разглядывал их, больше всего его взгляд задержался на Эолин. Одна выдающаяся мага выступила против него и его магов. Пожалуй, величайшей глупостью Эрнана было то, что он так сильно верил в ее магию. Но его безумие превратилось в ее доблесть, и она смотрела королю в глаза, ее темные глаза были решительны, а выражение ее лица было непроницаемым.
«Будто мы не знали друг друга до этого дня».
— Эрнан из Моэна, — Акмаэль повернулся к своему противнику. Он заметил что-то знакомое в Эрнане. Огонь в этих зеленых глазах тревожил его, пробуждая какую-то тень, поселившуюся глубоко в его сердце. Как дурной сон, который изо всех сил пытался всплыть. — Я много слышал о твоих навыках и опыте. Наверняка ты осознаешь безвыходность твоей ситуации. Если сложишь оружие сейчас, я готов принять капитуляцию на щедрых условиях. Твоему народу будет даровано мое помилование и позволено оставаться в этом королевстве в мире, за исключением, конечно, твоих наемников и чужеземных союзников, которые должны немедленно покинуть мои земли.
Эолин вдохнула от удивления. Акмаэль поймал ее пристальный взгляд.
Нахмурившись, она отвела взгляд.
— Ты проявил явный интерес к Селен, — продолжил Акмаэль, возвращаясь к Эрнану. — Я могу предоставить тебе часть земель на востоке, от реки Фурма на юге и на западе до холмов Мэскон, подарить их твоей семье и их потомкам. Твоя сестра, — он кивнул на Эолин, — останется магой, с моего позволения. Я предлагаю принять мои условия, чтобы мы могли воздержаться от этого кровопролития и вернуться домой.
— Эрнан, — сказала Эолин. — Возможно, нам стоит подумать…
— Мы не сдадимся, — решимость ее брата одновременно впечатлила и встревожила. Акмаэль счел прискорбным, что этот человек, который мог бы стать достойным союзником, так стремился стать его заклятым врагом. — Род Вортингена предал наш народ. Мы пришли отомстить за порчу этого королевства, положить конец правлению, твоему и твоих отцов и вернуть магию всему народу Мойсехена.