Месть со вкусом мяты (СИ)

— Ну, всё?
— Нет?
— А сейчас?
— А когда?
— Вот попугаи, — взвыла она, наконец, — у вас терпения совсем нет, что ли? Кузнечики- попрыгунчики…
Они заливисто смеялись и снова всё продолжалось по кругу. От шума ли, или от запахов с кухни по очереди заглядывали все, кто был на дежурстве в замке, в том числе и сам граф. Он пришёл на шум в кухне, когда процесс был в самом, практически, начале, и стоял, незамеченный никем, прислонившись, у круглого окна, что было на ступенях в кухню. Перемазанные и дети, и гувернантка, (они умудрились даже пошвыряться мукой друг в друга) смех детей, не ругань, споры и скандалы между ними — ” А я! А мне! А он! А она!”, а именно весёлый смех, уборка вместе разбитых яиц, его сильно впечатлили. Не обозначив себя никак, он потихоньку ушёл.
Когда всё было готово, Ена сама вытащила противни на стол остужаться, а они снова устроили пляски вокруг стола, в ожидании, когда получат по одному пробному сырничку.
— В хладнике должна быть сметана, — важно сказала Енка, — доставайте и будем пробовать.
Они сломя голову на перегонки кинулись к хладнику, что был в самом дальнем углу, и чуть не перевернули скамейку, которая оказалась на их пути. Но, остановившись, всё же, удержали её от падения, а потом, уже не так прытко, поскакали дальше.
— Теперь идём осторожно. Потому что, если вы уроните крынку и разобьёте её, вам точно не поздоровится, — предупредила она строго.
И они вняли, точно — покусает. Поэтому Мэй нёс, не дыша, а Элька, на всякий случай, обошла его по дуге, подошла к гувернантке и, так же затаив дыхание, следила за братом. Тот, сжав губёшки, шёл с самым суровым видом. Наконец, цель (стол), была достигнута и кувшин водружён на столешницу. Все трое выдохнули, и мальчишка был удостоен ласкового кивка, от чего расцвёл, как мак на заре. Колпачки у обоих давно съехали набекрень и выглядели они вполне по кухонному — перемазанные сами, перепачканные фартуки и следы ладошек на колпаках, которые они то поправляли, то просто вытирали о них руки периодически, засовывая под них выбивающиеся волосы.
Ена разрешила сесть за стол прямо в этом непрезентабельном виде и близнецы, перемигиваясь, начали есть, беря сырники прямо руками и обмакивая их в сметану. К муке и яйцам прибавилась и сметана на их довольных физиономиях. И тут пришёл главный повар.
— Это что за лазутчики на моей кухне??? — притворно-сурово вопросил он грозным голосом. Дети замерли с сырниками в руках, а он загоготал:
— Да я пошутил! Ешьте, ешьте! Как вам ваша стряпня? Съедобна?
Лониэлла сползла со скамьи, которая, всё же, высоковата была для них, и, как всегда, присев, пригласила старого Коллинза к столу:
— Прошу тебя, Коллинз, попробуй! Это очень вкусно! Мы очень старались!
Повар подошёл с самым серьёзным видом, натыкнул на вилку один кругляш, обмакнул в сметану (может, и хотел её игнорировать, но оба графёнка шептали под руку “инструкции”, что “надо бы со сметной, обязательно со сметаной!”), откусил, пожевал, закатив глаза, почмокал со знанием дела, и торжественно изрёк:
— Это божественно! Будем впредь делать, как думаете?
- Дааа! — было ему дружным воплем в ответ, а он показал им два больших пальца — “молодцы”, и тут же выгнал из кухни:
— Всё, все вон, ваша миссия закончена, нам надо готовить обед!
Про завтрак для взрослых он не стал распространяться, так как их “стряпню” отнесли к сладкому, а значит, к десерту.
================
*виераспойт — столик для гостей
 Глава 12 
 
— Так что у нас новое теперь блюдо в меню, — закончил рассказ об этом приключении граф Петрус. Слушая его, брат похохатывал, кивал и иногда бросал на того задумчивые взгляды.
— Сказали, что через неделю будут готовить новое блюдо. И так каждый урок по домоводству.
— Понятно.
— Это не всё, — хмыкнул Петрус. — На днях запланирован поход на природу.
- А как же… её же Хойвэлл не выпускает…
— Они в оранжереях это устроят. Правда, гувернантка наша недовольна тем, что неба не видно будет со звёздами.
 
— Со звёздами? Они, что ночью в свой поход пойдут?
— Да, с ночёвкой. Утром “выйдут”, и утром “вернутся”.
— Ну, Люси, вот выдумщица. А спать в чём будут?
— Не знаю, — развёл граф руками, — попросила ткань у экономки нашей, мадам Феротти, собирают какие-то сумки с большими ручками по вечерам, а перед сном она им рассказывает про какого-то Снусмумрика и его походы под звёздами.
— Ты откуда знаешь?
— Подслушиваю иногда. Очень уж увлекательно, — засмеялся Петрус и отвёл глаза, потянувшись снова к бокалу.
— Понятно…
Петрус сунул бокал в рот, чтобы не отвечать больше, чем надо, хотя понимал, что от вопросов не отвертеться. А что он мог ответить? Что он безнадёжно влюблён в гувернантку, девушку Виторуса? Признаться и себе-то было тяжело, а тут ещё брату сказать вслух. Нет! Никогда! Следом за глотком вина откусил половину яблока и жевал, жевал… Виторус смотрел на него из-под бровья, внимательно буравя глазами, и покусывал то одну сторону нижней губы, то другую, склонив набок голову. Увидев эту задумчивую позу брата, Петруса вдруг осенило:
- “Вот о чём она тогда просила! Чтоб я не наклонял так голову… Слишком похоже мы это делаем…” Стало горько и обидно. Всё же да, любит она его… Виторус внезапно прервал молчание:
— Рассказывай… Что-то было у вас? Всё же, красивая девушка, одна в чужом мире…
Петрус стиснул зубы и на челюстях заходили желваки. Потом, наконец, открыл рот:
— Я долго уверен был, что это ты её подослал, после последнего нашего разговора. Но потом убедился, что нет, нечаянно, непонятно как, но прошла по твоему “коридору”. Из этого сделал вывод, что она — твоя девушка. Поэтому — нет, у нас ничего не было, кроме договора о работе гувернантки для детей. И она неплохо справляется. Дети её обожают…
— А ты?..
— А что я? При чём тут я? — нахмурился Петрус. — Она твоя девушка, как я понял из всего, я не имею права смотреть на неё, как на… женщину.
Виторус вскочил и начал нервно прохаживаться по кабинету. Когда он так прошёлся по десятому кругу, резко затормозил перед братом:
— В том-то и дело, что нет. Дальше поцелуев, и то с моей стороны, дело так и не сдвинулось с мёртвой точки.
…Я влюбился в неё с первых дней, как она появилась у нас после института. Молодая, смешливая, с непослушными волосами и дерзким характером. Я не раз видел, как “летали” от неё парни, что пытались переступить какие-то границы дозволенного. Наконец, я вызвал её к себе в кабинет и предложил, типа, сделку — я объявляю её своей девушкой, чтобы все отстали. И она согласилась! Понимаешь?
— А что она взамен должна была тебе? Сделка — это всегда взаимо-выгодное предприятие…
— Я, как всегда, планировал флирт с ней, как и со всеми до неё. Но тут я получил достойный отпор. Сколько не зазывал к себе домой, доведённый до кондиции её губами, глазами, неповторимым ароматом духов, она ни в какую. А раз, всё же, попытался… И так получил, что мне мало не показалось! Я ведь глава предприятия, шеф, но ей всё равно… Она такой армагеддон мне устроила! Разгромила всю квартиру… Пришлось заново ремонт делать, — он хмыкнул кисло и прикрыл глаза. — И я втюхался в неё, как мальчишка. Ни о ком не мог думать. Преследовал везде. Но, поскольку ничего с ней так и не получилось, интрижки на стороне не отменял. И раз за разом получал отказ ещё и из-за этого. Она не понимала моих измен и не принимала это, как что-то естественное для живого мужчины.
— Так почему не женился на ней?
— Думаешь, не пробовал? И кольца даже ей дарил обручальные, но они все улетали куда попало, но только не на её пальчик. Последний раз она его зафигачила не помню уж и куда, у меня в кабинете, а следом разбила нашу вазу фамильную…
— Да ты что? Ту, что ты тогда увёз с собой, типа, на новоселье?
— Да. И, знаешь, чем?
— Чем же? — поднял брови Петрус.