Смутные времена Лепрозория (СИ)
— Давай возьмем ритуалы прошлого? — предложил он, указывая на пыльный корешок.
— Хорошо, — безжизненным голосом отозвалась Ясинэ и забрала с каменной полки увесистый том.
Она прошла мимо кумо, отстраненно погладила их и распахнула дверь.
— До встречи, — поклонилась им в пояс и вышла в коридор.
Сакерд склонил голову и вышел вслед за ней.
— Как думаете, Самсавеил когда-нибудь хватится своих книг? Мы уже столько лет таскаем их по одной только потому, что стражи питают ко мне симпатию, — спросила она, вперив взгляд в кованый узор на двери.
— Я думаю, Всезнающий позволил нам это.
— Но почему? Это же его знания.
— Полагаю, он писал их не для себя. Зачем ему? Он может сотворить и изменить абсолютно все, он повелевает всем, он Всемогущ. Ему не нужны записи. Они для нас, надо полагать, — Сакерд пожал плечами и направился в сторону тренировочного зала. — Ты же даже клятву произносила. У Самсавеила нет иных рук, кроме твоих. Надо полагать, чем сильнее ты, тем сильнее он.
— Но тогда зачем архив сторожат такие кумо, которые даже вас неохотно слушаются? — Ясинэ прижала к груди книгу и пошла следом.
— Знания должны доставаться трудом, добываться. Они — не для всех, — неопределенно покачал рукой Сакерд.
Ясинэ коротко фыркнула и ускорила шаг.
***
На пол рядом с коленом лег груз шенбяо и два тонких кольца.
— Надписи готовы, проверять будешь? — улыбнулся Сакерд, явно довольный чужой работой.
Ясинэ кивнула на книгу на коленях.
— Сейчас, дочитаю только.
Сакерд сел рядом так бесшумно, будто бы сам состоял из воздуха, зачем-то имеющего вид материи.
— Ритуал на прошлые жизни. Интересно… Попробовать не хочешь? — спросил он, пробегая глазами по тексту. — У тебя как раз есть кристалл с кумо. Видимо, раньше предполагалось, что провернуть такое можно с ножом Верховного шисаи.
— Не хочу.
Было бы, что там смотреть вообще. Зачем? Зачем вообще знать свою прошлую жизнь? А если ее и не было совсем?
И ладно бы ритуал просто показывал, как отражение в священной воде. Но нет. Он буквально вгрызался этим прошлым в настоящее, терзая тело.
А требования написаны безумцем. Обрить все волосы, всю шерсть. На все тело нанести собственную кровь в особом узоре. Чтобы потом она отпечаталось ожогами. Пожертвовать волосами и телом, просто чтобы узнать, какая жизнь была «до» — немыслимый бред.
Она оставила закладкой шпильку и захлопнула книгу.
— И что мне с этим теперь делать? — устало кивнула на шенбяо и кольца.
— Веревку привязывай к грузу, кольца надевай, и начнем, — усмехнулся Сакерд, бережно забирая тяжелый том.
Ясинэ послушно завязала старую веревку и надела кольца — впору.
— Насколько я помню, на кольцах руны огня, — вглядываясь в черточки, сказала Ясинэ. Коснулась потайного кармана в кимоно, протягивая незаметные нити от него к кольцам, питая их. — И должно быть как-то так, наверное…
Разведя руки в стороны, Ясинэ щелкнула пальцами. И ладони ее объяло лиловое пламя.
— Засекаю, — Сакерд перевернул принесенные часы. — Обычно огонь от твоих запасов не горит дольше.
Ясинэ кивнула и, взмахом погасив пламя на одной руке, стала наблюдать за второй.
Лиловый огонь плясал на ладони, лизал пальцы и, казалось, щупал запястье. Он не был даже теплым. И не был холодным. Никаким не был, если не думать. Но усилием чего-то, подобного воле, но совсем иного «на вкус» он становился обжигающе горячим. Впрочем, на его способность жечь совершенно все это никак не влияло.
Сакерду пришлось перевернуть часы дважды, прежде чем Ясинэ надоело. Пламя и не думало тухнуть и пришлось его погасить специально.
— Кажется, мы нашли, как обойти твои скромные резервы, — довольно сощурился Сакерд и подал шенбяо.
— Кольца непривычно носить будет, — скривилась Ясинэ, распутывая веревку шенбяо. — Вот бы эти знаки на тело нанести.
— Татуировки? Можно попробовать, — задумчиво пожевал губами Сакерд.
Ясинэ раскрутила шенбяо и, перекинув его пару раз через плечи и локти, зажгла его. Груз вспыхнул лиловым пламенем, очертил огнем круг. Еще один. И еще. Описал спирали, петли и резкие росчерки. Так послушно, ни раз не потухнув.
— Отлично, спасибо, — буркнула Ясинэ, останавливая его. Огонь исчез.
— Ты сама не своя, — прищурившись, сказал Сакерд. — Тебя ничего не радует, и ты как будто погружена в мысли, которые для тебя важнее происходящего.
Он похлопал рукой по полу рядом с собой, предлагая присесть.
Ясинэ безжизненно рухнула возле него и вытянула лапы.
— Мне не дает покоя Ева, — пробормотала она, откидываясь на стену.
— Пуменка? Она же тихая и спокойная. Послушная, кроткая даже, — непонимающе нахмурился Сакерд. — Тебя утомило быть ей «нянькой»?
— О нет, — слабо улыбнулась Ясинэ. — Быть с ней мне не надоест никогда. Но я могу бродить, где мне вздумается, а она сидит в своей комнатушке годами. Будто она преступница… Она преступница?
Ткнув пальцем в книгу ритуалов, Ясинэ осторожно спросила:
— Кого нужно убить в прошлых жизнях, чтобы тебя каждую жизнь ловили и прятали? Будто зверя в клетку.
— Она не преступница, — медленно покачал головой Сакерд.
— Тогда кто она? За что мы с ней так?
— Это очень сложно объяснить, Ясинэ…
— Или мы ее прячем от чего-то? Что ей угрожает? Если она в опасности, давайте поможем ей, — Ясинэ наклонилась, заглядывая Сакерду в лицу.
— Она не в опасности.
— Она опасна? Чушь же, она не может быть опасна, она никого не обидит, — растерянно прошептала Ясинэ.
— Она древнее всех нас, Ясинэ. Я не знаю, опасна ли она. Но ей явно ничего не может угрожать — ее бережет сам Самсавеил.
— Зачем ему беречь ее?
— Он ее любит. И она суждена ему.
#7. Проклятие Евы
Запах лаванды пропитывал все вокруг. Он наполнял воздух, вещи, руки. Впитывался в звериные ноздри так, что никакие другие запахи больше не ощущались.
Даже всегда отвратно пахнущая черная краска пахла лавандой. Ясинэ зачерпывала ее гребнем и покрывала слой за слоем каштан волос.
Айна сидела смирно, укрытая старыми полотенцами, которые было не жалко вусмерть запачкать. А Ясинэ красила длинные, до пояса, волосы, стараясь пропитать их все. Промазывала кисточкой возле пушистых ушек, макала самые кончики волос в краску и снова расчесывала гребнем.
Когда ей показалось, что работа закончена, она отложила черную краску и вытерла руки, с усилием погладив Айну по плечам.
— Теперь лапы и хвост. А как высохнет — докрасим уши, — спустившись с постели, Ясинэ села возле ее ног и поставила рядом мисочку с белоснежной краской и кистями.
Айна, поджав губы, медленно вытащила лапы и положила ей на колени.
Мех отказывался краситься, как надо. Песочные клочки будто назло прорывались сквозь кисти, и приходилось накладывать слои друг на друга, пряча цвет. Айна махнула хвостом, свернув его на бедрах, и Ясинэ едва слышно простонала. И за что он такой длинный?! И такой пушистый. Чтобы покрасить, уйдут часы!
И часы медленно уходили с каждым прокрашенным белым участком меха.
Когда Ясинэ принялась за звериные уши, черная копна волос уже успела высохнуть. Оставалось только расчесать их снова сухим гребнем, чтобы все лишнее осыпалось. Закончив с ними, Ясинэ достала баночку лавандового масла и коснулась рук Айны.
— Зачем? — вздрогнула она, но руки не убрала.
— Белая краска очень сушит кожу, — неопределенно повела плечами Ясинэ.
И Айна замолчала.
Ласково водя по пальцам Айны, Ясинэ тщательно обмазывала их, не оставляя ни единого сухого места. Масло впитывалось в нежную кожу, делая ее еще более податливой, еще более мягкой.
Ясинэ мазнула Айну по носу и следом по скулам и щекам. Бархатная кожа по руками была приятной на ощупь. Молодой, тонкой и свежей.
Закончив с маслом, Ясинэ взялась на краску и начала выбеливать руки, а затем и лицо.