Белая ведьма Азеила (СИ)

— А еще у тебя изменились глаза, — заявление Трилла прозвучало совершенно неожиданно.
— Что?
— Наверное, потому что в тебе течет колдовская кровь, — пожал плечами мальчик. — У обычных-то людей глаза не меняются.
— Что значит — изменились?
— Они были непроницаемо-черными прежде, — Трилл улыбнулся. — А теперь посветлели. Весьма символично, должен заметить.
— А знаешь, что я хочу заметить? — Кларий сдвинул брови. — Если ты сейчас же не уберешься отсюда, то сильно об этом пожалеешь.
Но вместо того, чтобы испугаться, Трилл негромко рассмеялся. И все-таки ушел, оставляя Клария наедине с его сумбурными мыслями, в которые внес только лишнюю сумятицу своим наблюдением.
Темный рыцарь не страдал самолюбованием. Он знал, что привлекателен, и не искал подтверждения этому в зеркалах. Поэтому и не заметил изменений в своей внешности. Да и не стал бы он выискивать таковые, потому что никогда не слышал о том, что глаза у людей могут менять цвет в зависимости от их сути. Кларий понимал, что изменился. Чудовища, каким он был, каким ему нравилось быть, больше нет, но разве поступки заставили почернеть его глаза? Кларий родился таким. И Трилл нагло лжет своим нелепым утверждением.
Вот только нет у него причин лгать, ведь это так легко проверить. И Кларий с трудом сдержал порыв броситься к зеркалу. Ведь там — Вейлана, а ее видеть сейчас почти невыносимо. На нее больно смотреть, такую счастливую в своих сбывшихся чаяниях. Замечает ли она недостатки своего рыцаря? Или предпочла закрыть на них глаза?
Как бы ни хотел Кларий перестать думать о ней, это выше его сил. Поэтому, увидев на берегу ручья неподвижно сидящую девушку, он глазам своим не поверил. Ведь не так давно он уже находил ее так — прежде чем узнал ее печальную тайну. Тогда она точно так же сидела и грустила в одиночестве. Но сейчас у нее не должно быть поводов для грусти.
— Вейлана, — позвал Кларий негромко.
Девушка обернулась:
— Вам тоже не спится, сэр Кларий?
— Мне казалось, ты уже готова отказаться от этого раздражающего "сэр", — хмыкнул он беззлобно.
— Вполне возможно, — она улыбнулась, но веселья ее улыбке определенно не хватало.
— Что-то случилось? — насторожился Кларий.
— Нет. Просто я… чувствую себя разочарованной. Мне стыдно роптать на судьбу, но сэр Гвидо… боюсь, я не сумею проникнуться к нему достаточными чувствами.
— Ты и не должна, — он присел рядом, почти касаясь плечом ее плеча. — Пусть проведет ритуал — и забудь о нем.
— Боюсь, в этом случае ритуал не сработает, — виновато отвернулась Вейлана.
— Да почему у вас, белых ведьм, все так сложно? — не удержавшись, воскликнул он в сердцах.
— Потому что мы обладаем слишком большой силой, — тихо ответила девушка. — И платим за это высокую цену.
Кларий помолчал немного, думая о том, как это несправедливо, что Вейлане не оставили выбора. Гвидо Сеавендер, являясь рыцарем по крови, не являлся им по духу. В нем не нашлось ни одной черты, что так восхищала белую ведьму в рыцарях, и девушка не могла этого не заметить. Хотя и пыталась.
Но Вейлана никогда не сумеет перешагнуть через себя и почувствовать симпатию к человеку, который этого недостоин. А значит, обречена на гибель.
— Ты говорила, если ведьма не желает обряда, она может впустить в себя дикую магию, — тихо напомнил он.
— И станет черной ведьмой, — возразила она. — Впустить в себя дикую магию означает перестать быть собой. Я ведь говорила об этом. Дикая магия противоестественна и преображает мир вокруг себя в нечто столь же противоестественное.
— Зато ты будешь жить.
— Только это буду уже не я.
— Так, значит, ты все-таки можешь впустить ее в себя?
Кларий вспомнил, как она утверждала, что это невозможно, поскольку требует моральной готовности. И ему самому сложно представить Вейлану, творящую злодеяния. Но у каждого человека есть свой предел отчаяния, ступив за который, он готов на все. Глядя на Вейлану, Кларий вполне мог поверить, что она достигла своего края.
— Впустить? — она покосилась на него, и в ее взгляде ему почудилась смешинка. — Каждый раз, сталкиваясь с дикой магией, я впускаю ее в себя. И борюсь с ней, хотя внешне это и не заметно. Если мне не хватит сил победить — я умру. Если победить не хватит духу — превращусь в чудовище. Я побеждала много раз, потому что сильна духом. Но сейчас…
 
— Тебе страшно? — предположил Кларий.
— Меня много лет учили самоконтролю. Для белой ведьмы это основа основ. Но в последнее время… меня слишком многое выбивает из колеи. И я уже далеко не так сильно в себе уверена, чтобы сражаться с дикой магией, не боясь проиграть. Даже если рядом будет рыцарь.
— Думаешь, Гвидо не сумеет тебе помочь?
— Вас бы это порадовало? — вопросом на вопрос ответила девушка.
Но злости в ее голосе он не услышал, только печаль. И это пристыдило Клария. Он поймал себя на мелочном желании причинить ей боль — не физическую, а моральную. Чтобы она страдала наравне с ним… как будто ей уже не было плохо. Разве мог он понять, каково это — всю жизнь прожить в отчаянии, обрести надежду и разочароваться?
И до чего подлая мысль — если она станет черной ведьмой, то он, темный рыцарь, получит шанс претендовать на нее.
Вот только черная ведьма уже не будет Вейланой. Невозможно представить ее, испачкавшую руки в крови невинных, сознательно идущую на уничтожение тех, кого она должна защищать. Его ведь и самого не будет привлекать подобное существо, которое и человеком уже быть перестанет.
— Меня порадует, если ты будешь в безопасности. Но я не уверен, что Гвидо может тебя защитить.
— Я не уверена тоже, — Вейлана слабо улыбнулась. — Но мне придется ему довериться.
Кларий чуть помедлил, прежде чем предложить:
— Однажды я сумел тебе помочь. Может, у меня получится снова?
Вейлана вздохнула:
— Это слишком опасно. В прошлый раз нам обоим повезло, магия, которую вы забрали у меня, уже не была дикой. И то вы сильно рисковали.
Кларий нахмурился, чувствуя странную неуверенность:
— А мой отец… отнимая магию белых ведьм, он что же, поглощал дикую магию?
Девушка удивленно на него взглянула и задумчиво заговорила:
— А знаете… мне это в голову не приходило. Я знала, что он ведет Азеил к гибели, но вот об этом… Ведь все логично. Он отнимал не магию ведьм, а дикую, не успевшую упорядочиться. Вот почему он решил покорить Азеил.
— Как это связано?
— Чтобы беспрепятственно строить черные башни. Разве вы не заметили? Там, в Дивинии, они уже выстроены в полной мере. Эти башни — провозвестники дикой магии, если построить их определенным образом… по всему Азеилу, они откроют беспрепятственный путь дикой магии в наш мир! Вот к чему стремится черный колдун!
Потрясенный, Кларий смотрел на нее. Он никогда не интересовался у отца, зачем ему абсолютная власть над Азеилом. Темный рыцарь воевал, потому что умел делать это лучше всего. И полагал, что однажды унаследует созданную отцом империю, и тогда никто не посмеет смотреть на него с превосходством. Но одно дело — отнимать жизнь у противников, и совсем другое — извратить весь мир, превратив его в нечто противоестественное. Кларий, каким бы бесчувственным и равнодушным не был, не желал миру подобной судьбы.
Если бы он знал, чему помогает, никогда не стал бы этого делать.
Или это он сейчас так считает? Ведь совсем недавно Кларию действительно было все равно.
Он вздрогнул от внезапно пришедшей в голову мысли:
— А поглощенная колдуном дикая магия может влиять на окружающих?
Вейлана с удивлением взглянула на него — и поняла. В ее светлых глазах мелькнуло странное, незнакомое ему чувство, когда девушка неуверенно улыбнулась:
— Вполне возможно. Вы ведь так долго находились рядом с ним, дикая магия не могла не повлиять на вас. А сейчас, находясь далеко от вашего отца, вы избавлены от этого влияния. Должно быть, поэтому вы становитесь другим… таким, каким были бы изначально.