Месть со вкусом мяты (СИ)

— А где у вас лифт?
Он посмотрел на неё более внимательно, чем до этого, и произнёс, не дрогнув ни единым мускулом:
— У нас нет этого… Прошу прощения, — и поклонился.
Люсьена ошарашенно глянула на него и потащилась за парнишкой, соображая про себя:
- “Как это — лифта нет? Да тут этажей заявлено было, как минимум, семь! И все ходят пешком? Убить и закопать…”
Ладно, у неё, по крайней мере, только третий этаж, а как быть тем, кто на седьмом? Уже на втором ей буквально под ноги бросилась девочка лет восьми, с визгом убегавшая от кого-то. Обхватив девчонку двумя руками, загородив на всякий случай от преследователя, она посмотрела туда, откуда слышен был слоновий топот. Это оказался мальчишка, на вид, одних с ней лет. Он нёсся с воинственным видом, крича при этом, как отряд индейцев в прериях:
— Огогого, улюлю, не убежишь от меня! Всё равно поймаю и отомщу!
Увидев препятствие в виде незнакомой женщины, “индеец” остановился и с любопытством на неё уставился, задрав лицо.
- ”Симпатичная мордашка”, - отметила она про себя и спросила:
— И чего орём? Заняться больше нечем? Где родители ваши? Почему одних отпускают вот так носиться по отелю и людей сбивать с ног?
— Ну, вас же никто не сбил, — нагло ответил пацанчик и рассмеялся. Ена замерла. Опять мерещится чёртечё. Отодвинула от себя девочку и увидела, что это близнецы.
- “Хорошо, что не мальчики оба, а то путали бы их все”, - машинально подумала Клубничкина и поняла, что её провожатый уже ушёл куда-то вверх по лестнице. Отпихнув девчонку, она ринулась за ним:
— Эй, как там тебя, постой! Я же не знаю, куда идти!
Сзади захихикали дети.
— У… терпеть не могу детей, — бормотала она по дороге, — надеюсь, родители быстро найдутся и здесь не будет очень уж много этих разгильдяйчиков.
Вот и третий этаж… куда — налево, направо? Повертев головой (она уже бояться стала, что скоро та просто отвалится!), увидела парня слева и пошагала, уже не так прытко, как вначале, к нему. Парень ждал возле номера, почтительно склонив голову. Когда Ена подошла, протянул ключ и сказал:
— Вот ваша комната, мадам, вот ключ, не теряйте! А то из зарплаты вычтут за его новое изготовление.
Она взяла протянутый ключ и обалдела — он весил, как минимум, килограмм!
— Что, я ещё и платить за него должна? У вас что за средневековье такое? Во всех отелях давным-давно карточками отпирают двери, а тут, мало того, что ключом, так ещё и в тонну весом!
Парень фыркнул на её тираду, но тут же состроил обратно серьёзную физиономию и, снова обозначив поклон, просто кивнув головой, ушёл. Уже зайдя в комнату, услышала его реплику:
— Кажется, будет весело!
— Да? Весело вам? Ну, я покажу вам веселье, век помнить будете, как за мой счёт смеяться! — погрозила она кулаком в закрывшуюся дверь и… услышала утробный хохот. Кто-то хохотал почти, как во сне, но никого не было в комнате, кроме неё, и в помине. Взвизгнув, она выскочила из комнаты, захлопнув дверь и, конечно, забыла ключ за дверью. Зато вспомнила про какого-то господина со второго этажа, фамилию которого не запомнила и даже не пыталась.
Быстренько спустившись на один этаж, пошла искать кабинет господина "какеготам" и, о чудо! нашла сразу. Перед его дверью был просторный холл с креслицами и столиками по стеночке с тряпочными обоями. Тряпица была довольно плотная на ощупь (конечно, Ена потрогала), попыталась вспомнить, как в старину это называлось, но так и не вспомнила. Может, гобелен? Или это картины были гобеленовые? Ладно, спросить же можно. Но не у господина же. Наверное, это хозяин их отеля. А где тогда секретарь? Должен же быть кто-то перед дверью, регулирующий очередь посетителей. Из-за угла увидела выглядывающих близнецов и сурово сдвинула брови:
— Брысь к родителям! Что за несносные дети. Прям, ювеналка по вам плачет.
Тут дверь распахнулась и на пороге возник мужчина. Высокий, широкоплечий, в дорогущем костюме (уж на тряпки разные у Ены глаз был намётан, её шеф, незабвенный Горыныч, одевался только в самые известные и престижные бренды). Этого господина можно было даже назвать симпатичным, или нет, даже красавчиком, если бы не суровый взгляд. И, божечки! Он до ужаса напоминал взгляд того маньяка из сна в аэропорту! Енка судорожно схватилась за подлокотники кресла, боясь, что он прямо сейчас потащит её в кабинет и там… А, кстати, что он сделает с ней? Но мужчина, как и все предыдущие в этом странном отеле, склонил перед ней голову и пригласил войти:
 
— Прошу вас… Простите, мадам, если заставил ждать.
— Нет, что вы, — пролепетала она, похлопав ресничками. Фиг его знает, как с ним надо разговаривать. Вдруг он и правда, маньяк! — я только подошла.
Она, как можно грациозней, поднялась и прошла, всё же, в кабинет.
- “Если что, буду отбиваться каблуками”, - проходя мимо него, подумала Ена. Мужчина вдруг поперхнулся и закашлялся, ошалело на неё посмотрев.
— Присаживайтесь, — он показал ей на кресло, стоявшее перед довольно внушительным столом, отставленное на добрых полтора метра от него. Наверное, чтобы “жертву” было виднее…
Задрав нос и делая вид, что ей море по колено, Клубничкина уселась и, лихо положив ногу на ногу, посмотрела на него с вызовом.
— Можно узнать, зачем вы меня вызвали? Я что-то нарушила? Или мой номер занят, и вы решили поселить меня в другой? — нападение, вот что сбивает с толку нападающего…
Мужчина смотрел на неё со всё возрастающим изумлением, чуть склонив голову набок. Где она это уже видела… Нет, нет, нет! Это же не замаскированный Горыныч? Так можно точно до паранойи дойти…
— П-п-простите, напомните мне ваше имя…
Мужчина отодвинул своё кресло, встал, склонил голову, только уже вперёд, уткнувшись подбородком в грудь, отчего у неё начал дёргаться глаз, представился:
— Петрус Льёнанес-Силмэ, граф Вармийский. А вы, смею надеяться, новая гувернантка моих детей, мадам…
Тут она окончательно сбрендила и, вскочив, заверещала так, что у графа, кажется, заболели все зубы сразу, так он скривился:
— Какой граф, какие дети и их гувернёры? Я приехала сюда в ОТПУСК!!!! Я его заслужила, за пять лет работы на этого грёбаного Горыныча!
При упоминании Горыныча мужчина перестал кривиться и уставился на неё более внимательно, совсем, как Мюллер. Так и услышала, как он голосом Броневого говорит ледяным голосом:
- “А вас, Штюрльениц, я попрошу остаться”. Или Клубничкениц? Божечки, о чём она думает только! Её сейчас точно будут убивать и закапывать… А этот, как там его, Петручкевичус, что ли, хрен запомнишь, опёрся кулаками в стол и, несколько набычившись, глядя на неё уже из-под лобья, поинтересовался вкрадчиво:
— Вы, прошу прощения, кто и откуда прибыли?
— Я… кто я… Люсьена Кирилловна Клубничкина я. Приехала в Калининград, в отпуск, остановилась у вас, в отеле Holiday Inn Kaliningrad 4*. А, да, откуда прибыла… Из города Ворславль.*
Мужчина напротив не сводил с неё сурового взгляда. Всё ещё не меняя позы, так и упираясь кулаками в стол, он переспросил:
— Откуда, откуда???
— А что такое? — Люсьена задрала подбородок как можно выше, — чем вам наш город не нравится, очень даже ничего. Да, город небольшой, но не всем же жить в столице!
— И послал вас ко мне…
— Да никто меня не посылал! — отмахнулась девушка, — я и сама послать могу… Просто уволилась с работы и решила попутешествовать. Выбрала ваш Калининград с его древними крепостями и дворцами, а туроператор посоветовал ваш отель. И вот я здесь, а меня допрашивают, как у фашистов в плену. И вообще, странно как-то, что народу у вас я, кроме двух портье и двух несносных детей, — он слегка поморщился, — не видела больше ни одного. Ну, вот вы ещё, но вы же директор, я думаю, да? Без вас тут никак. И, если мы всё выяснили, я пойду, мне ещё с дороги обустроиться надо.
Она перекинула ногу обратно, за чем мужчина проследил очень внимательным взглядом и, изящно изогнувшись, поднялась было с кресла, но этот… этот мужлан, однозначно, напрочь лишённый чувства прекрасного, вдруг рявкнул так, что она плюхнулась снова на пригретое сиденье: