Берегись, Ангел! (СИ)

Мужики должны спасать баб, а не наоборот.
Даже здесь она меня взбесила.
Хотя если бы не Цветкова, то я валялся бы на асфальте неизвестное количество времени.
Мысленная агония прерывается появлением врача.
Идиотский осмотр, за которым наблюдает отец. По взгляду понятно, что он уже все решил. Никто меня не допрашивает.
Медсестричка ставит капельницу и обрабатывает раны.
Наплевать.
Единственное, чего хочется, уснуть, чтобы мысленная тирания совести пропала, и вернулось прежнее состояние.
Когда все равно.
Когда ничего не чувствуешь.
Разве что злость и презрение.
К каждому, кто проходит мимо, и ко всем, кто окончательно потерял человечность.
Чего мне еще хотеть, если даже близкие люди оказываются конченными людьми, которых и могила не исправит? Их горбы навечно приросли к позвоночнику.
Прохожу все процедуры.
Везут домой.
Валентина помогает мне раздеться и лечь в постель, постоянно охая и ахая. Милая женщина.
Так старается не причинить мне боли.
Жалеет.
Проваливаюсь в сон мгновенно, решая сказать Цветковой все, что думаю.
Как только проснусь обязательно скажу.
Заслужила.
— Где она?! — Ору Максу в трубку, пока такси рулит по улицам города к нужному объекту.
— Да, тут она. Танцует. Все нормас, Дан. — Слишком вялый голос друга раздается в трубке, а я с силой сжимаю телефон.
— Если она снова под кайфом, то я тебя в асфальт закопаю, а сверху катком сровняю, понял?! — Цежу по слову и отключаю вызов.
Время медленно тянется, но я прибываю по нужному адресу и кидаю таксисту деньги, наплевав на сдачу. Сейчас не до этих мелочей.
Бегу к нужному подъезду и замечаю там толпу. Много наших. Все смотрят вверх, и я по стадному инстинкту поступаю так же. Чтоб тебя…
На краю крыши стоит Алиска и машет мне рукой. Оглядываюсь и не нахожу Макса среди присутствующих.
— Даня! Смотри, я умею летать! — Кричит, а я срываюсь с места, чтобы подняться и спустить дурочку на грешную землю.
Только когда пальцы касаются дверной ручки, я столбенею от звука неподалеку. Девчонки завизжали. Громко. Оглушая этим криком, а значит…
Поворачиваюсь и вижу тело около одной из припаркованных тачек.
Без вариантов.
Слишком высоко…
Резко открываю глаза, ощущая, что кто-то укрывает меня одеялом и проводит по руке.
Валентина.
— Все хорошо, Данияр? Ты закричал, и я тут же пришла. Болит что-то?
Да.
Болит.
Что-то в области груди.
Сильно.
Но еще бьется.
  
Глава 28
 
Ангелика
— Лик, — Макс кладет свою горячую ладонь на мои пальцы и пытается улыбнуться, — у тебя хотя бы есть вариант отца и возможность проверить, он ли это. — Друг усмехается и тяжело вздыхает, пока я кусаю губы от эмоций. — У меня вообще тяжелый случай. Даже дуло пистолета приставь к ее лбу, не скажет, кто он.
Круглов откидывается на спинку стула, а я стучу ручкой о тетрадь, понимая, что Макс говорит правду. Я сбежала, как трусиха, и еле успокоилась в зале у Саньки, а Петр Иванович звонил пару раз, после чего написал сообщение с просьбой перезвонить, когда приму эту новость.
А могу ли я принять такую реальность?
Если он говорит правду, что очень на нее походит, то дальше придется менять жизнь.
Я это прекрасно понимаю. Не маленькая.
Сбежать в неизвестность смогу с превеликим удовольствием, но как же Олежка…
Что с ним будет?
Оставить его на растерзание отчиму и сделать вид, что так и нужно?
Ни за что на свете!
Тогда что же делать?
Как принять действительность и не ронять слезы, как вчера?
Даже ледяная вода не помогла толком привести лицо в порядок. Один сплошной мозоль вместо век, а все из-за мокроты, которую я развела. В пору радоваться, но я поедаю себя мыслями о будущем. Своем и Олежкином.
Поучительные речи Макса прерываются звонком на урок, а я то и дело кошусь в сторону парты, за которой обычно сидит Дан. Уже второй день это место пустует. Начинаю думать о том, как он, и одергиваю себя.
Какая разница?
Я ведь помогла, и если отец забрал его домой, то все не так плохо, как показалось.
 
Только эта мысль ни капли меня не утешает. Побитое лицо Дана всплывает в памяти, и я ерзаю на стуле, тяжело вздыхая. Все речи учителей сегодня проходят мимо ушей, и когда последнее занятие подходит к концу, я устало поднимаюсь и прощаюсь с Максом. Он все еще наказан.
Из-за меня.
Так стыдно перед ним, но Круглов умудряется поднять настроение, ловко танцуя со шваброй, которую ему вручает Софья Павловна. Я бы смотрела и дальше, только уже пора домой. Машу Максу рукой и выхожу из школы.
Упираюсь взглядом в асфальт и кусаю губы. Надо бы позвонить Петру Ивановичу, а не быть страусом, который при малейшей опасности прячет голову в песок.
— Цветкова?! — Голос Аристова выводит из раздумий и раздается практически над ухом, а я с трудом успеваю остановиться прямо перед ним. — Сбавь скорость, а то врежешься в кого-нибудь. Например, в меня.
Вроде спокойно говорит, а я разглядываю его синяки на правой скуле и под левым глазом. На верхней губе тоже рана. Кепкой прикрывает забинтованную голову и выглядит помятым.
— Что с лицом? — Спрашивает, хмурясь и изучая меня.
Краснею и опускаю глаза от его пристального внимания, которое вызывает жжение в грудной клетке.
— Это ты у меня спрашиваешь? На себя бы в зеркало взглянул. — Бурчу под нос и хочу обойти его, но он не дает, ступая в сторону и внимательно глядя на меня. — Если ты начнешь пихать мне деньги, то можешь не стараться. Я их не возьму. — Складываю руки на груди, понимая, что Дан не даст мне уйти, пока не добьется своего, вот толь кого, чего он хочет, я могла лишь догадываться.
— Знаю. Я по другому поводу приехал. — Цедит сквозь зубы, а я вопросительно поднимаю брови. — Но сначала скажешь, почему выглядишь так.
— Как?
— Словно пьяная на пасеке мед собирала. Вот это что? — Указывает на мои глаза, а я прищуриваюсь.
— Не твое дело. Если решил поиграть в добрячка, то не стоит. — Я резко виляю в сторону, чтобы уйти, ведь сердце стучит, как ненормальное в присутствии Аристова.
— Цветкова… Черт! Голова… — Протяжно стонет Данияр и шатается, взявшись руками за затылок.
Подлетаю ему и придерживаю, не зная, чем сейчас помочь.
— Помоги до машины дойти. — Просит он, и я веду его к спорткару, стараясь игнорировать нервную дрожь.
Снова этот страх, но он отходит на второй план, ведь я начинаю злиться на этого упертого барана.
— Насколько я знаю, после сотрясения прописан постельный режим. Стоило дома посидеть, Аристов, а не колесить по городу. — Говорю ему, подводя ближе к машине, но тут происходит что-то из ряда вон выходящее.
— Беспокоишься за меня? — Спокойно выдает Данияр, выпрямляясь и сокращая между нами расстояние, да так, что я попадаю в ловушку.
Аристов прижимает мое тощее тельце к спорткару, помещая рук по обе стороны от меня. В голове орет сирена. Опасность. Опасность. Опасность. Но одноклассник не собирается отходить ни на сантиметр.
— Симулянт. Нельзя так нагло пользоваться своим состоянием, чтобы… — Не успеваю закончить, потому что Аристов наклоняется и пугает меня своим взглядом.
— Беспокоишься за меня? — Переспрашивает, а я нервно сглатываю.
Никогда не признаюсь в этом. Никогда.
— Я беспокоюсь за людей, которые ходят по улицам города. Ты в таком состоянии можешь попасть в беду и других покалечить. Нужно хоть маленько мозг включать, Аристов. — Гневно выдаю ему, а он усмехается. — Это совсем не смешно.
— Кто ж спорит, — Данияр становится серьезным и прищуривается, — почему не оставила меня в том переулке? Почему не воспользовалась моментом и не отомстила, а, Цветкова?
— Если человеку нужна помощь, то я помогу, и не важно нравится он мне или нет. — Стараюсь говорить ровно, но из-за того, что этот нахал стоит слишком близко, голос дрожит.