Касание Воды (СИ)

— Никого. Никого в целом мире нет, кому я была бы нужна сейчас, — печально проговорила она и не сразу заметила, что произнесла это вслух. — Ну и пусть, что вслух! Кто меня слышит? Жеребец? Он и так знает, что у меня на уме. Правда, Жеребец? — она всхлипнула и погладила осла по жесткой гриве. — Куда мы придем, ты знаешь? Я тоже нет.
И они поплелись дальше.
Несколько дней осел шел за девочкой или нес ее на себе. Они останавливались крайне редко на водопой или если Ноэми замечала знакомые кусты, с которых еще с дядей научилась собирать ягоды, и теперь обедала ими. Она не слезала с Жеребца даже для ночлега, потому что чаще всего плакала до той поры, пока не засыпала, крепко вцепившись в его черную гриву.
Берег, что весь кишел зарослями, преграждавшими им путь, давно остался позади. Осел брел в никуда, самостоятельно выбирая путь, и теперь они выходили из очередной густой чащи под открытое голубое небо.
— Там большая дорога, Жеребец. Дядюшка говорил, что это какой-то тракт. И больше всего там опасностей подстерегает. Ни за что не веди меня туда. Слышишь?
Ослик поплелся дальше. Через несколько дней они настигли горы, которая неожиданно выросла прямо из-за высоких деревьев и преградила путникам дальнейший путь.
— Вот и догадайся теперь, с какой стороны ее обойти, — разочарованно произнесла Ноэми, закинув голову назад и пытаясь разглядеть высоту утеса. — Туда мы точненько не заберемся. Дождемся утра здесь, чтобы получше рассмотреть гору.
Ноэми накрутила поводья осла вокруг удобно торчащего из скалы камня, скинула с него дорожный мешок и, обхватив его обеими руками, закрыла глаза и уснула.
Ночь была спокойная — темная, потому что луна осталось где-то с другой стороны горы, и тихая, потому что сам густой лес кончился незадолго до опушки и весь оркестр лесных звуков не докучал Ноэми.
Когда солнце дотянулось до спящей Ноэми, она проснулась, протерла глаза и осмотрелась. Сейчас растения вокруг бучи покрыты утренней росой и переливались различными цветами — пурпурными, фиолетовыми, ярко-желтыми, зелеными, красными и другими. Осел стоял на своем месте и лениво пережевывал тщательно отобранный пучок травы.
Стоя на коленях, Ноэми схватила большой лопух и, наклонившись до самой земли, выпила росу. Затем нашла глазами еще один большой листок и выпила все до последней капли. Все это время ей слышался странный звук, которого она не приметила ночью, хотя спала очень чутко и просыпалась несчитанное количество раз, вслушиваясь в тишину и сопение осла.
Наконец охота за водой ее утомила, и она с любопытством огляделась. Странный звук доносился с той стороны горы, где почти не было зарослей, зато лежали крупные валуны, видимо, когда-то отколовшиеся от скалы. Ноэми сжала маленькие кулачки, шепотом пообещала Жеребцу напоить его при первой возможности и, ступая на цыпочках, пошла в сторону исполинских камней.
Здесь звук становился громче за счет оголенной каменной стены, и теперь девочка смогла разобрать, что это был храп. Дядя Йарок часто будил подобным шумом ее посреди ночи, и поэтому Ноэми хорошо знала этот звук и слегка раздражалась, когда слышала его. Храп так гулко разносился по долине, что она невольно начала представлять большого зверя, обладающего огромной мордой и такими же устрашающими зубами в его пасти. Но вся эта бурная фантазия не останавливала ее, а, наоборот, только будоражила любопытство еще сильнее, и ей непременно захотелось взглянуть на грозное существо хотя бы одним глазком.
Осторожно подойдя к самому большому валуну и заглянув за него, она с удивлением обнаружила там… муравейник. Озадачившись отсутствием огромного зверя из ее воображения, она огляделась и приметила еще один камень, на этот раз меньший по размерам, но все еще способный уместить за собой большое храпящее чудовище.
Не увидев и там никого, Ноэми надула губы, словно обижаясь на невидимое существо, и в задумчивости сложила руки на груди. Храп на какое-то время прекратился, а потом разнесся с новой силой, на несколько вдохов сделавшись быстрее.
 
— Должно быть, это невидимый зверь, Жеребец, — сказала она, воротившись к ослу и закидывая на него мешок. — Ну и пусть остается тут один-одинешенек. Мне-то что!
Ноэми нахмурила брови и помедлила, как будто сомневаясь, хочет ли она уехать немедленно или все же желает остаться. Затем она решительно бросила мешок на землю, так и не сумев с первой попытки взгромоздить его на ишака, и твердой походкой направилась к уже знакомому валуну, на этот раз с намерением нащупать невидимого зверя.
С каждым шагом напористости в ней становилось все меньше, а когда она подошла к камню, решительность и вовсе улетучилась. Однако девочка не сдалась и, сильно зажмурив глаза, вытянув руки перед собой, словно играла в жмурки, принялась с опаской ощупывать пространство за камнем.
Внезапно она дотронулась до чего-то холодного и твердого, а ее опущенные веки сжались еще крепче. Поводя руками по неизвестной массе достаточно долго, чтобы набраться смелости, она наконец приоткрыла один из глаз. Ее удивлению не было предела, когда, открыв оба васильковых глаза, она обнаружила, что все это время трогала самый обычный камень, который по ее личным ощущениям должен был лежать куда дальше.
Вновь рассердившись на неизвестно кого, Ноэми пошла проделывать тот же трюк с другим камнем — все это время навязчивый храп так и гудел в ушах, словно дразня девочку, отчего ей по-детски становилось еще обиднее и она еще решительнее ощупывала пространство за вторым валуном. Не обнаружив и там ничего, кроме пустоты, Ноэми даже с какой-то наивной злостью принялась рыскать за каждым камнем, которые были разбросаны по долине, смекнув, что невидимый зверь может и не прятаться вовсе, а использовать камень вместо подушки, как она использовала свой мешок.
Совсем позабыв об осторожности, Ноэми твердым шагом обходила долину, уверенно прикладывая ладони к пространству перед собой. Чтобы окончательно утоптать все диковинные растения на поляне, ей понадобилось бы больше времени, однако уже сейчас свежесть разноцветного покрывала была потеряна.
Со временем Ноэми и вовсе позабыла, за какими камнями ощупывала все, а за какими еще нет, и по этой причине к нескольким валунам возвращалась неоднократно, а когда понимала это, грозно щурилась и бубнила какое-нибудь ругательство себе под нос, которым при любом удобном случае раньше пользовался дядюшка Йарок.
Потеряв всякие надежды на разоблачение источника навязчивого звука, она отошла совсем далеко от осла, все еще поглядывая по сторонам и принимаясь размахивать руками, едва вспомнив, что непременно ладошками должна нащупать зверя. И вот, заглянув за один пригорок, разросшийся ярко-красными растениями, она что-то увидела.
Это «что-то» было небольшого размера. Оно обросло шерстью и лежало на спине, погрузившись в крепкий сон и издавая теперь почему-то кажущийся милым звук. Тут тот самый храп был вовсе не таким могучим, как ей казалось до того, пока она не увидела существо.
Ноэми с интересом приблизилась к морде животного, пытаясь понять, не мерещится ли ей приплюснутый черный нос. Но не успела она сделать и двух слабых выдохов, как существо открыло свои большие круглые глаза и вскочило на задние лапы.
— Эгей! — вскричал писклявым голосом зверь. — Стой на месте, человеческий ребенок!
Ноэми удивленно хлопнула глазами, даже не пытаясь что-то ответить, а затем медленно и вдумчиво произнесла:
— Ты говорящий? — Ее глаза широко раскрылись от собственного умозаключения.
— Ты тоже! — обиженно заметило существо и запрыгнуло в гущу растений, попытавшись спрятаться, но до сих пор выставляя любопытные черные зенки и уши из-за них.
— Не бойся. Я Ноэми. А как тебя зовут? — Девочка стояла неподвижно, чтобы не спугнуть нового знакомого.
Существо деловито откашлялось, видно было, как оно набиралось смелости, и, глубоко вдохнув, молвило:
— Я Харольд.
— Харольд, — повторила девочка, чтобы запомнить имя. — Очень приятно. А я наследница всего Холденфелла.