Катастрофа в подарок (СИ)
— Я не состою в клубе членоубийц и яйцеотсекаторов. Не хочется после секса зашивать раны.
Разговор прервала телефонная трель. Игнат, приложив мобильный к уху, быстро направился к двери, однако остановился возле выхода, попросив спорщиков:
— Мне нужно выйти: ждут на стоянке. Не поубивайте друг друга, ладно?
Тренер ушёл, но тут же вернулся:
— Если кому-то интересно, то «предмет» вашего спора направилась к выходу.
— Пойду отолью. — Не проронивший ни слова до этого Михаил отправился в туалет, мечтая хоть на минутку остаться в уединении и поразмышлять о случившемся.
Глава 16
— Какая красивая шатенка, зачем ей мучить себя тренировками?
— Вон те говорящие сиськи? — ответила Илона, бросив взгляд в сторону, куда смотрела Наталья. — Я уже года три на её красоту любуюсь. — Усмехнулась она. — Это София — секретарша моего отца. Работает под ним и в праздники, и в выходные. Бедняжка трудится, не покладая ног, до мозолей. И самым выносливым женщинам нужно время от времени что-то накачивать и укреплять, а эта ходит в тренажёрку, чтобы подпитать мозг новыми впечатлениями. Видишь ли, немецкое порно с его «ох, ох, я-я» перед сексом уже не в тренде. Сейчас у любовниц богатых папиков в моде живое воображение.
Она окинула взглядом мощную фигуру тренера.
— Похоже, в последнее время Софи на постельные подвиги вдохновляют крепкие ягодицы Игната. Нужно при случае намекнуть на это господину Иванову.
— А мама знает? — поинтересовалась Сидорова, проживающая подобное в собственной семье.
— Зачем Алевтине что-либо знать о любовницах мужа? В амплуа «виновной в проделках сына» не входит роль мученицы. Иначе она потребует держать над головой нимб и читать по утрам на неё молитвы.
— Её удовлетворит роль жертвы?
Илона согласно кивнула.
— Застав впервые любимого папочку со спущенными штанами, пыхтящим над секретаршей в его кабинете, я испытала шок. Мне было тогда всего лишь тринадцать. Розовые очки, навеянные романами о вечной любви, рыцарях и прочей муре, слетели с глаз мечтательной девочки мгновенно и навсегда. Я проплакала сутки, но на вопросы мамы — в чём дело? — не отвечала, внемля просьбам, читавшимся в голубых, как обиталище ангелов, глазах Карла. Через неделю папочка подарил мне лошадь.
Иванова с любовью погладила хромированный чёрный бок байка:
— Вот этот железный монстр очередная цена молчания о Софи.
— Так странно, но я, наверное, тоже бы не сказала, пожалев маму. — Биологичка вспомнила счастливое лицо Надежды, снующей утром с кастрюльками по кухне. — Хотя моя прекрасно знает и всё равно каждый раз принимает отца назад после ухода к молоденькой шлюшке.
Илона округлила глаза. И это свою семью она считала странной?
— Всё настолько запущенно?
Наташа тяжело вздохнула:
— Не представляешь, как сильно. — Она подняла взгляд в небо, бескрайние просторы которого символизировали свободу. — Я мечтаю вырваться из этого крольчатника!
— И как зовут твоих кроликов?
— Пусик, Надежда, а самый главный из них — Гамлет — мой отец, вольный художник.
— Почему вольный?
— Ему рисуется только на свободе. К нам он возвращается на откорм. Поживёт месяца три-четыре, нагонит жирок и поскачет дальше.
— Но он хоть содержит вас? Помогает в финансовом плане?
Иванова пыталась выяснить, в чём крылась причина странного вида учительницы. Чем была для неё одежда: выражением состояния души, вызовом окружающему миру или элементарной нехваткой финансов? О полном отсутствии вкуса у привлекательной биологички говорить не приходилось.
— Что ты! — Наталья рассмеялась. — Для того чтобы писать, как говорит Гамлет, нужны вдохновение и большие затраты. Требуются деньги на краски, кисти, холст, выдержанное вино, хороший табак для создания настроения, поездку на море для свежих впечатлений и прочее.
— Но потом он продаёт картины и получает деньги? — Продолжала допытываться Илона.
Я имею в виду, подпитавшись новыми эмоциями.
— Да, но вдохновение не продаётся: оно должно прийти само. Порой на это уходит много времени. И краски должны хорошенько высохнуть
— Как долго?
— Годы, десятки лет, а лучше столетия. — Сидорова улыбнулась, задавая вопрос: — Не знаешь способа прожить пару сотен лет? Возможно, тогда мы станем сказочно богаты!
Теперь пришла очередь Илоны смеяться.
— Всё понятно. Значит, денег от него вы с мамой не видите?
— Нет! — Наталья пожала плечами, совершенно искренне не понимая, почему Гамлет обязан её содержать. — Я взрослая девочка, мама — тем более. За что он нам должен платить?
— Ох уж эти тунеядцы от искусства. И на что вы живёте?
— На мою зарплату.
Иванова попыталась представить, на что бы ей хватило оклада учительницы. На одно платье или пару обуви? И то с трудом. Она удивилась:
— Но это же мизер!
— Я подрабатываю репетиторством: готовлю учеников к ЕГЭ. — Не желала сдаваться биологичка. — Нам хватает, вернее, Наде с Пусей. То, что удаётся сэкономить, откладываю на мечту.
Байкерша округлила и без того огромные глаза: новая зазноба брата не переставала её удивлять.
— Какую? Впервые слышу про покупку фантазии. Это же что-то эфемерное, неосязаемое.
Наташа снисходительно улыбнулась, испытав лёгкое чувство удовлетворённости; в некоторых вопросах она могла дать новой подруге фору.
— Это у вас, деток богатых родителей, воздушные замки парят в облаках, а наши, железобетонные, твёрдо стоят на грешной земле.
— И где же обитают твои? Что ты хочешь купить?
— Собственную квартиру!
Илона с усмешкой присвистнула. Вот где собака зарыта! Никакого протеста помешанному на потреблении поколению или состояния души старпёрши. Всё намного проще. Значит, «монашка» не совсем потеряна для современного мира. Зря она переживала, что учительница, начитавшись романов прошлого века, решила стать заумной, занудной старой девой.
— Поэтому у тебя нет машины и хорошей одежды?
Биологичка с удивлением огляделась и остановила взгляд на новой подруге.
— Я нормально одета, как все. Не многие женщины носят кожу и ездят на мотоциклах.
— Да, как все, — кивнула зеленоглазка, — но пару лет назад. Знаешь, какая между нами разница?
— Кроме того, что ты похожа на прекрасного эльфа, умеешь боксировать, ходишь мягко, как кошка, реально смотришь на жизнь, шантажируешь отца любовницами и называешь брата козломудом?
Илона, усмехнувшись, ответила:
— Ты отстаёшь от жизни, а я на секунды опережаю!
Наташа вздохнула, развернув вверх ладони, полностью соглашаясь с новой подругой, но не считая при этом себя ущербной. Каждый живёт своей жизнью. В конце концов, провожают то по уму.
— Такой, как ты, мне не стать никогда.
— Какой? Первоклассной сукой и по совместительству сексуальной стервой? Я тружусь над имиджем с пятнадцати лет. Мы сделаем тебя лучшей!
— Не получится. — Усмехнулась учительница.
— Почему?
— Я лишь теоретик. — Честно призналась она. — Чтобы стать сексуальной, нужно хоть что-то понимать в сексе.
Байкерша остановилась и, обернувшись к Сидоровой, всмотрелась в её лицо. Лев Карлович как всегда был прав. Он видел насквозь душу женщины. Ещё научился бы использовать данный дар с пользой, а не собирал вокруг себя никчёмных пустышек…
— Так ты девственница? — Иванова сделала вид, что не знает об этом. — Тем лучше! В тебе нет цинизма всезнающей женщины. Ты чиста — на этом мы можем отлично сыграть.
— К сожалению, уже нет. Я была такой до сегодняшней ночи. — Наталья опустила взгляд, ожидая осуждения сестры дефлоратора, но та промолчала. — Я записалась на приём к гинекологу на среду.
— Зачем? Поверь мне, Лев ничем не болен.
Учительница вздохнула, ожидая реакции на следующее заявление:
— Думаю, я беременна!
Илона улыбалась, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Если бы это мог слышать брат. Наивность Наташи вовсе не раздражала, а делала какой-то трогательной и беззащитной. Хотелось прижать к груди этого взрослого ребёнка, получившего образование по предмету, объясняющему, как происходит зачатие, и совершенно не обладавшего личным опытом. Многие старшеклассницы могли научить свою преподавательницу такому, отчего её не только в пот бросит, но и заставит не один день ходить пунцовой.