Клёст - птица горная (СИ)
Сотник впал в ступор: вопрос оказался для него совершенно неожиданным. Он аккуратно вставил проволоку обратно в её дырку и разогнул её усики в разные стороны, чтобы помешать её случайному выскальзыванию из стержня, и задумался во второй раз.
— Это, придурки, не вашего ума дело, — многозначительно изрёк он. — Это, быть может, государственная тайна. Во как! Вы должны быть счастливы уже за то, что вам вообще такую вещь доверяют. Простым бойцам даже смотреть на неё запрещено. Во избежание, значица.
Он любовно осмотрел кувшинчик и показал на его ручку-крючок:
— А это для того, чтобы на поясе носить. Вот так крючок продел — и носи на здоровье.
Кувшинчик имел не круглое сечение, а похожее на полумесяц, и поэтому прижимался к животу сотника довольно плотно. Я мысленно поклялся себе, что никогда в жизни не буду носить подарки Нечистого на своем теле: для того же вышеупомянутого здоровья окажется гораздо лучше.
— Смысл такой: если враги засели в доме, то ты кидаешь энту штуку в окно — и все дела.
— Так ведь для такого используют «весёлый дым», — ляпнул я.
— Умный, значит, — недобро нахмурился сотник, покачав головой. — Ты, Клёст, меня реально достал…
— Я ведь по сути спрашиваю, — возразил я, — чтобы воеватьможно было легче.
— А «весёлый дым», — сотник сжал свой пудовый кулак и поднёс поближе к моему носу, — это, придурки, вас вообще никак не касается. С ним только химики работать имеют право, и только самые чокнутые. Если у тебя нет справки, что ты химик, то про «дым» даже не спрашивай. Вот есть у тебя, к примеру, такая справка?
— Никак нет, господин центурион! — вытянулся я. — Нету у меня никакой справки! Я просто так на голову раненый!
— Вы, придурки, должны прикрывать химиков, — повторил сотник. — А эти обдолбанныенедоделки должны нам помочь: применять «весёлый дым», «грустный туман» или что у них там вообще есть? — на своё усмотрение. До всех дошло?!!
Он постучал так и не разжатым кулаком себя по шлему. По палатке поплыл вечерний звон. Вопросы не возникли.
— Раз так, то каждый получает по пять штук и расписывается о получении. После боя надлежит всё сдать обратно — и тоже под роспись!
— Господин центурион, а если они по ходу боя будут использованы? — озадачился я. — Бухгалтерия недостачу спишет или как?
— Вот откуда ты всё-таки такой умный взялся, а? — простонал сотник. — Никак не пойму: как тебя в твоей родной армии терпели? В каких вообще войсках у вас ТАКИЕ умники нужны?!
— В обозных, — совершенно искренне и честно ответил я чистейшую правду. — Для нас бухгалтерия — в первую очередь!
Грач сделал мне страшные глаза: типа, зачем тебе нужно злить нашего дуралея? — потом ведь всем хуже будет! Да поимей же ты совесть!!! — все мужики из-за тебя огребут лишнее!
Сотник взвыл в голос:
— Тебе вообще для чего их дают, а? Чтобы ты кидался ими направо-налево, как пацанкамушками?!
— А вдруг?..
— Энти бонбы использовать только в самом-самом крайнем случае! Иначе я вам сам лично все руки пообрываю!!! Всем понятно?!! — озверевший центурион сорвал бомбу с пояса, сжал её горлышко так, словно хотел раздавить его, а затем ещё потряс ею, как упившийся забулдыга бутылкой, угрожая нам ударами по голове.
— Так точно, господин центурион! — гавкнули мы дружным хором, бледнея и слегка отодвигаясь: он ведь мог при тряске разбить о корпус внутреннюю стеклянную колбу, — если она там болталась свободно.
Придуркам в тот вечер повезло: оказалось, что она сидела в кувшине плотно, на клее. Скажу сразу: порох тоже находился в приклеенном к стенкам плотном мешочке, и разбитие колбы на балансировку особо не влияло — метать «кувшинчик» было вполне удобно.
Вот так я и вернулся к своим солдатам, нагруженный ценными указаниями и не менее ценными ручными бомбами. Ни малейших сомнений: завтра будет штурм, ибо раздавать ТАКИЕ подарки можно только в самый последний момент… И это логично: подкрепление полностью подтянулось, химики получили новые горшки и новые ингредиенты, состряпали новые боеприпасы — чего ждать-то? — раз противник не капитулирует, то, значит, нужно его добивать.
И да помогут нам Боги!
Город, который мы окружили, располагался в живописной долине, в обрамлении величественных исполинов со снежными шапками. Не столица, но стены — каменные. Художник мог бы долго описывать лежавшую перед нами красоту, но я-то понимал, какой скоро тут будет ад.
Солнце с любопытством глянуло между двух гор, заливая робким, осенним светом просыпавшуюся долину, испорченную солдатскими палатками. Тут же залаяли команды, и требушеты начали метать первые шары «стеноломов». Удар такого по крепостной стене порождал взрыв, в окружении гор отдававшийся гулким эхом, вырывавший из кладки осколки разбитых им камней и взметавший в небо тучу из дыма, мелких камушков и пыли.
На гребне укреплений бестолково забегали защитники, словно перепуганные муравьишки. На моей памяти есть давнишний случай, когда мне приходилось укрываться за зубцами крепостной стены, обстреливаемой обычными камнями, и, когда тем случалось попадать по зубцу, то нам, пригнувшимся за ними, становилось очень не радостно. Сейчас же я видел, что подобное попадание сразу же превращает зубец в облако разлетающихся в разные стороны страшных каменных осколков, разносимое ударной волной, способной отбросить тяжело экипированного человека на пару десятков локтей, словно пушинку. Что там сейчас ощущали обороняющиеся — не хотелось даже думать. Им оставалось только радоваться, что требушет — оружие не самое точное, и попадание в зубец стены — скорее досадная случайность: баллистарии, вообще-то, стараются пробить саму стену.
Очень скоро стало понятно, что наши требушеты обстреливают отрезок укреплений, содержащий городские ворота, применяя примитивную логику: чем больше швыряешь «подарков», тем больше их попадёт в ворота, а их разбить гораздо легче. Ах, как приятно наблюдать бомбардировку города со стороны, а не находиться в составе штрафного десятка в надвратных укреплениях, как когда-то в далёкой молодости! Поневоле я начал вспоминать термины, которыми меня обучала дочка, переняв их из полюбившейся ей заморской игры, и мысленно сопровождать ими каждый полёт «стенолома»: попали в привратную башню — «штанга», «подарок» улетел в город — «выше ворот», разбили надвратное укрепление — «перекладина». Наши виртуозы ухитрились несколько горшков уложить с недолётом — хм, для подобного казуса слов у меня не нашлось, и я для себя такой промах назвал «молоком»: мол, мы вот вам горшок принесли — молочка нам налейте, пожалуйста.
А где же «гол», т. е. попадание в створ ворот? Мазилы! Пусть у детишек, что ли, сначала с мячами поучатся! А то так все боеприпасы впустую раскидают, а мы потом ворота бревном вручную выбивать будем, как в древние дедовские времена! Причём, я даже догадываюсь, кому придётся этим опасным делом заниматься, и какие ему потом огромные премии будут выписывать, называя умником…
Ворота наши баллистарии всё-таки разбили. Левую створку сорвало с петель и разломало — она загородила проход хаотично упавшими брёвнами, спутанными разорванными медными полосами, что когда-то их обшивали, а теперь опасно топорщились, угрожая неосторожному рваными ранами. Правая ещё держалась, хотя с неё тоже отошло несколько брёвен. Пожалуй, в итоге получилось только хуже: и ворота вроде незаперты, но проход завален самой настоящей баррикадой, усиленной рухнувшим надвратным каменным укреплением.
От нескольких попаданий при бомбардировкепереломилась пополам и упала левая от них башня, а из бойниц правой валил дым пожарища. Из-за этого ещё и перед воротами оказались огромные глыбы камней.
На этот раз первыми послали вперёд 3-й легион, и сразу — на ворота, в самое горячее место. Наш 5-й по прежнему стоял на правом фланге, и ему приказали нанести отвлекающий удар: штурмовать стену, сковывая противника и не давая ему возможности перебросить часть людей на защиту разрушенных ворот. Наши легионеры и наёмники, не занятые охраной химиков, потащили к стене штурмовые лестницы, но как будто бы даже неохотно, словно отбывая трудовую обязанность.