Джинсы мертвых торчков

Батя поворачивается ко мне и говорит осуждающим тоном:
– Хорошо было б и с мальцом повидаться.
– Алекс, ну, это просто невозможно было, – размышляю вслух.
– Как там Алекс, Марк?
Она так толком и не узнала своего кузенчика. И снова я виноват.
– Он должен быть тут – он такая ж часть нашей семьи, как и любой с нас, – задиристо ворчит батя с таким лицом типа «ща как уебу». Но мине и без ниво хреново с этой темы.
– Па, – мягко упрекает Шерон.
Она называет его так чаще меня, хоть сама и невестка, – и с бóльшим на то основанием.
– Ну и как элитная жизнь, Марк? – Марина меняет тему. – Встречаешься с кем-то?
– Больно ты любопытная! – говорит Шерон.
– Я никогда о своих шурах-мурах не треплюсь, – говорю и восхитительно смущаюсь, как школота прям, когда вспоминаю за Викки. Теперь я уже сам переключаюсь на другую волну и киваю старику: – Я рассказывал, что мы опять с Фрэнком Бегби корешимся?
– Слыхал, у него все путем с этим художеством, – говорит батя. – Говорят, он щас там в Калифорнии. Прально, кстати, сделал. Тут у него никого, кроме врагов, не осталося.
 
2
 
Полицейский харассмент
 
«Довольно милый домишко», – признает он. Такой средиземноморский лощено-антикварный вид, как у многих домов в Санта-Барбаре, с архитектурой в испанском колониальном стиле, красной черепицей на крыше и беленым двором, заросшим ползучей бугенвиллеей. Становится все жарче, бриз с океана затих, а солнце над головой печет в затылок: верх на кабриолете откинут. Но еще больше Гарри мучает то, что он ведет слежку без полицейской бляхи. Густой комок извечной желудочной кислоты вот-вот поднимется и обожжет пищевод, хоть он и принял эту гадость, что отпускают в аптеке без рецепта. Временно отстранен, грядет разбирательство. «Что это, блядь, вообще значило? Эти мудилы из ОВР [3] вообще собираются расследование проводить?» Гарри околачивается у заброшенного дома Фрэнсисов в этом тихом тупике в Санта-Барбаре уже много месяцев, опасаясь, что убийца, с которым живет Мелани, сделал что-нибудь с ней и их детьми, как он наверняка поступил с теми бомжами Сантьяго и Кувером.
Неплохое местечко для наблюдения: сужающаяся улица на повороте с хайвея, недалеко от тесного перекрестка, а затем съезд на фривей. Выбрав это место, они, наверное, посчитали себя очень умными. Гарри беззвучно усмехается, а влажная рука оставляет мокрый след на кожаном руле, который он крепко сжимает, хотя машина уже давно стоит без движения. «Близко к центру, доступ к шоссе».
«Засранцы».
Долгое время в его поле зрения попадала лишь пара из соседнего дома. У них собака – такая большая японская помесь. Иногда мама Мелани – он помнит ее по школьной поре, такая же красотка, как ее стерва-дочь, – заезжает, чтобы забрать почту. Сейчас она уже бабуля, ее светлые волосы становятся пепельно-серыми, да вдобавок очки в серебристой оправе. Ей можно еще вдуть, если повезет? Черт, ну конечно, Гарри с радостью дал бы старушке на пробу свой хер. Но не она его мишень. Не она и не две маленькие внучки, которых оставили ей Мелани и убийца и за которыми она теперь присматривает.
Кажется, прошла целая вечность, хотя, наверное, всего пара дней, и внезапно, как-то ближе к вечеру, Мелани возвращается. Машина тормозит, а вот и они: ее маленькие дочурки – старшая немногим моложе, чем была сама Мелани, когда Гарри впервые ее встретил… а вот и он… выродок, за которого она вышла.
Гарри потирает щетину на лице, поворачивает зеркало заднего вида, чтобы не пропустить, если кто-то или что-то появится из-за угла у него за спиной, на этой тихой улице с деревьями по бокам. Подумать только: он когда-то равнялся на Мелани, считал ее сильной, умной и доброй. Но он ошибался: она слабая, сбитая с толку собственной самодовольной либеральной херью – легкая добыча для этого зверюги. Гарри так и видит его перед собой, с этим его странноватым грубым голосом, как он по-блатному ее облапошивает, дурит на голубом глазу, – типичный выходец из низов. Но возможно, она просто ослеплена. И если так, Гарри обязан помочь ей прозреть.
 
Он наблюдает, как старый уебанский «Патрик» помогает обеим дочкам выйти из универсала и проводит их в дом. Как мерзко он озирается, обводя взглядом улицу. Мразь, мразь, мразь. «Ох, Мел, что ж ты, блядь, творишь-то?» Она работала с убийцей в ирландской тюряге (или шотландской? Да какая, нахуй, разница!), где он впервые ее и развел. Она уже тогда знала, что он убийца! Она что, и впрямь рассчитывала, что он изменится? Как же она не видит его насквозь?
Те двое бродяг… От Кувера никаких следов, – вероятно, вода и рыбы упражняются сейчас над его трупом. Хрен с ним. Но второй, Сантьяго, зацепился за нефтяную платформу, и, несмотря на размозженное лицо и огнестрельное ранение, его еще легко было опознать. Пулю извлекли, подписали и спрятали в хранилище вещдоков. Она могла бы привести к так и не найденному оружию. Но сам Гарри больше не занимается этим делом (как и любым другим), а всем остальным глубоко насрать.
Затем Мелани появляется снова – в синей толстовке, кроссовках и шортах. Вышла на пробежку? Нет. Она садится в машину. Одна. Пользуясь случаем, Гарри ждет, пока она проедет мимо, а затем трогается и сидит у нее на хвосте до самого торгового центра. Это хорошо. Место общественное: о его мотивах она не догадается.
Он заходит вслед за ней внутрь, прошмыгивает мимо, а затем останавливается и поворачивает обратно, чтобы как бы случайно с ней столкнуться. Видя, как он подходит, расплываясь в улыбке узнавания, она демонстративно отворачивается. Это хреново. Даже после всего, что случилось, после того звонка по пьяни, он не ожидал такого вопиющего игнора. Он должен что-то сказать.
– Мелани, – умоляет он, шагая к ней и разводя руки. – Мне нужно извиниться. Я совершил страшную ошибку.
Она останавливается. С опаской смотрит на него, сложив руки на груди:
– Хорошо. И покончим с этим.
Гарри медленно кивает. Он знает, что́ с ней прокатит.
– Я лечился от алкогольной зависимости и регулярно посещаю собрания. Мне важно загладить вину. Можно угостить тебя кофе? Ну пожалуйста! Для меня это так много значит.
Тон у него умоляющий и взволнованный. «Либералам нравится слышать, что люди по природе хорошие и стараются стать лучше. Почему бы и мне не развести ее так же, как этот психованный сраный зэк, за которого она вышла?»
Мелани откидывает волосы назад, вздыхает и устало указывает в сторону фуд-корта. Они направляются туда и находят места в «Старбаксе», неподалеку от стойки. Пока Гарри становится в очередь и заказывает два латте с обезжиренным молоком, Мелани говорит по телефону. Он прислушивается. Она говорит о нем? Нет, похоже на безобидные банальности, которыми обмениваются с подругой. «Да, вернулись… Девочки нормально… Да, Джим тоже. По-моему, нам обоим полезно было вырваться. Весь прошлый год налаживали отношения с родней… Сицилия чудесная. Еда… мне пора в спортзал, причем срочно!»
Гарри ставит оба кофе на стол, пододвигает один ей и садится напротив. Мелани берет свою чашку, опасливо отпивает, бормочет какую-то благодарность. Телефон лежит перед ней на столе. Тут нужен осторожный подход. Наверное, у нее сохранилась запись сообщения, оставленного прошлым летом, когда Гарри был пьяным, безмозглым и слабым. Хитрый выродок, за которого она вышла, об этом наверняка позаботился. Но Мелани должна знать, что зацепилась за убийцу-психопата. И Гарри это докажет. Он объяснит, что Джим Фрэнсис убил тех двоих.
 
Поначалу они любезно беседуют об учебе в колледже и школьных годах, вспоминают общих знакомых. Все идет гладко, кажется Гарри, прямо по методичке для копов о межличностных отношениях. «Акцентируйте нормальность. Войдите в доверие». И похоже, это работает. Черт, Гарри даже вытягивает из Мелани улыбку, пересказывая историю об одном их приятеле. Гарри это, как всегда, возбуждает. Позволяет на миг представить, как все могло бы быть. Поэтому он говорит немного о себе. О том, что мама недолго протянула после смерти отца, как бы просто сдалась. О том, что он унаследовал прекрасный старый дом в лесу. Слегка на отшибе, но для Гарри это не важно. Однако затем что-то идет не так. Внезапно всплывает та часть его натуры, что отчаянно хочет быть с Мелани, в этом доме, и Гарри слишком резко перескакивает на другую тему. Не может сдержаться. Не может скрыть в себе копа.