Черный пепел на снегу (СИ)

— Ты излечила его? — Глаза Зольды стали влажными, она, ища поддержки вцепилась в локоть своего старшего сына. По другую руку от него стояла супруга с младенцем на руках.
— Что вы. — Астрид тепло улыбнулась. — До излечения еще очень далеко. Но я смогла снять проклятие. Удивляюсь, почему этого не сделала Агне…
Последняя фраза прозвучала двусмысленно, и тараном врезалась в сознание Къелла. В данный момент норд с большим удовольствием сомкнул бы пальцы на тонкой изящной шее, но нельзя. Если его бросят в темницу или убьют — некому будет защитить интересы его девочек.
— Это Йон. — Он вспомнил имя мальчишки. — И еще вчера мальчик был мертв, я проверял это лично.
— Ты же не вёльва, Къелл. — Астрид послала в его сторону благосклонную улыбку. — Ты мог наблюдать только верхушку проклятия, даже у меня ушла вся ночь, чтобы распутать его.
— Все таки ты считаешь это проклятием? — Конунг задумчиво хмурил брови. Ему откровенно не нравилось то, что происходит под его крышей — всюду какие-то слухи, сплетни, шепотки, а вчера за ужином вся семья переругалась из-за какой-то мелочи. Теперь вот Астрид с Къеллом что-то не поделили, хотя именно от них конунг сотрудничества, оба заинтересованы поскорее решить этот вопрос.
— Ты хочешь сказать, — он сделал усилие над собой, дабы вернуться к делам насущным, и сам содрогнулся от того, что произнес: — Что в селении люди жгли своих живых детей? Это не ётуны?
— Боюсь, что так, пой повелитель. — Астрид слегка поклонилась. — В их оправдание скажу, что эти люди были введены в заблуждение очень могущественной магией. И это не совсем проклятие, скорее порча. А порчи наводят только ведьмы.
— Агне не могла сделать этого. — Къелл старался быть как можно спокойнее, но голос его дрожал от гнева. Демоны подземные! Он воин, а не политик!
— Я боюсь, мы не можем знать этого наверняка. — В голосе вёльвы было столько печали и сочувствия, что сердце дрогнуло даже у конунга. Да, вёльва, да могущественная, но все же женщина, слабая и беззащитная, особенно когда вопросы касаются детей и чужих переживаний. Здесь женщины все одинаковы.
Астрид тем временем продолжила:
— Я не так близко знакома с Агне, встречались, когда она еще была ученицей, но могу сказать, что сил на такую массовую порчу у нее бы точно не хватило. С девочкой, к сожалению, не встречалась, но наслышана о том, что боги ее не обделили. А еще о том, что порча случилась в ту ночь, когда две ведьмы встретились. Кто из них виновен в произошедшем — я сейчас сказать не могу. Мне бы допросить их, обеих.
— Пока это невозможно. — Конунг восхитился быстро взявшей себя в руги женщиной. — Что ты скажешь нам о Къелле? Он под влиянием?
— Даже если так, то оно настолько слабо, что я его не чувствую…
Астрид не успела договорить, Йон, который отчаянно хватался за ее руку, пошатнулся, и закатывая глаза, осел на пол. Вельва подхватила на руки бесчувственное тело мальчика, нежно прижимая его к груди.
— Мой повелитель, он еще слаб для такого долгого собрания, да и у меня позади бессонная ночь, и впереди такая же — за больным ребенком нужен глаз да глаз. Ты позволишь нам откланяться?
  
глава 5.2
 
На рассвете Агне и Богданка ушли в лес. Далеко заходить не стали, все, что было им нужно — имелось на опушке.
Они сдирали кору с деревьев там, где ее не успели объесть зайцы, откапывали в свежевыпавшем снегу жухлую травы и мох.
Агне хотела наковырять еще корений многолетников. Сейчас, когда растение только заснуло, оно сконцентрировало в себе полезные свойства. Конечно, собирать их лучше всего в середине осени, когда они только готовятся зимовать, но и сейчас вышло бы неплохо.
Однако, сделать это голыми пальцами из замерзшей земли оказалось очень непросто, и ведьма отказалась от своей идеи.
Когда они возвращались в свою комнатку, солнце уже было высоко. Оно казалось мутным желтым пятом, едва просматривающимся за высокими полупрозрачными облаками, освещая землю рассеянным холодным светом.
 
Однако, в их коморке царил вечный полумрак из-за закрытых на зиму ставней.
Часть принесенного мха Агне сразу запхала в наиболее крупные щели, откуда дули самые сильные сквозняки, пока Богданка, резала ножом на мелкие лоскутки свою запасную нижнюю рубаху.
Чуть позже ведьма под подозрительным взглядом Теклы выудила из очага несколько хорошо погоревших угольков, и ни слова не говоря, направилась к себе.
Наверху, при свете лучины, Агне рисовала и заговаривала на кусках коры охранные символы от домашних вредителей, а Богданка аккуратно, чтобы не стереть руну, клала из в маленькие мешочки из лоскутов, и для объема набивала их травой и мхом.
Девочка аккуратно завязывала их тонкими лентами, нарезанными со все той же рубахи, и делала длинную петлю, дабы обереги можно было подвешивать над потолком.
В процессе ни о чем не разговаривали — у обоих ведьм животы сводило от голода, а попросить еды у хозяйки дома они боялись — еще не заплатили ничего, но уже живут и едят, а ну как она погонит их?
Всего вышло около дюжины мешочков, и стоило последнему узелку завязаться, как Богданка ускакала с ними и подробными инструкциями, как и куда их вешать на главную площадь.
Агне не была уверена, что их идея сработает, но они ничего не терли в противном случае. Кроме рубахи и крыши над головой.
Она хотела было взять половину товара и пойти вместе с Богданкой, но та отказалась — во взгляде Агне было столько наивности и блаженной простоты, что она так и напрашивалась, чтобы ее облапошить.
— Я все равно справлюсь быстрее чем ты. — Говорила девочка. — Потом, если у нас получится, я тебя научу, но сейчас нам некогда учиться, уж скоро закат.
И кубарем скатившись по ступенькам, в припрыжку ускакала.
После ухода ученицы Агне начала маяться.
Дабы отвлечься от чувства голода и дурных мыслей, она решила еще раз прогуляться до опушки, поискать дубы. Сейчас люди уже начали болеть обычными простудами, нужно иметь при себе средство способное сбить жар.
Богданка вернулась ненамного раньше Агне. Немного удивившись отсутствию наставницы, она направилась к хозяйке дома. Сделанные амулеты действительно разошлись очень быстро — мыши и крысы были настоящим бичом запасов, что не съедали — то портили., Вырученных денег хватило на то, чтобы полностью рассчитаться с Тэклой, но совершенно не хватало на то, чтобы купить даже один билет до Ладоги.
Душу грело только то, что амулеты вызвали настоящий ажиотаж, и уже на завтра у девочки было несколько заказов.
Осчастливленная хозяйка дома не только пообещала продолжить их кормить, но и расщедрилась на старое пуховое одеяло, которое уже давно просило, чтобы его подлатали.
Агне вернулась затемно, Богданка уже начала переживать всерьез и хотела отправиться на поиски.
Ведьма бережно разложила дубовую кору на полу рядом с трубой, к которой они жались во сне.
Кора дуба — давно известное каждой матери средство от жара, в лесах ее было в избытке, собирать не трудно, в особом приготовлении она не нуждалась — достаточно было заварить ее кипятком и дать немного настояться. Но кора дуба, собранная и высушенная ведьмой, всегда приобретала исключительные свойства.
А вечером они лежали на выделенном им одеяле, постеленном вместо матраса, осовело и сыто щурясь на свет лучины. Обе ведьмы пребывали в благодушном расположении духа, чувствуя приятную, пьянящую тяжесть в животах и тепло, расходящееся по всему телу.
— Агне. — Наконец заговорила Богданка, тяжело дыша. — Скажи мне, это я виновата в том, что случилось в селении?
 
Ведьма, едва провалившаяся в блаженную полудрему, от удивления вздрогнула.
— Откуда у тебя такие мысли? — Тихо спросила она.
— Ну нечисть же в ту ночь пришла за мной. Если бы не я, дети бы не заболели…
— Это был Самайн. В эту ночь йотуны особенно сильны. Они пришли бы независимо от тебя. — Ведьма кривила душой, на ее памяти ни разу мелкие йотуны, которые устраивают разгул, не интересовались людьми, не наделенными силой. И девочка почувствовала фальшь в ее голосе.