Конечно, это не любовь (СИ)

— Я бы обязательно взял его, — сказал Шерлок, — если бы знал о его существовании. Майкрофту не стоит давать в руки огнестрельное оружие. Но увы, я о нем не знал.
Мама сощурилась и посмотрела Шерлоку в глаза очень пристально. Даже будучи на полторы головы выше нее, Шерлок почувствовал себя маленьким и очень виноватым, но к счастью, в его голове вовремя зазвучал голос Гермионы: «Отвлекись и подумай о чем-нибудь. Например, о Пуаро. Или о море. Используй окклюменцию, Шерлок».
Он так и поступил — образ каменистого пляжа и мягких невысоких волн предстал перед его глазами с удивительной живостью, и робость исчезла. Мамин взгляд стал мягче. Она улыбнулась и сказала:
— Мой сын не вор. Майкрофт, давай подумаем еще раз, где может быть твой пистолет. Шерлок, иди к себе.
Он повиновался. Пистолет же лежал под кроватью у Гермионы и терпеливо ждал своего часа. Хорошо, что в один из июльских дней Шерлок догадался его захватить на прогулку.
Они теперь часто ходили с Гермионой по почти пустому городку, жители которого старались лишний раз не высовывать носа из теплых и сухих домов. Гермиона мерзла, постукивала зубами, но каждый раз утягивала Шерлока гулять. В другое время он воспротивился бы такому глупому и бесполезному времяпрепровождению, но этим летом все равно было нечего делать — газеты были полны сообщений о нераскрытых убийствах, грабежах и погромах, но Шерлоку было ясно, что это все — дело рук волшебников. Обычные же преступники либо попрятались по норам, либо творили свои дела, оставаясь незамеченными ни прессой, ни полицией.
Поэтому он без возражений отмерял шаг за шагом, милю за милей по мокрому скользкому асфальту. В этот раз прогулка была такой же, как и всегда — пустые улицы, ненормальный для середины июля холод, молчащая и погруженная в свои мысли Гермиона. Что что-то изменилось, Шерлок почувствовал сразу. Просто стало холодно. Еще холоднее. Послышался тихий морозный хруст — на его глазах заледенели лужи, пожухлая трава покрылась инеем.
Тоненько вскрикнула Гермиона, сунула руку во внутренний карман, вытащила палочку и пробормотала что-то на латыни. С палочки сорвалось несколько серебристых искр, которые тут же погасли.
— Нет, подожди! — прошептала она. — Экспекто Патронум! — в этот раз Шерлок расслышал слова заклинания точно, но эффекта не увидел никакого — все те же искры. Между тем, холод все усиливался, а следом за холодом навалился страх. Вернее, ужас. В ушах зашумело, в голове, внутри черепной коробки зазвучала песенка про старый дуб, от которой хотелось кричать. Он сделал шаг назад и почувствовал, как в глазах темнеет.
Неожиданно раздалась хлесткая резкая пощечина, и его почти силой втянуло в Чертоги.
— Соберись! — выкрикнул разъяренный Майкрофт — он и ударил Шерлока по лицу. — Еще пара минут, и ты погибнешь!
— Что мне делать? — прошептал Шерлок.
— Думай!
Майкрофт повернулся к нему спиной и исчез. Стены зала покачнулись, словно кто-то попытался проникнуть в них снаружи. Снова зазвучала песенка, но он усилием воли заставил себя перестать ее слышать.
— Шерлок, что у тебя в кармане? — спросила почти ласково Гермиона.
— Дело не в том, что у него есть, а в том, что с этим делать, — заметил снова возникший Майкрофт. — Подумай, мой мальчик, где оно?
— Откуда я знаю, я его не вижу!
— Ответ глупца! Что тебе может помочь?
— Шерлок, ты ведь заметил это, — мягко подсказала Гермиона. — Ну же, это было первое, на что ты обратил внимание. Что это было, Шерлок?
— Мороз, — ответил он. — Лужи замерзали не разом, а постепенно. Оно там, откуда пришел холод.
— И что теперь? — спросил Майкрофт с нажимом.
— Выстрел. Один. Гермиона слева от меня, существо впереди и правее.
— Приготовься, Шерлок, — велел Майкрофт строго. — У тебя будет меньше минуты.
— Не думай о звуках и холоде. Просто сделай выстрел. Песня — не реальность, это просто твой страх.
— Страх постыден. Игнорируй его. А теперь…
Шерлок вынырнул из сотрясающихся Чертогов, нащупал во внутреннем кармане куртки пистолет и сделал выстрел. По звуку понял, что попал, но… бестолку.
 
— Экспекто Патронум! — вновь выкрикнула Гермиона, и в этот раз заклинание сработало — с кончика ее полочку сорвался небольшой светящийся серебром зверек, похожий на выдру, и ринулся вперед, туда, где находилось существо.
Лед растаял. Шерлок глотнул воздух и понял, что все кончилось. Гермионина выдра прогнала существо.
Шерлок уже хотел спросить, действительно ли это был тот самый дементор, но вдруг увидел, что Гермиона побледнела, покачнулась и начала заваливаться вперед. Он успел ее поймать каким-то чудом.
С неба спустилась сова, бросила вниз конверт. Шерлок кое-как перехватил Гермиону одной рукой и поймал письмо, вскрыл.
«Дорогая мисс Грейнджер!
Мы получили донесение, что недалеко от места Вашего проживания сегодня вечером в три часа двадцать четыре минуты пополудни было применено заклинание Патронуса. Как Вам известно, несовершеннолетним волшебникам не разрешено вне школы использовать приемы чародейства. Еще одна такая провинность, и Вас исключат из вышеупомянутой школы согласно Указу…», — и все в таком роде. Шерлок смял письмо и сунул вместе с пистолетом во внутренний карман куртки — не хватало еще тратить время на чтение подобной писанины.
Гермионе, которая пришла в себя через несколько минут, но едва держалась на ногах, он о письме даже говорить не стал.
Ночью того же дня он снова пробрался к ней в комнату — и не зря. Она сидела на кровати, завернувшись в три одеяла, и дрожала.
— Не представляю, как Гарри отбился сразу от целой стаи, — произнесла она тусклым голосом. — Это ужасно.
— Хорошо, что твое заклинание все-таки сработало, — заметил Шерлок.
— Я увидела, как ты попал дементору в голову, и это… — она улыбнулась. — Никто бы больше не додумался стрелять в дементора.
— Жаль, что ему от этого не стало хуже.
Гермиона сначала кивнула, потом издала странный булькающий звук, а потом залилась хохотом.
Шерлок закатил глаза и привычно устроился в углу на теплом пушистом ковре.
  
Дружбы не существует. Глава 18
 
В последнее время в жизни Гермионы было немало причин для слез.
Ежеминутно она боялась за своих родителей — хотя Дамблдор и сказал, что установил на их дом защиту, они были очень уязвимы. Также она боялась за Шерлока — его родители действительно перебрались в Суссекс, но сам он регулярно приезжал в родной дом в Кроули. Она очень переживала за Гарри — тот делал вид, что он в порядке, но на самом деле безумно тяжело переживал смерть Сириуса, да еще и пророчество довлело над ним отравляя даже самые приятные минуты. О смерти Сириуса она тоже горевала — не так, как Гарри, наверное, но искренне. Он получил почет и долгожданную свободу, освобождение от всех обвинений — но посмертно. Кроме того, она опасалась за Виктора — тот вдруг перестал отвечать на ее письма. Гермиона утешала себя мыслью о том, что, если бы с ним что-то случилось, об этом написали бы в газетах, но на душе у нее становилось все тяжелее с каждым разом, когда сова приносила обратно невскрытые письма.
Невероятно и немыслимо, но из всех этих причин для слез Гермиона выбрала самую несущественную и глупую — она рыдала из-за Рона Уизли.
Давайте подумаем здраво. Рон Уизли — мальчишка, который обзывал ее ночным кошмаром на первом курсе. Который не разговаривал с ней месяц на третьем. Из-за которого она едва не пропустила первый бал на четвертом. Который списывал у нее каждую букву ее домашних работ. Который не упускал случая обидеть ее. Он самый. Так почему же она рыдает от того, что он обнимается по всем углам с идиоткой-Браун?
Наверное, потому что тот же Рон Уизли спас ее от тролля, набросился на Малфоя, когда тот обозвал ее, готов был драться с Сириусом Блэком, а в бою в Министерстве Магии прикрывал ей спину.
А может, дело было в том, что он был смешливым, обаятельным и солнечно-теплым. Он был олицетворением мира и нормальной жизни. Сам его вид словно говорил, что войны не существует и существовать не может. Гермиона давно заметила это, но, пожалуй, никогда действительно не осознавала. Она влюбилась в Рона Уизли.