Красавчик (ЛП)

Легкий румянец на его щеках наводит на мысль, что он представляет кого-то конкретного.
— Думаешь о своей девушке, Декстер? — ухмыляюсь, слегка подталкивая его локтем.
Декс откидывает голову назад и закрывает глаза, словно от боли.
— Стараюсь не думать. От этого становится только хуже, понимаешь?
Из меня почти вылетает утвердительный ответ, но я так резко себя останавливаю, что издаю только булькающий звук. Потому что, какого хрена? У меня нет девушки.
Тогда о ком, черт возьми, ты думал всю неделю? Почему пустая квартира теперь кажется склепом, а не убежищем?
Необходимо констатировать факт.
Я скучаю по Чесс. Скучаю так сильно, как будто мне не хватает воздуха.
Проведя рукой по лицу, подавляю стон. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мои мысли все еще заняты Чесс. Боже, я действительно отправил ей посылку с мороженым. И волновался как подросток, гадая, понравится ли ей, и какой вкус она попробует первым.
— Итак, твоя девушка, — говорю я Дексу, — она сестра Айви Маккензи?
В нашей сфере она известна как Айви Мак и является перспективным спортивным агентом, а также женой Грея Грейсона, блестящего тайт-энда, который, к сожалению, играет не за нас.
— Она самая.
Выражение лица Декса можно описать только как лунатическое. Интересно, как скоро на моем лице появится подобное? А может оно уже есть. Дерьмо.
Декс широко разводит массивные руки, затем сжимает пальцы в кулак.
— Я впервые увидел ее еще в колледже. Это было дома у Айви. И сразу понял, что она та самая.
— Но вы же только сейчас начали встречаться?
Декс бросает быстрый взгляд. Понятно. Обычно мы не разговариваем об отношениях. Черт возьми, Декс не обсуждает эту тему. Но сейчас он не спрашивает, в чем причина моего интереса, и я ему благодарен. Вместо этого, пожимает массивным плечом.
— Время было неподходящее. Я сказал себе, что это к лучшему, я еще не готов, и все такое дерьмо.
Молча киваю.
— Теперь, когда я... когда мы... — Декс реально краснеет и прочищает горло. — На футбольном поле нет места сомнениям. И кажется чертовски глупым колебаться в жизни.
Он прав. Я всегда решителен во время игры.
Глядя на спинку сиденья впереди, чувствую, словно меня подловили на чём-то плохом. Ерзаю в узком кресле, пытаясь сесть поудобнее.
— Что, если... — облизываю пересохшие губы, прекрасно понимая, что Декс спокойно за мной наблюдает. Я издаю неловкий смешок. — Если ты сам не знаешь, чего хочешь? Уверен только, что чего-то большего, чем есть сейчас?
— Ты говоришь о Чесс?
Бросаю взгляд на Декса, и он выгибает бровь.
— Думаю, ты не отдаешь себе отчета, как часто её упоминаешь.
Причина моих горящих щек чертова жара в самолете и дурацкий пиджак. Ничто иное.
У Декса взгляд агента в день отбора.
— Хорошо, да, — выпаливаю я и вздыхаю. — Я думаю о ней. Часто. — Постоянно. — Мы дружим, но...
— Ты хочешь большего, — вмешивается Декс с торжественным кивком, который, уверен, является его версией «ясен пень».
— Ну, в том-то и дело. — Потираю напряженную шею. — Чесс хочет серьезных отношений. И видит Бог, она их заслуживает. Да, я хочу ее. — Преуменьшение. — И знаю, что одним разом все не ограничится.
Я не дурак и прекрасно понимаю, если мой член жаждет кого-то до такой степени, вряд ли это желание пропадет после одного перепиха.
— Но...— подсказывает Декс.
— Когда пытаюсь представить, что будет после, я ничего не вижу. И задыхаюсь. — Гордиться нечем. Но это правда.
Заставляю себя поднять взгляд на Декса и обнаруживаю, что он наблюдает за мной, слегка нахмурившись. Парень молчит, и клянусь, ублюдок делает это, чтобы заставить меня вспотеть. Я уже собираюсь сказать ему забыть весь этот разговор, когда он, наконец, заговаривает:
— Она что-то значит для тебя?
— Да.
— Без секса?
— Господи. Да, ладно? Я не совсем свинья.
Он снова кивает.
— Тогда оставь её в покое, пока не будешь точно уверен. В противном случае ты просто морочишь ей голову, а это неправильно.
Мышцы в груди напрягаются, и душный воздух самолета смыкается вокруг.
 
— Да, ты прав.
Произносить эти слова больно. В голове раздается голос, протестующий против согласия с Дексом. Наверное, это мой член, потому что он эгоистичный ублюдок. Но нет, эта боль в области сердца.
Самолет снижается и делает разворот, готовясь к посадке. С одной стороны светится Новый Орлеан, а с другой — чернильным пятном простирается огромное озеро Пончартрейн.
Дом.
Чесс там, внизу. Рука дергается от желания достать телефон и написать ей. Но стюардесса уже отчитала Грубена за эсэмэски. И мне действительно нужно прислушаться к совету Декса и на некоторое время отстраниться от Чесс. Не пытаться увидеть ее при каждой возможности, и вероятно это поможет мне прочистить голову.
С другой стороны, Декс предостерегал от секса, а не от дружбы. Я все еще могу быть ей другом.
Как только приземляемся, все парни достают телефоны и с головой уходят в гаджеты. Включая меня.
BigManny: Только что приземлился. Есть планы, Честер?
Она не отвечает.
Убираю телефон подальше и стараюсь не быть нетерпеливым. Уже вечер. Возможно, она ужинает. Или вышла куда-то. На свидание. Ага, мне не нравится эта идея.
Снова достаю телефон. Ничего.
BigManny: Ты дома?
Нет ответа.
Я хочу оставить все как есть, она не обязана отвечать. Но это кажется неправильным. Как будто что-то не так. Нахмурившись, я плетусь к воротам, мои товарищи по команде болтают вокруг.
Ролондо, прилипший к телефону, внезапно останавливается.
— Черт, — говорит он, поворачиваясь ко мне.
Тотчас по коже бегут мурашки.
— Что?
— Разве это не дом твоего фотографа? — он протягивает мне телефон, на котором идет выпуск новостей.
Внутри все обрывается. Потому что здание, где живет Чесс, похоже на огненный ад. Не могу дышать. На секунду картинка вокруг размывается.
Я начинаю бежать, сердце застревает в горле. Если с ней что-то случилось...
Нет. Ни за что. Нет. Нет.
Она должна быть в порядке. Она должна.
ЧЕСС
Так вот на что похож шок. Я всегда считала себя бойцом. Жизнь бьет по лицу, и я отвечаю тем же. Однако, сижу, пропахшая дымом, не в силах сделать ничего, кроме как уставиться на ржавое пятно на полу. Это кровь? Или йод?
Непрекращающаяся боль пульсирует вдоль запястья. Правая ягодица ноет, и я сижу, чуть склонившись влево, стараясь уменьшить давление. Думаю, на ней будет огромный синяк, но никто её не осматривал, и я тоже не собираюсь. Все остальное онемело. В ушах стоит гул от суеты приемного покоя. Доносятся причудливые обрывки звуков происходящего за окружающей меня тонкой занавеской. Женщину рядом начинает рвать. Мой желудок бунтует.
Я здесь уже несколько часов. Время движется со скоростью улитки. Меня наконец-то подлатали, и я свободна уйти. Но продолжаю сидеть.
Нельзя оставаться здесь вечно. Но я не двигаюсь с места. Не могу. Мне некуда идти.
Паника проносится по краю сознания, пытаясь вцепиться в кожу. Отталкиваю её подальше вглубь, где она не сможет меня достать.
Не буду плакать. Не буду плакать. Не буду.
Я напугана. У меня больше нет дома. И пожалеть меня тоже некому. Одиночество ощущается как разверстая пасть, угрожающая поглотить целиком. Медленная дрожь начинается низко в животе, распространяясь вверх и наружу.
В коридоре кто-то бежит, шаркая подошвами по линолеуму. Занавеска отодвигается.
Ко мне шагает Финн, хмурясь в идеально скроенном темно-синем костюме.
Желание заплакать накатывает волной. Я проглатываю его, быстро моргая.
— Я сломала ноутбук, — выпаливаю, запинаясь.
Он продолжает идти, пока не заключает меня в огромные объятия.
— Милая, — говорит он, и я едва сдерживаю слезы.
Не плачь. Не плачь.
Прислонившись головой к его пиджаку, вдыхаю запах шерсти и мыла. Он такой теплый и твердый, что лед вокруг сердца тотчас начинает таять. Финн гладит мои волосы, а затем отстраняется, чтобы заглянуть в глаза. Я вижу сочувствие, и мое разбитое сердце сжимается.