Смутные времена Лепрозория (СИ)
— Не надо, пожалуйста… — слезы градом полились по щекам Ясинэ, и вуаль тут же промокла.
— Давай помогу, — волк убрал застежку вуали с уха и снял ее. — Пей, пока я прошу, а не вливаю тебе это в глотку.
Ясинэ всхлипнула, и сделала глоток. Еще один и еще. До последней капли, как он и просил.
— Хорошая кошка. Какая это жизнь?
— Последняя, — плача, прошептала Ясинэ.
— У-у-у, какая досада, — волк прижал ее к себе всем телом. — Ну ничего, думаю, умереть на моем плече лучше, чем на виселице.
Волк поднял с пола позолоченный кувшин и налил в подаренный кубок вина.
— Не хочешь?
Ясинэ замотала головой, вжимаясь в плечо волка.
— Ну как хочешь, — он отпил немного и закинул в рот пару хрустящих плодов из принесенной Ясинэ пиалы.
— Я не хочу умирать, — пробормотала Ясинэ, цепляясь за ворот камзола.
— Я тоже не хотел. Все честно, — он налил в опустевший кубок еще. И снова закусил.
Пиала быстро опустела, и скучающий волк лег, уложив Ясинэ головой на свою грудь.
Ясинэ только горько плакала, содрогаясь всем телом, и волк гладил ее по волосам, утешая.
— Встань… с меня… Мне что-то… нехорошо… — вдруг просипел Волк.
Ясинэ перестала плакать:
— Это логично, мой господин. Ты умираешь.
— Это ты? — прохрипел он, слабой рукой пытаясь сжать ее плечо. — Ты знала… и… подменила… бо… ка… лы…
— Нет, — усмехнулась Ясинэ, присаживаясь возле волка, и погладила его по щеке. — Я знала, что слуги следят, в пузырьке с «ядом» была простая вода.
— То… гда… ка-а-ак?..
Ясинэ постучала ногтем о стенку пиалы.
— Вех и манцинелла.
Волк прошептал что-то нечленораздельное, впившись в Ясинэ взглядом.
Его губы уже начали светлеть, белесый треугольник очертил носогубные складки и подбородок. Испарина скользнула по лбу и скрылась в черных волосах.
— Помогите! — закричала Ясинэ, задрав голову. — Помощь! Помощь!
Волк смотрел на нее, не отрываясь. Полупрозрачные чешуйки едва заметно засеребрились на висках, стали иными руки — два больших пальца и три обычных.
— Пожалуйста! На помощь! — кричала Ясинэ.
Рядом послышался топот стражи.
— Прощай, — усмехнулась Ясинэ, сняла с пояса волка нож и спрятала его под платьем.
Шатер спустя мгновение наполнился волками в доспехах.
— Лекаря, — Ясинэ расплакалась и принялась трясти своего господина за плечи. — Помогите…
Ее тут же оттащили от тела и выпихнули из шатра, чтобы не путалась под ногами.
И во всеобщей суматохе Ясинэ скрылась в покоях вассала императора, чтобы забрать паука, а после — в лесах округа Волков.
***
Ясинэ положила танто Евы рядом с бо и отошла на полшага. Да, сомнений быть не могло — оба оружия либо принадлежали Еве, либо были сделаны ею.
Но если учесть, что Ева не рождалась мужчиной, последнее — вещь вряд ли реальная.
С другой стороны, кузнец, выковавший танто, не какой-то древний неизвестный мастер, он жив прямо сейчас. Возможно, он просто взял сталь с артефакта и «создал» нож. Стоило его найти и обо всем расспросить.
Взяв танто, Ясинэ вынула его из ножен и приблизила к глазам. Тут должно быть клеймо, определенно оно обязано тут быть.
Повертев танто, она нашла отличительный знак на навершии рукояти — утопленную медвежью лапу. И больше ничего.
— Замурчательно просто. Округ Медведя, наверняка.
Вот только живых хамелеонов еще несколько десятков, и первейшая задача — выследить их. Потом — все остальное. Потом — то, что прикажет Сакерд.
А Ева всего одна…
— Ясинэ?
Тут же раздался стук в дверь.
— Ты там?
Кайл. И судя по голосу, чем-то безумно довольный.
Ясинэ сдвинула немного створку двери, разрешая войти.
— Как ты узнал, что я вернулась с задания?
— Да я не знал, — пожал плечами Кайл и заключил ее в объятья. — Я хотел оставить тебе лекарства, но мне куно сказали, что ты здесь.
— Нашел, что дарить девушке, — рассмеялась Ясинэ, целуя Кайла.
— Ну это вместо кепеля. Ты говорила, что он тебе надоел на вкус и запах, — он положил на полку рядом с оружием мешочек, тут же звенькнувший склянками.
— А ты уверен? — прищурилась Ясинэ. — Это же не какое-нибудь лекарство от мигрени, которое если не сработает — Мари просто прикончит одну из куно, не более…
— Да, да, и еще раз да, — улыбнулся Кайл, прижимая Ясинэ к стене. — С каких пор ты не веришь в мой гениальный ум?
— Верю-верю, — промурчала Ясинэ Кайлу на ухо. — Я… скучала по тебе.
— Я больше.
— Нет, я!
#13. Сила — это боль. Черпай до дна
— Мари, стой! — Ясинэ выставила перед собой руку, второй хватаясь за бо в поисках опоры.
Сиамская жрица выпрямилась и опустила катану, искоса глянула на Ясинэ, наклонив голову, пряднула ушами. Огонь стек с ее меча и растворился в воздухе.
Ясинэ качнулась вместе с посохом и рухнула на колени. Закрыла рот рукой и, стремительно подорвавшись, убежала. Нырнула в галерею подземных ходов и по коридорам пустилась бегом к каменным ваннам и уборным. Лапы несли сами, пока желудок норовил вывернуться наизнанку в очередном спазме.
Тяжелые деревянные двери мерзко лязгнули, и в ответ на этот пакостный звук заболели виски — пронзительно. Ясинэ рухнула на подкошенных ногах и, судорожно нашарив рядом ведро, вырвала.
Облегчение пришло мгновенно, только пульсировало в висках. Следом накатила слабость, и Ясинэ распласталась на ледяном каменном полу. Тело дрожало и вместе с тем — горело изнутри.
Прохлада камней отрезвляюще успокаивала, и Ясинэ задрала полы боевого кимоно, прильнув кожей к плитам. Лишь бы урвать еще хоть немного холода.
За спиной послышалось клацанье когтей, на пороге замерла Мари. Но у Ясинэ не было никаких сил подняться или хотя бы голову повернуть. Казалось, только поднимись, как желудок снова вывернет. И без того неприятные запахи крохотной комнатушки уборной усилятся запахом желудочного сока и недопереваренного миндаля. Этот запах останется в носу, будто поселившись в нем. А во рту снова будет мерзко кислый вкус, вяжущий язык.
— Думаю, ты знаешь, что с этим делать, — Мари поставила возле Ясинэ два горшка и ушла.
Ясинэ обвела их взглядом и глубоко вздохнула.
Чего уж тут не знать… В одном пшеница, в другом ячмень. И неделя на простой, казалось бы, вопрос…
Ясинэ с усилием перевернулась на спину и опустила руку в низ живота. Вжала ладонь в ткань так, чтобы чувствовать биение сердца. И жизней в жалком теле.
Двенадцати жизней.
***
Коридоры лабораторий императора были совершенно пусты. Учебный год миновал, опустошив лекционные и тренировочные залы, библиотеки и учебные классы, столовые и лаборатории.
Только из самой дальней двери сочился теплый свет масляных ламп, так похожий на солнечный. Пламя горело иначе, чем сияли кристаллы. Кайл говорил, этот свет не искажал цвета химических реакций… И только он брал с собой лампу в кабинет.
Ясинэ постучала костяшками пальцев по дверному проему и после удивленного «Да?» распахнула дверь.
Кайл сидел на деревянном стуле спиной к выходу и что-то увлеченно строчил пером с осьминожьими чернилами. Ясинэ подошла ближе и заглянула через плечо.
Снова какие-то непонятные формулы и уравнения, кривые зарисовки и просто рисунки на полях — водовороты, звезды и собственные же подписи.
— Я, наверное, давно не приходил, и ты решила наведаться сама? — с усмешкой бросил Кайл, отрываясь от своей бесконечной писанины.
— Я подумала, что ты должен знать, когда твои лекарства не срабатывают так, как требуется, — Ясинэ поджала губы, дожидаясь, когда Кайл обернется.
— Не понял, — он подвинул стул и повернулся к ней лицом.
— Твоя замена кепелю дала осечку.
— И как ты об этом у… — Кайл запнулся, увидев, как изогнулась левая бровь Ясинэ. — Скажи, что шутишь.
— Несмешная шутка, тебе не кажется? Мне вот не смешно.