Не ври мне (СИ)

Я встала, подошла к зеркалу. Расчёсывая волосы руками, задумалась о том, как провёл ночь он, хотя, в конце концов, это было не так уж трудно представить. После ужина я вернулась в свою комнату. На несколько мгновений воцарилась полная тишина, затем я услышала, как Натан вышел из кабинета и направился в ванную, где включил воду и долго принимал душ. Определённо холодный.
Я улыбнулась своему отражению в зеркале, расслабленному лицу и ярким, с гордым блеском глазам. Накануне всё шло не так, как хотелось бы. Натан увёз меня из Парижа, изолировал, лишил всего и заставил понять, что не даст мне ничего из желаемого, пока не захочет сам. Он напугал меня, но в конце концов всё же сдался и убежал.
Я чувствовала себя в выигрышном положении не только потому, что тело было отдохнувшим, но и потому, что с математической уверенностью знала — Натан будет полной противоположностью мне. Угрюмый, раздражительный и склонным к ошибкам.
Одежда в которой приехала высохла, я одела свои вещи и вышла из комнаты. Дверь в кабинет была открыта, но внутри никого. Я вошла в гостиную и огляделась в поисках Натана. Его не было и там. Вместо него, на столешнице полуострова я обнаружила свежий багет с несколькими одноразовыми упаковками джема и масла. На выключенной конфорке стоял маленький чайник с заваркой из чайного пакетика, рядом с плитой — синяя кружка. Словно Натан приготовил завтрак, но ушёл, не успев начать. Я направилась внутрь дома, всё больше желая понять, что произошло. В этот момент я услышала его голос, доносившийся снаружи.
Я подошла к окну рядом с дверью и выглянула наружу. Натан стоял, прислонившись к своей машине. Синий шарф на шее подчёркивал ясный цвет его глаз. Удерживая мобильный телефон зажатым между плечом и ухом, он сжимал в руке бумаги, скреплённые в пластиковой папке. Натан хмурился, словно происходящее ему не нравилось.
Я посмотрела на часы, висящие на кухне. Ещё не было и семи часов воскресного утра. Я задалась вопросом, кто мог позвонить ему в такой час, хотя в глубине души уже знала ответ, могла прочитать в его тёмном, сосредоточенном взгляде. Скорее всего, работа.
В груди стало тяжело. Само по себе вспомнилось предупреждение Стивена о клиентах. Только очень важному клиенту было по силам вытащить Натана так рано из постели и, более того, вывести его наружу, чтобы я не могла услышать их разговор.
И я решила, что не хочу ничего знать. Повернулась и пошла обратно на кухню. Достала из буфета чашку, налила чай и начала завтракать.
Через несколько минут дверь открылась и вошёл Натан, а я не могла не почувствовать холодный озноб на шеё. Это были его глаза. Его мысли. Его пристальный взгляд. Он снял ботинки и направился в мою сторону, ступая босыми ногами по ковру. Налил себе чаю и сел напротив меня за кухонный полуостров.
Я бросила смущённый взгляд на стол, где он прикасался ко мне накануне вечером… Воспоминание о его языке заставило меня закашляться.
Я решила прогнать томление, которое расцвело в животе.
— Доброе утро, Натан. Ты хорошо спал?
Он опустил взгляд, подальше от моего.
— Через полчаса мы возвращаемся в Париж.
— Что? — как будто он только что дал мне пощёчину, — ты сказал, что мы пробудем здесь два дня…
Наконец Натан поднял голову и посмотрел на меня, но то, что я увидела, мне совсем не понравилось. Это был не он. Теперь он выглядел совершенно другим мужчиной. Холодный. Бесчувственный. Решительный. Натан воздвиг между нами стену.
— У меня есть гораздо более важные вещи, о которых нужно беспокоиться.
— Вопрос жизни и смерти? — я попыталась разрядить обстановку, но он допил чай и начал ополаскивать свою чашку в раковине.
— Именно.
На одно крошечное мгновение мне показалось, что в его тоне звучит что-то зловещее. У меня появилось предчувствие, что на карту поставлена не только судьба клиента, но и его собственная.
«Проваливай, Миранда, — посоветовала мне совесть, — держись подальше от этого мужчины, пока он не потопил тебя вместе с ним».
Мои ноги, однако, не желали двигаться.
 
— Через полчаса ты должна быть в машине, — безапелляционно приказал он.
— А потом?
Натан остановился. Он стоял ко мне спиной. Синий джемпер подчёркивал линию мышц на его плечах. Это были сильные плечи, привыкшие носить тяжесть (и секреты), которые могли стоить столько же, сколько человеческая жизнь.
— Потом что?
— Наша сделка не завершена.
Он сверкнул на меня глазами.
— Потому что я не трахнул тебя?
Кровь прилила к моим щекам, быстро скатываясь вниз по телу.
— Ты прекрасно знаешь, что секс здесь ни при чём. Это не то, что я хотела от тебя.
— Но ты всё равно получила его, — свирепо заметил он, — прошлой ночью ты кричала. И наслаждалась.
«Боже, этот голос…»
Каждый раз, когда Натан таким образом говорил со мной и смотрел на меня, я чувствовала, как тиски сжимают мою грудь и всё внутри. Он сделал шаг ко мне. Теперь нас разделял только кухонный полуостров. Я вцепилась в него руками, изо всех сил. С отчаянием.
— Не будь моралистом, Натан. Тебе это тоже понравилось.
Он положил руки на стойку и наклонился ко мне. Натан был высоким, возможно, даже выше Доминика. И определённо массивнее. Пальцы Натана не были ни нежными, ни гладкими. Когда вчера он прикасался ко мне, это ощущалось жестко. Брутальным он был и сейчас. Натан всегда был таким, даже когда не прикасался ко мне.
Особенно когда не прикасался ко мне.
— А с чего такие выводы?
— Оттого, что ты убежал.
Его глаза лишь немного расширились. Зрачки сузились, блестящая синева радужной оболочки стала тёмной, как утренний туман. Впервые с тех пор, как мы приехали, у меня сложилось впечатление, что место, где мы находились, действительно принадлежало ему. И Натан создан не для судов и законов, а для чего-то бесконечно более свободного и дикого.
— Почему ты не пошёл до конца? — не отступала я.
— Потому что не хотел.
— Это потому что я тебе не нравлюсь?
В конце фразы мой голос сорвался. Я знала, что не отличаюсь особой красотой и не могу соперничать со многими женщинами, которые у него наверняка были. Однако он никогда не смотрел на меня с отвращением или снисхождением. Причина, по которой я каждый раз сгорала под его пристальным взглядом, заключалась в том, что Натан смотрел на меня не как на обычного человека. Нет. Он смотрел на меня так, словно хотел трахнуть, уничтожить и сломить. Между нами что-то возникало — первобытное желание знать и обладать друг другом, которое Натан по какой-то причине пытался сдерживать.
— Почему ты не хочешь прикоснуться ко мне, Натан? — настаивала я.
— А почему ты хочешь этого, Миранда?
Мои пальцы покалывало. Я подняла руку к его лицу и попыталась приласкать. Но прежде чем смогла провести кончиками пальцев по его щеке, Натан крепко схватил оба моих запястья, заставил слезть с табурета, на котором я сидела, и толкнул меня к стене. Он придавил меня к стене, но только взглядом и руками. Наши тела не соприкасались. Мы едва касались друг друга губами.
— Почему бы тебе не поцеловать меня? — спросила я шёпотом.
Натан раздвинул губы. Он резко вдохнул, вбирая воздух, которым дышала я.
— Потому что этого хочешь ты, а не я.
— Иди и расскажи это кому-нибудь другому, — моё тело сотряс лёгкий смех.
— Возможно, именно этим я и займусь сегодня вечером.
Руки Натана отпустили меня, но я не могла пошевелиться. Я осталась стоять с поднятыми руками и дрожащим телом, и осознанием того, что он не лгал мне и на самом деле проведёт эту ночь с другой женщиной.
— Полчаса, Миранда. После этого я вернусь в Париж. С тобой или без тебя.
Натан подъехал к моему дому незадолго до обеда. Он не выключил двигатель и не вышел, чтобы открыть мне дверь; у меня сложилось отчётливое впечатление, — ему не терпится от меня избавиться.
— Что теперь будет? — уклончиво спросила я.