Тридцать дней до развода (СИ)
А вот на лице Светки я заметила только тщательно укрытую зависть.
Неужели Богдану нравится вот такое? Неужели женщины считают такие отношения… желанными? Может, это со мной что-то не так?
— Вот увидите, девочки! — подмигнула Алла. — Сейчас примчится на крыльях любви! Я когда пьяная, такииииие фокусы показываю! Он меня до утра из койки не выпустит. Тут-то я и подсуечусь.
— Я в туалет! — Я быстро вышла, прихватив свою сумку, и спряталась от всех в женской комнате. Из зеркала на меня смотрела очень бледная, практически вампирская версия Даши.
Богдан ведь здоровый молодой мужчина. Если я запретила ему даже целовать меня, кто мне сказал, что он не получает нужного ему секса от пока еще текущей жены? Это ведь формально даже не измена!
Я ополоснула руки холодной водой, приложила их к и так ледяным щекам, согнулась, дыша рвано и часто. Все, кладу деньги и ухожу. Хватит. Светка сама догонит.
Но решительно выйдя обратно в зал ресторана, я замерла.
А потом и вовсе спряталась за широкой колонной.
Богдан уже был здесь. У нас тут расстояния не московские, я опять просчиталась. А может, был где-то рядом. Он открыл папочку со счетом, положил туда деньги, что-то сказал Светке…
Время для меня замедлилось, потекло густой смолой, накладывая четкую картинку на черный фон.
Протянутая рука.
Алая улыбка Аллы.
Алый хищный маникюр ложится кровавыми каплями на черные бусины, обхватывающие запястье Богдана.
Царапают мой подарок.
Второй рукой мой-еще-не-мой мужчина обнимает все-еще-его женщину за талию.
Она почти падает на него, губами касается шеи над белоснежным воротничком рубашки.
Он не отстраняется.
Он сплетает свои пальцы с ее пальцами.
Рука в руке. Близость.
Тянущиеся вверх алые губы, его склоненная голова…
Я отворачиваюсь и снова прячусь в свое убежище, снова смотрю в свои черные-черные глаза в зеркале. Дура ты, дура…
Достаю телефон и пишу ответ на утреннюю смс: «Почему бы нет? Отличная идея! Чур, ты выбираешь место!»
По привычке открываю диалог с Богданом и вижу все ту же пустоту после моего вчерашнего: «Нежных снов» — к которому я шепотом добавила: «…обо мне и тебе».
Он ни-че-го не написал с утра.
Когда девушкам говорят, что надо обращать внимание на «звоночки», наверное, имеют в виду именно это.
Я достаточно наделала глупостей в личной жизни. Хватит. Еще одна — уже перебор.
И я добавляю номер Богдана в черные списки во всех мессенджерах.
Глава Разъезд
— Ты же не хочешь, чтобы все думали, что я променяла тебя на Витьку?! А я всем скажу! Смотри, как сложилось! Он приехал, и я подала на развод! Я! Я, Богдан! Все знают, что ты передо мной стелился, никто не поверит, что ты сам от меня решил уйти! Как тебе такое, а? А? Не слышу! Отвечай!
Я увернулся от прилетевшей в голову диванной подушки и продолжил упаковывать в чемодан рубашки, висящие на вешалках. Брюк нужно меньше. Пару джинсов и свитер. Носки.
Осталось только забрать нужные вещи из кабинета.
— Богдан! Хватит молчать, я с кем разговариваю?!
Алла орала второй час.
Сначала умоляла, потом унижала, потом перешла на мощный крик. Жаль, родители не отдали ее учиться вокалу, такие легкие не должны пропадать.
— Перестань меня игнорировать! — взбесилась она окончательно, когда я просто прошел мимо, катя чемодан на колесиках. Оставил его у входной двери и взял второй. Что мне там нужно…
— Не смей уходить! Слышишь! Не смей! Я… Я сожгу на хрен квартиру, если ты уйдешь! Вместе с собой!
Да, документы, фотографии, памятные книги. Вдруг и правда сожжет. Подарки от друзей.
Покачал в ладони гранитную статуэтку — приз за победу на конкурсе молодых предпринимателей. Поставил обратно на полку. Переживу. И без золотой медали обойдусь.
Это пусть Витька цепляется за прошлое. У меня будет — будущее.
Привычным жестом погладил шершавые бусины на браслете, подаренном Дашей. У меня есть материальное свидетельство того момента, когда нас обоих ударило так, что забыть об этом не получится никогда.
А что есть у нее? Эфемерный поцелуй.
Был и растаял.
Я достал телефон и посмотрел на два десятка своих не отвеченных сообщений. Не просто не отвеченных. Даже не доставленных.
Надо же было так облажаться!
Что ж я дебил-то такой правильный, верно Витька всю жизнь говорил, что от моих идиотских принципов только беды. Какого черта вот я решил строго соблюсти договоренность и попросить ее потерпеть еще две недели? Я что — первый день с женщинами знаком? Я что — не знаю, что им позволено менять решения сколько угодно? Я зря десять лет с Аллой оттрубил, это мне мозгов не добавило?!
Ну и второй раз лажанулся, когда, вернувшись с объекта, на котором ночью случилось ЧП — на соседнем участке начался пожар, — завалился спать и забыл послать ей традиционное утреннее сообщение.
И вот теперь я как дурак каюсь во всех грехах, а она не берет трубку, не читает сообщения и, похоже, занесла меня в черный список.
Вчерашний концерт Аллы меня просто добил.
И то, что она не пошла спать, хотя была в хламину пьяная, а вырядилась в кружевную шелковую сорочку и явилась меня соблазнять. Не самое лучшее пробуждение, когда во сне обнимаешь одну женщину, а открываешь глаза — перед тобой давно изученные прелести совсем другой. И ты, в целом, в пяти секундах от непоправимого, потому что мужской организм весьма предсказуемо реагирует на желанную женщину во сне.
А нежеланная этим пользуется.
Кажется, так омерзительно я не поступал ни разу в жизни, но единственный способ избежать атаки Аллы был просто сбросить ее на пол.
— Богдан! Нам нужен ребеночек! Срочно! Ты же меня любишь!
Пьяная женщина и так-то зрелище ниже среднего, а пьяная женщина, которая спекулирует детьми, чтобы отменить развод…
Мне все еще хотелось сохранить остатки уважения к бывшей жене. Все же мы слишком многое прошли вместе. Она поддерживала меня, как могла. И не ее вина, что я узнал, как безжалостна бывает любовь, только в тридцать один.
Но после того как она встала, ушла и вернулась с кухонным ножом, заявив, что я буду ее или ничей, стало понятно, что пора съезжать.
Почему это раньше не пришло мне в голову? Было как-то странно бросать свой дом, в который столько вложено. Я с нуля отделывал квартиру со своими лучшими рабочими, я знаю тут каждый сантиметр, могу вслепую показать, где в стенах проходит проводка, где на кухне на несколько миллиметров сдвинута одна плитка, без запинки оттарабанить, сколько и каких материалов ушло на каждую комнату.
Прощаться с домом тяжело.
Но я построю новый. А этот больше не мой. Надо только забрать отсюда все, что пригодится, и все, что памятно, чтобы больше не возвращаться никогда.
Собирался снять номер в гостинице и спокойно искать нормальное жилье, но стоило кинуть клич, как отозвался старый приятель, у которого как раз простаивала свежеотремонтированная квартира. Можно было ехать прямо туда.
— Ты что, правда меня бросишь?..
Зареванная Алла показалась из комнаты, вновь сменив тональность истерики. Она прислонилась к дверному косяку, печально взирая на меня опухшими глазами. Лицо пошло красными пятнами, шелковая сорочка была местами порвана — так она кидалась на меня; халат сполз с плеча. Кажется, она думала, что игриво сполз.
— Да, Ал, я тебя правда брошу.
Я так устал ее успокаивать, что больше не мог подбирать выражения. Да, мы разводимся, да, это окончательно, нет, ничем помочь нельзя.
— Богдан… — В голосе была слезливая растерянность. Надлом. Нежность. Давно забытая.
Она сделала ко мне шаг, протягивая руки, но я покачал головой, отступая назад. Алла упала на колени и рывком подползла, вцепившись мне в ногу. Подняла лицо и завыла: