Эгоист (СИ)

Сейчас у него не осталось больше сил спорить с матерью. Уильям отвернулся и устало опустил голову на подушку, ощущая тяжелую усталость.
— Хорошо, я подумаю об этом, а теперь… я хотел бы поспать.
Доротея какое-то время молча смотрела на него, подошла и укрыла его одеялом.
— Я пришлю к тебе Томпсона сегодня же вечером.
Уильям закрыл глаза.
— Хорошо…
Письма могли подождать, камердинер мог подождать, и отчеты могли подождать. Ему хотелось не только поспать…
Он услышал скрип половиц, затем звук закрывающейся двери и мог бы вздохнуть с облегчением и уснуть. И хоть он встал перед самым рассветом, едва стало светать, и провел долго времени за изучением отчетов, сейчас его волновало одно дело, но никак не связанное с этими отчетами.
С закрытыми глазами, спрятавшись от дневного яркого света, было легче соображать. Уильям расслабился, улегшись на здоровый бок, и стал восстанавливать хронологию событий той ночи.
Итак, что произошло?
Он должен был уйти с бала с маркизой Хартли, с этой очаровательной кокеткой, которая… Которая стала источником всех его бед. Уильям сразу это понял, когда только впервые увидел ее. Он дал слово, что позаботиться о ней, но к несчастью упустил ее. И не просто упустил. Его остановили.
Уильям поморщился, вспомнив вспыхнувшую боль в плече, когда пуля врезалась в него. Перед глазами потемнело так, что он потерял сознание и рухнул на землю. А вот потом… Какие-то обрывки. Сон? Мираж?
Как там оказалась Шарлотта, дочь виконта Уитлсфорда? Девушка, с которой дружила его сестра Лидия. По правде сказать в эту передрягу он попал благодаря Лидии и ее муженьку, но… Они не могли послать ему еще и Шарлотту.
В доме леди Кистон шел бал, все приглашенные должны были находиться там. Тогда… как Шарлотта могла оказаться рядом с ним? И она… Уильям точно помнил, как видел ее мокрые от слез глаза. Она подумала, что его убили? Печально известного развратника Англии. Разве миру не стало бы легче без него? Зачем ей плакать по этому незначительному поводу? По человеку, которого она не знала, вернее, почти не знала?..
Нет, она не оставила его там одного, как просил Уильям. Он точно помнил, как она подняла его. Или была не одна? Как такая хрупкая девушка смогла поднять его, когда он сам едва мог пошевелиться?
Черт, кажется он просто бредит! Только… не мог понять, почему в свои мысли впустил именно эту девушку. У него было столько женщин. Если он мечтал о ком-то, мог подумать хоть бы о своей последней пассии, с которой… черт, он ведь кажется подарил Розмари изумрудный браслет и отправил ее домой… и почти уже не помнил, как она выглядела, потому что это было почти… Когда? Кажется, еще в марте, когда он вернулся в Лондон и велел слугам открыть Холбрук-хаус для приезда родных.
Тогда зачем в самые мучительные минуты своей жизни он вообще решил думать о женщинах?
Черт, кажется, это был всего лишь сон, потому что Шарлотта не могла оказаться рядом с ним в тот момент. И тем более поднимать его одна. Да и куда бы она повела его?
Господи, как болит голова!
* * *
Наутро пятого дня, едва открыв глаза, Уильям был вынужден лицезреть три пары глаз, два карих и одни голубые, которые с беспокойством взирали на него.
— Силы небесные, только вас мне сейчас не хватало! — в ужасе прошептал он, пытаясь присесть.
К нему тут же бросилась Лидия и подложила ему под спину подушку. Тереза подошла к нему с другой, левой стороны, чтобы помочь ему присесть, и только Эстер осталась стоять у подножья кровати, встревожено наблюдая за ним.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Эстер таким тоненьким голосом, будто он уже умирал.
— Тебе что-нибудь принести? — спросила Тереза, выпрямившись.
— Может, воды или хочешь чаю? — закончила Лидия, присев возле него.
Уильям почувствовал, как у него на лбу выступает испарина.
— Мне ничего не нужно, — недовольно пробурчал он, обведя всех трёх девушек грозным взглядом. — Вы что тут делаете? Кто вас впустил?
Лидия лучезарно улыбнулась, сверкнув своими голубыми глазами, которые унаследовала от отца, и поправила светло-золотистые локоны.
 
— Мистер Томпсон, кто же еще? В твоем доме почти нет слуг. Как ты так живешь?
Уильям заскрежетал зубами.
— Предатель! Я впустил в свой дом данайца! (намекает на выражение из поэмы Вергилия «Энеида» — «Боюсь Данаев я и дары приносящих», из Троянского цикла, сказанного перед тем, как внести в Трою коня, оставленного ими в качестве подарка греками — прим. автора).
— Никакой он не данаец, брат, — улыбнулась Эстер, окинув веселым взглядом его спальню. — Насколько помнится, мама жаловалась, что тут негде пройти, но посмотри, как здесь теперь чисто! Твой камердинер отлично справляется со своей работой.
Хитрюга! Уильям испытал желание свернуть шею самой острой на язык сестре.
— Может, всё же принести тебе чай? — осторожно заметила Тереза, робко коснувшись его плеча.
Уильям с трудом поборол потребность зарычать.
— Господи! Я не больной какой-то! Хватит приставать ко мне! Вы можете вернуться домой! Со мной ничего не случилось.
Не спуская с него подозрительного взгляда, Лидия тихо велела:
— Девочки, сходите на кухню, где бы она ни была, и принести вашему старшему брату самый вкусный чай и что-нибудь поесть.
Обрадованные тем, что им выпала возможность помочь брату, Тереза и Эстер с радостью выпорхнули из спальни, обсуждая, кто чем будет заниматься.
— А теперь рассказывай, что с тобой случилось, — послышался тихий, но серьезный голос Лидии, которая уже не скрывала тревогу, отражавшуюся в ее голубых глазах. — Это все из-за леди Хартли?
Уильям нахмурился, заглянув ей в глаза.
— Ты знаешь?
Лидия вздохнула.
— Роберт ничего не скрывает от меня.
Уильям напрягся.
— Кстати, ты должна быть в деревне, разве нет?
— Мы с ним вернулись в город пару дней назад.
Это почему-то взбесило его.
— Тогда твой Роберт мог бы сам заняться этой его чертовой леди Хартли, а меня оставить в покое!
Лидия внезапно побледнела.
— Неужели всё так серьезно?
Сытый по горло, Уильям присел, откинул одеяло в сторону и встал. Он мог себе это позволить, потому что спал в теплом, накинутом поверх домашней одежды халате, который так и не снял со вчерашнего дня. Халат, от которого уже начинало неприятно попахивать, и раз этот Томпсон такой хороший исполнитель, ему будет, чем заняться сегодня, кровожадно подумал Уильям, медленно подходя к окну.
Плотные обеды и ужины, и крепкий сон вернули ему силы настолько, что он уже вчера вечером мог встать с кровати. Что принесло ему несказанное облегчение.
— Я думал, что всё будет проще, но…
Лидия встала и посмотрела на широкую спину брата.
— Где она сейчас?
Уильям медленно обернулся к ней, ненавидя яркие лучи солнца, которые били ему в глаза.
— Я не знаю.
Он хотел пожать плечом, но боль не позволила ему это сделать.
— Что это значит?
Он поморщился.
— Какой-то тип явился прямо на улице и увез ее с собой.
Лидия подозрительно скосила взгляд ему на плечо.
— Это он с тобой сделал? Это ведь не вывих, как говорила мама?
Уильям опустил голову. Он не мог лгать Лидии, не только потому, что не хотел. Он должен был сказать ей, насколько серьезной была ситуация, даже если не намеревался пугать ее.
— Он стрелял в меня.
Тишину комнаты нарушил ошеломленный стон.
— Что?
Уильям взглянул на сестру и увидел, как она резко побледнела.
— Не переживай, всё… всё обошлось.
Только лишь чудом. Чудо, которое он никак не мог объяснить. Нет, неуклюжий неточный выстрел мог объяснить, но не то, что было потом…
 
— О Господи, — простонала Лидия, прижав руку к губам, и направилась к нему. — Как… как ты?..
Уильям поднял здоровую руку и опустил ей на плечо.
— Всё хорошо, не переживай.
— Но я… — лепетала она, отстранив от лица руку. — Я не знала, что всё так серьезно. Почему Роберт ничего не говорил мне?