Крестоносец. Византия (СИ)

Эрих и Ульрих, переодетые в бандитские тряпки и с трофейными дубинами в своих крепких руках должны были изображать часовых. Я решил закосить под Адольфа, благо рост у нас был примерно одинаковый и по фигуре мы были довольно похожи, особенно если под плащом, а лицо в шлеме не особо разглядишь с опущенным забралом. Вот только бороды у меня нет, но Пьер, проявив новую грань своих талантов, состриг часть шерсти убиенного Винни и, связав нитками, соорудил некое подобие бородки главаря банды. Не стопроцентное сходство, но думаю, со стороны не отличат.
Другая одежда и доспехи? А что, атаман разбойников не может приодеться в награбленное? Да и не дадим мы барону и его людям времени на разглядывание. Над тропой, ведущей к лагерю разбойников, на самой опушке, раскинул ветви высокий граб. Одна, особенно длинная и мощная, протянулась прямо над тропой у выезда на поляну. На другой стороне, ближе к поляне, мощный тис, ветви которого протянулись в обратную сторону. Подтянув туда лошадью бревно из руин охотничьего домика и, отмерив высоту, мы привязали бревно к ветке тиса, подняв и зацепив за ветку граба, замаскировав его листвой, в том числе побегами срезанными с ветвей противоположной стороны. Пьер постарался, перебираясь по деревьям как Тарзан — чувствуется опыт жизни в лесу!
Теперь достаточно перебить верёвку цепляющую бревно за ветку граба (Пьер гарантировал, что сделает всё без проблем охотничьей стрелой-срезнем), и бревно полетит ускоряясь, прямо в спины тем, кто будет ехать по тропе. Кому не хватит, тем добавит Пьер, который в вещах разбойников нашёл несколько кусков свинца, с помощью близнецов сделал из них что-то вроде шариков, затупив наконечники полудюжины стрел, набил на них свинчатки, превратив в «нелетальное оружие». Если такой стрелой прилетит по голове — обморок гарантирован вместе с лёгким, как минимум, сотрясением мозга.
Едва мы успели всё приготовить, как замаскировавшийся среди ветвей граба Пьер условленным весьма аутентичным вороньим карканьем предупредил о приближении гостей. Мы тут же заняли заранее оговорённые места. Ожидание не затянулось. Через пару минут на тропе появились три всадника в серых плащах с отброшенными на спину капюшонами, направлявшиеся в мою сторону.
Дальше всё пошло по плану. Сорвавшимся с тетивы Пьера срезнем перебило верёвку, и бревно, ускоряясь с каждым мгновением, с неотвратимостью молота понеслось сзади к всадникам. Удар — и все трое вылетают из сёдел, перелетев через головы своих лошадей и кувыркаясь по земле! Двое, похоже, без сознания, а третий, не то оказавшись покрепче, не то ушибленный слабее других, пытается подняться на четвереньки, но прилетевшая ему в голову «нелетальная» стрела Пьера со свинчаткой отправляет его в нирвану.
В следующие мгновения мы с близнецами добегаем до поверженных противников и для верности добавляем им дубинками по тыковкам, после чего начинаем быстро вязать заранее приготовленными верёвками, а Пьер, соскользнув с дерева по сброшенной верёвке, стал ловить лошадей. Даже как-то неинтересно вышло, и близко не сравнить с предыдущей эпичной битвой с медведем и его бешеной хозяйкой.
Сорванные плащи с капюшонами позволили рассмотреть лица пленников. Один какой-то невзрачный, рябой, с пегими волосами. Другой повнушительнее, одноглазый, со шрамом через всё лицо и каштановыми волосами. А вот третий, мужик за пятьдесят, с проседью в тёмных волосах, похоже, и есть барон. И конь у него получше, и одежда дороже, и оружие, да и другие двое держались за ним сзади, как положено с господином. Кстати, это именно он пытался подняться на четвереньки, видимо его люди приняли на себя основной удар бревна, ослабив его воздействие на господина. Всех троих близнецы перетаскали к колодцу. Затем мы позвали Тео с детьми.
— Ой! Дядя Берти! — удивлённо воскликнула Малу, подойдя к нам.
— Что ещё за дядя Берти? — заинтересовался я.
— Святой Михаил! — Зигфрид был удивлён не меньше. — Это же дядя нашего папы!
— А как его зовут? — спросил я.
— Барон Бертольд фон Хельфенштейн-Ротенберг, — пояснил мальчик. — Ротенберг — это его замок. Он вассал отца, младший брат нашего деда. Папа и мама говорили, что он наш двоюродный дед, но мы его зовём дядя Берти. А это его люди — Рябой и Одноглазый, их все так зовут, не знаю, как их по имени.
 
— Он плохой! — уверенно заявила Малу.
Я присел перед девочкой, глядя в её чёрные глаза:
— Почему?
— Он так смотрел на папу, на маму, на Зиги, когда взрослые его не видели… Я боялась.
Малышка снова нахмурилась. Надо же, всё страньше и страньше… Похоже, невольно я влез во внутренние разборки графского семейства. Ну да ладно, это дело побочное, сейчас есть дела поважнее. Мы ведь сюда за кладом приехали, в конце концов!
Барона и его людей перетащили под навес, где был сеновал, завязав рты и привязав к столбам, как до этого и Фриду. Там же поместили и детей, оставив Ульриха для присмотра и охраны. А я, Эрих, Пьер и Тео, прихватив лошадей для перевозки того, что найдём, отправились на поиски. По словам Тео, в подслушанном разговоре Адольфа с Конрадом, последний, в связи с награбленным добром упомянул берёзовую рощу, а такая в окрестностях есть только одна — на небольшом холме и вокруг него. Более точного места он не знал. Но тут надежда была на Пьера и его умения следопыта.
Добравшись до рощи, мы спешились и стали ждать, пока оруженосец осмотрит местность. Проискав около часа, наш следопыт обнаружил место где проходили люди и лошади, тащившие что-то тяжёлое. Как уж он это разглядел, понятия не имею, но мы пошли в указанном направлении, ведя лошадей в поводу.
Пьер привёл нас засохшему сломанному ураганом дереву на склоне холма. От него остался только высокий пень, почти в человеческий рост, с огромными, уходящими в землю узловатыми корнями. Пространство перед ними вроде бы заросло кустарником, но в одном месте ветки были переплетены не совсем естественно. Пьер раздвинул их, и мы увидели серый валун где-то полтора на полтора метра, как раз между двумя мощными корнями.
— Здесь, — следопыт указал на камень. — Точно здесь спрятали, сюда и следы ведут.
Спорить никто не стал. Мы втроём (Тео в работе не участвовал из-за своей ноги) срубили три молодых дерева, сделав из них рычаги и, просунув между корнями и валуном, как следует нажали. Камень медленно отвалился, и мы увидели между корнями вход в пещеру. Войти туда можно было, только согнувшись. Освещая путь прихваченным из лагеря разбойников факелом, я пошёл первым, следом двинулись Эрих и Пьер. Тео остался снаружи, надеюсь, у него хватит ума не сделать какую-либо глупость. Например, завалить вход обратно камне. Сил одному не хватит, да и мы изнутри этот валун вытолкаем наружу, а потом накостыляем Тео так, что мало не покажется.
Пройдя метров десять, мы обнаружили пару бочонков и четыре больших ящика. С большим трудом нам удалось выволочь их наружу. Один бочонок был доверху заполнен серебряными монетами. В другом оказались золотые монеты где-то на треть, а также золотые и серебряные украшения, в основном с драгоценными камнями. В одном из ящиков было дорогое вооружение, тоже разукрашенное камушками. Во втором — роскошные одежды: мужские, женские, церковные, даже детские, расшитые золотом, серебром, самоцветами, но все с прорехами и пятнами засохшей крови. Вот же твари!
В двух последних ящиках мы обнаружили церковные чаши для причастия, вроде бы они называются потирами, дароносицы, лампады, паникадила, подсвечники и прочую церковную утварь, почти всё из золота, меньше серебра, но украшенного драгоценными камнями, жемчугом, слоновой костью, эмалевыми картинками…
— Нечестивцы! — побледнел Тео. — Они же храм ограбили!
— Или монастырь, — кивнул Пьер, перекрестившись, и мы последовали его примеру.
— Если ограбили, то не один, — рассудительно заметил Эрих.
— Да если б я знал, что этот Адольф… Я бы…
Тео даже задохнулся от возмущения.
— Что ты бы? — поинтересовался Пьер.
— Убил бы! — решительно заявил бывший разбойник, и уже не так уверенно добавил: