Запомни, ты моя (СИ)

— И это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни.
— Угрожаешь мне?!
— А ты не смей угрожать мне! — рвется гнев наружу. Еле сдерживаюсь. Столько бранных слов я выношу с трудом. Но если отпустить себя с этой идиоткой, можно и покалечить ее. Она потом выставит себя жертвой, а этого допустить нельзя.
— Ты помешался на ней! Ты болен!
— Это уже не важно, — собравшись, заговорил спокойно, но в глубине души был согласен с Надей. Помешательство — это не что иное, как мои чувства к Алене. Только вот нравится оно мне. — Важно, что ты должна подписать завтра документы на развод. Без шума, без претензий. Отступные в виде этой квартиры тебя должны устроить. Заявлений мы делать не будем, пока стороны не придут к согласию.
— Ты такой наивный?! Серьезно? — смеется Надя не своим хохотом. — Веришь, что отец отпустит тебя? Забыл про кредит на свой экологический отель? Если ты меня кинешь, проценты взлетят в небеса, и ты придешь умолять меня взять тебя назад!
Еще мгновение назад я злился, но теперь испытываю настоящую неподдельную жалость и даже крохи вины. В современном мире самое важно владеть информацией. Как же жалко выглядят попытки манипуляций без необходимых данных.
— Что ты молчишь?! Если планируешь начать извиняться, то лучше прямо сейчас.
— Надя, прости, — привлекаю ее внимание. — Деньги твоему отцу со всеми процентами я вернул еще неделю назад. Отель работает, я даже нашел инвесторов.
— Что? — задохнулась Надя, теряя козыри и самообладание. Ее губы уже дрожат, по щекам текут слезы, кожа покрывается пятнами.
Я не собирался ее успокаивать, как делал это много лет подряд, пока она играла на нервах окружающих. Пусть и дальше играет, но без меня. Сегодня я хотел остаться здесь, но придется поехать к Камилю.
— Оставлю тебя, — говорю и делаю шаг в сторону двери, но тут Надя буквально приклеивается к моей спине, собирая ткань пиджака в кулаки. Обходит со стороны и пытается поцеловать, куда дотянется.
— Просто уйдешь? Просто бросишь меня в таком состоянии…
— Позвони Диане, — стараюсь держать ее на расстоянии. Верю, что она не будет дурить и что-то делать с собой.
‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— Мне не нужна эта дура! Мне нужен ты! Никита, пожалуйста, останься со мной, — ревет она на разрыв. — Хоть на эту ночь. Поговорим. Вспомним столько замечательных лет. Мы так долго были вместе. Помнишь, помнишь… Хотя бы, хотя бы тот случай на горных лыжах! Вы вышли на трассу раньше времени, и ты обогнал чемпиона мира. Помнишь?
Я помнил, конечно. Было весело. Только вот Надя тогда просидела всю неделю в номере.
— Это когда ты собиралась час, и мы не успели сфотографироваться со сборной России??? Помню. У меня вообще память отличная.
Мягко отлепляю ее руку, наблюдая, как ее захлестывают рыдания, и она опускается на пол. И потом задавливая в себе обыкновенную человеческую жалость, выхожу за дверь. Она тут же сотрясается от удара и крика:
— Ненавижу! Я тебя ненавижу! И Алену твою тоже ненавижу! Сука! Хоть бы ты сдохла.
* * *
— Вот и все, — заканчиваю свой краткий пересказ, тянусь к очередному стакану с виски, но Камиль отбирает.
— Тебе хватит. Вдруг ночью приставать начнешь.
Откидываюсь на спинку дивана, прикрывая уставшие глаза. Мне не до шуток, я просто хочу спать.
— Шесть лет отношений. Кому они были нужны? Ни любви, ни секса, какие-то планы… Зачем? А ведь она мне даже нравилась, пока не начала устраивать скандалы из-за соревнований и надуманных женщин.
— Такие отношения, как у вас, не требуют любви. Они требуют умения скрывать свои тайны и на людях демонстрировать улыбку до ушей. У вас были общие планы. Она прокололась, конечно, с этим влажным Рустамом. Не ты сам, так он бы все равно ее потом сдал. Я слышал, он тоже не упустит своего. Косяк.
— Мне жаль ее, — разлепляю веки, чувствуя во всем теле тяжесть. Хмурюсь, когда замечаю новый телик в квартире Камиля, но не спрашиваю. Сил нет.
— От Алены своей жалостью заразился? Она и змею, ее укусившую, жалеть будет.
 
Только Камиль произнес заветное имя, я вспоминаю, что так и не отправил последнее сообщение. В панике достаю телефон, боясь, что не обнаружу ни одного пропущенного. Но выдыхаю с улыбкой и демонстрирую Камилю двадцать звонков.
— Волновалась… — говорю, вяло шевеля языком, и тут же перезваниваю.
— Идиот! — тут же кричит Алена в трубку. — Ты же за рулем был! А если бы ты разбился! Сложно трубку было поднять?!
— Алена… — глупо улыбаясь, шепчу я. Ее голос мурашки по коже разносит.
— Ты пил? То есть ты просто забыл мне позвонить?! Специально отключил телефон?
— Алена, — перебиваю. — Я от Нади ушел. Скоро у меня на руках будет свидетельство о разводе, а в руках будешь ты.
Алена молчит и вдруг начинает плакать, а мне почему-то приятно слышать ее всхлипывания.
— Ты рада?
— Она тебя шесть лет любила. Неужели ты так просто выкинешь ее? Ты просто отказался от нее, потому что хочешь заниматься сексом со мной? А если я потом тебе надоем? Ты так же выкинешь и меня? — спрашивает она и трубку бросает. А я ошеломленно в телефон смотрю.
— Охренеть, — поднимаю круглые глаза на угорающего Камиля.
— После таких выкидонов я еще больше убеждаюсь, что самое лучшее — это секс на раз. На берегу обговорили позы и защиту, а на утро расстались.
— Поеду к ней, все выскажу… — пытаюсь подняться, но Камиль, толкает меня обратно.
— Нет. Пока ты не разведешься, лучше держаться на расстоянии. Ей точно не нужны толпы папарацци под окнами.
— И что делать?
— Самое разумное — прекратить уничтожать мой двадцатилетний виски и лечь спать.
  
Глава 28. Алена 
 
Болело так, словно каждую кость пытаются вырвать, но душа пела. Я отомстила. Кулак с силой врезался в женскую плоть там, где еще недавно было лицо лживой суки казавшейся такой милой и честной. Ради нее я пошла на самое отвратительное, что может сделать женщина. Ради нее я предала светлый образ Никиты, что поддерживал меня на протяжение стольких лет. Ради нее мне пришлось терпеть скользкие, холодные руки Роберто. Но она пришла и, смеясь, сказала, что таких дурочек, как я, дрессирует на раз. Еще никогда я ненавидела сильнее. Еще никогда я не била человека с таким удовольствием.
Меня истерично хохочущую оттащили только, когда тело перестало дергаться и затихло.
Я смотрела на свой первый труп и думала, как много раз мне предстоит убить, прежде чем желание быть лучше других шлюх, погубит меня. Я все продолжала смеяться пока меня не развернули и не встряхнули сильные, темные руки.
— Лина! Лина! Прекрати, пока тебя не услышали! Тебе нужно бежать! — частил Омар на смеси арабского и голландского. Когда-то в Арабских Эмиратах я спасла этого огромного евнуха от смерти, и вот он возвращает долг.
— Тебе нужно бежать. Сейчас! Марсело потребует деньги с тебя, он не потерпит от шлюхи порчи своей репутации…
Истерика пропала так же резко, как несколько минут назад набросилась агрессия. Я обняла его так крепко, как только могла.
— Спасибо, Омар! — прошептала я и обернулась посмотреть на то, что осталось от моей «любимой» подружки. Тошнота накрыла, и я ощутила вину. Не перед ней, а перед вселенной. Меньше чем проституткой мне хотелось быть убийцей.
— Теперь мы квиты, сойка. Лети, — поднял меня на руки евнух и помог взобраться в вентиляционную шахту.
Именно такие люди возвращали мне веру в людей, когда наступала настоящая задница. А прозвище было очень подходящим. Ведь сойка действительно к удаче.
Стряхнув с себя пелену прошлого, я несколько раз моргаю, чтобы прийти в себя. Я здесь. Я в безопасности. Стираю набежавшие слезы и сохраняю файл на ноутбуке. После чего отправляю его Вике. Лучше сразу, чем потом переживать, что удалила под влиянием эмоций.
Буквально через пять минут, за которые я так и не двинулась с места, прокручивая в голове весь описанный в файле месяц, меня отвлекает звонок.