3:0 в пользу Шапочки (СИ)
Стремительно поднявшись, парень сжал кулаки и рванул ко мне, но в последний момент остановился. Испугался подходить близко, но смотрел при этом с такой лютой ненавистью и с таким ярым отвращением, что мне стало дурно. Это же насколько надо было быть глупой и слепой, чтобы считать этого неадекватного типа милым и понимающим.
Впрочем, надо признать, он отлично притворялся.
– Тем, что попалась мне на глаза в этом своём правильном платьице а-ля девочка пай. Ты в зеркало на себя смотрела хоть раз? Да у тебя же неоновыми буквами на лбу написано: я девственница, берите меня и лапшу на уши вешайте! Как уж тут было мимо пройти?
Виталик схватился за голову и взвыл, как полоумный.
– Проклятье! Да будь на твоём месте кто угодно другой, ничего бы не случилось. Я не предал бы доверие хозяина, и сейчас мы бы уже были вместе.
Метнулся к двери, выскочил на улицу, послышался звук глухого удара. Наверное, Виталик что-то пнул ногой, догадалась я.
Минуту спустя парень вернулся. Снова приблизился ко мне.
– Сначала я просто хотел тебя убить, – с пугающей прямотой признался он. – Подкараулить вечерком и придушить. Или утопить. Вспороть тебе брюхо и выпустить кишки, чтобы ты руками их пыталась запихнуть обратно и понимала, что подыхаешь. Как я подыхаю от одной мысли, что мне никогда уже не быть с ним.
Он снова посмотрел на часы. Почесал открытой ладонью висок.
– Но он позвонил. Сам позвонил мне. Сказал, что раз я обосрался, то должен за собой убрать. Велел ехать в Новоозёрск и ждать дальнейших указаний.
Стоять на одном местеВиталик не мог и принялся накручивать круги по небольшому пространству будки, старательно огибая меня по дуге. При этом он продолжал бормотать, то и дело соскакивая на невнятные ругательства. И в какой-то момент я поняла, что говорит он не столько для меня, сколько из желания выговориться.
– Сидел в какой-то гостинице два дня. Нос из номера высунуть боялся. Всё ждал, ждал, ждал… Проклятье! Нет ничего хуже ожидания, веришь? Когда сидишь в четырёх стенах и не знаешь, чего больше хочешь, чтобы хозяин наконец пришёл… или чтобы не приходил вовсе. Боялся ли я, что меня накажут? Да охренеть как! Они же из-за меня там оказались, по моей наводке, а я… Как доказать, что я не виноват? Что девка сама. Сама! Я ведь и не думал от них на самом деле бежать. Куда? От них разве убежишь? Не-ет… Я думал, игра такая. Подыграю. А когда они на нас выйдут… Да. Скажу вот так. Он послушает, он обязательно послушает и поверит. Не может не поверить. Я же, я ведь… Я всё для него. Всё!
Виталик вдруг замер. Снова вцепился в свои волосы и так сильно прикусил губу, что я заметила побежавшую по подбородку струйку крови. Именно в этот момент, наверное, мне стало впервые по-настоящему страшно. То есть не то чтобы я не была напугана раньше, но вот сейчас прямо-таки заледенела от ужаса, осознав, что парень, в которого я когда-то ыбла влюблена, действительно сошёл с ума…
– Два дня я сидел в номере. А потом он пришёл. Здравствуй, говорит, голуба, давно не виделись. И ухмыльнулся, главное, так паскудно… А я эту его ухмылку до звёзд перед глазами ненавидел. Голубу эту поганую. Намёки эти вечные. И главное, чем он лучше-то? Почему его хозяин держит так близко к себе, а мне в Новоозёрск переезжать запретил… Запретил… Нельзя, нельзя так говорить! Хозяину лучше знать, кого приближать, а кого… Да и там от меня больше пользы. Из местных туристов дёргать нельзя уже было. Внимание властей привлечём, полицию нагонят, или того хуже – армию. И если ментов купить можно, то с солдатиками как совладать? Поставят под каждой сосной по срочнику – и пиши пропало… Нет. Про него нельзя хозяину говорить. Пропал и пропал. А даже если и найдут, то кто докажет, что это я его? Скажу, не приходил. Не видел. А что в реке тело, так мало ли… На него полгорода охотилось, почему сразу я?..
Я слушала этот полубред и боялась дышать. Хотелось раствориться в сумраке сарайчика, слиться со стеной, чтобы этот псих про меня не вспомнил. Потому что бред бредом, но я смогла понять, кто именно приходил к Виталику в отель. И почему ни Серго, ни его товарищи так и не смогли отыскать следов вертолётчика Германа…
– Может быть он вообще сам. Со страху удавился… утопился… А нечего было врать, что хозяин меня решил на той охоте в расчёт пустить! Хозяин бы так со мной не поступил! Он меня ценит! Я ему девок разных, много… И неправда, что меня подозревать начали. Не начали. А что в полицию вызывали, так это совсем по другому делу, это вовсе не… Как же запуталось всё! Как же запуталось! За что мне это? Я ведь о многом не просил, не хотел ничего такого. Только любви. Только любви. Любви каждая тварь божья хочет. Чем я хуже? Хозяин поймёт. Должен понять. Он придёт сюда, и я всё ему объясню. Скажу, что это не я виноват вовсе, а она. С самого начала во всём виновата она… Эх! Надо было не бежать тогда с ней, а палкой по голове ещё на той полянке вломить… И не нужно врать, что они и меня бы! Не нужно! Меня хозяин ценит. Я для него всё. Я ему… Он приедет. Он скоро приедет и всё поймёт. И простит. Он должен меня простить. Должен.
Виталик внезапно рухнул на колени и, обхватив голову руками, разрыдался. Громко, надрывно. В другой ситуации я бы даже смогла его пожалеть, но сейчас не испытывала ничего кроме дикой смеси страха и отвращения.
Поджав ноги и стараясь дышать через раз, я сидела у своей стены, не сводя взгляда с рыдающего парня, и так увлеклась своими мыслями, что совершенно не услышала посторонних шагов. Поэтому появление того, кого с таким отчаянием ждал мой бывший, стало для меня неожиданностью.
Совершенно бесшумно, словно тень, он возник на пороге и обвёл помещение настороженным взглядом.
Это был молодой совсем оборотень, точно моложе меня. Среднего роста, худой, я бы даже сказала тощий. Левая рука у него была переломана и искривлена, словно птичья лапка, на щеке старый рваный шрам. Неопрятная чёлка падала на глаза, но я всё равно успела заметить хищное пламя в его взгляде и передёрнула плечами.
– Где Герман?
– Хозяин! – просипел Виталик и, не вставая, на четвереньках пополз к оборотню. – Я тут вам…
– Кто это? – перебил оборотень, нетерпеливо махнул в маю сторону своей ужасной лапкой. – Какого дьявола ты…
И вдруг осёкся, глаза его расширились, жёлтую радужку почти полностью закрыл пульсирующий чёрный зрачок.
– Ты что наделал придурок? – Пнул ногой моего бывшего, убирая его со своего пути и стремительно подошёл ко мне. Пальцами обхватил мой подбородок, ошалело всматриваясь в моё лицо. Мне же до ужаса хотелось зажмуриться, но отчего-то казалось, что если я это сделаю, то со мной немедленно случится что-то ещё более ужасное. Хотя куда уж ужасней-то...
– Ты зачем приволок сюда бабу Вольфа? – прохрипел оборотень и вдруг зарычал, оскалившись:
– Сдать меня ему решил, сучёныш?
– Это подарок! – заскулил Виталик. – Вам! Как знак моей преданности!
– Идиот! Меченых баб не дарят. Их десятой дорогой обходят.
– Но…
– Я же в прошлый раз от него еле ноги унёс. Сам до сих пор не верю, что вырвался. Вот же дерьмо!..
– Хозяин!
– Он же придёт за ней! Из-под земли достанет!
Оборотень снова оттолкнул Виталика ногой, а когда тот распластался на земляном полу, скуля и причитая что-то восторженное и безумное, добавил ещё несколько ударов. Бил не жалея сил. По рёбрам, по голове, по лицу, которое парень даже не думал прикрывать даже тогда, когда у него в горле начала булькать кровь.
– Прибить бы тебя тут, – сквозь срывающееся дыхание выплюнул оборотень, – да времени нет.
Виталик уже ничего не говорил, только хрипел. И да, продолжал глядеть на этого мерзкого заморыша, как на Бога.
Бог вытер ботинок об одежду своего верного раба, велел:
– Приберись тут. А потом сдохни.
И после этого исчез так же бесшумно, как появился.
***
Мы остались вдвоём.