Касание Воды (СИ)
***
Уже двадцать дней странник находился в Башне Стихий.
После того как ворота на свободу захлопнулись, какая-то неведомая сила, подталкивая медведя в спину, привела его прямиком на один из верхних этажей. Он оказался в просторной комнате с широкой мягкой кроватью и раскрытыми нараспашку ставнями. Вокруг были полки с сотнями книг, письменный стол, за перегородкой в углу комнаты стояла большая круглая бадья, которая каждое утро наполнялась теплой водой, а еда оказывалась на пороге ровно три раза в день. Именно эта организованность в предоставлении завтрака, обеда и ужина еще помогала Сарвиллу считать дни.
Странник не оставлял надежду выяснить, каким образом без появления слуг в комнате оказываются фрукты или исчезает мусор, но до сих пор ему это никак не удавалось. Вернее, всякий раз, когда он хотел что-то выяснить и уже решался притворяться спящим столько, сколько потребуется, желание делать хоть что-либо внезапно пропадало и он на самом деле засыпал.
За все время, проведенное в башне, никто не разговаривал с медведем. В первые дни заточения он пытался докричаться до единственных людей, которых видел на вершине по прибытию, но лес снаружи проглатывал каждое слово, оставляя крики без ответа. Через несколько дней он бросил попытки привлечь внимание, а чтобы не сойти с ума от одиночества, начал вести дневник, в котором описывал свои мысли. Когда писать становилось не о чем, медведь затевал беседу с собой, наводя себя на какие-нибудь умозаключения, и вновь брался за перо.
Некоторые дни странник всецело посвящал чтению. Норлинг Фрейх, Дарин Магхор, Редил Весинес и другие авторы далеко не научной литературы помогали ему развлечься и убить время. «История инквизиции», «Пророчество некроманта», «Извержение Вуалия» — все основанные на реальных событиях истории к концу книги превращались в бред и вызывали у медведя чувство отвращения. Были книги, описывающие те или иные родословные знатных господ всего севера Неймерии, но чаще всего они состояли из перечисления имен и их статусов по отношению к отцу, деду, двоюродному брату, троюродному дяде и так далее и так далее.
Изо дня в день Сарвилл пытался разгадать смысл своего появления в Башне Стихий и беззаботного существования в замурованных стенах с видом через открытое окно на небо и кроны высоких деревьев. Он понимал, что, как только разгадает эту загадку, начнется беспокойное время — жить в незнании будущего куда приятнее, нежели в осознании грядущих страданий — цитата из «Пророчества некроманта» врезалась в память и служила на благо читателя. Еда и вода были в избытке, поэтому жаловаться, кроме одиночества, страннику было не на что.
— Все, кого я любил, мертвы. Ноэми бежала, и теперь она точно не пропадет, — проговаривал вслух странник, когда пытался убедить себя в правильности равнодушия. — Если на всем свете у меня не осталось ничего, то пытаться выйти на берег из спокойного теплого ласкающего моря — безумие. Бездна! Очередная фразочка, помещенная в мою голову одной из этих проклятых книг, написанных напыщенными романистами, старающимися приукрасить реальность, чтобы всем остальным жилось веселее!
Странник вспылил. Широким взмахом своих рук он сшиб все книги с полок — те полетели ниц, ударяясь о пол и загибая ветхие страницы злосчастных романов. Он тяжело задышал, уставившись на десяток разбитых о пол реальных историй, родословных и выдуманных сюжетов, пытаясь удержать что-то внутри, что вырывалось наружу. Затем закричал, разнося свирепый вопль над верхушками деревьев. Вслед за криком, обвиненная в одиночестве своего гостя, полетела посуда. Закатываясь под кровать, стол, в углы и другие укромные места, она пыталась спрятаться от взбесившегося узника. Стены принимали удары кулаков и разукрашивались в кровавые пятна, а на руках, ногах и теле странника появлялись все новые и новые синяки, ушибы, царапины, кровоподтеки. Медведь бушевал — он разбивал, пинал, опрокидывал, разливал, кидал все, что попадалось под руку и до чего дотягивался размах пинка, пока, наконец, задохнувшись от ярости и бессилия, не упал на кровать.
***
Тьма. Оказавшись в кромешной темноте один на один с самим с собой, лучший выход — оставаться на месте и не делать резких движений. Где я? Ничего не чувствую. Абсолютно. Может быть, это она? Бездна? Вот как выглядит та самая, ненавистная всеми в Неймерии Бурлящая бездна! Что она скрывает за вуалью непроглядной черной пустоты?
Если двинуться с места, быть может, провалишься еще глубже? И что потом? Долгий полет в никуда? Бесконечное падение до тех пор, пока не умрешь от жажды или голода, а после твое бездыханное тело будет вечно скитаться между мирами, ища последнее пристанище, но обреченное навсегда остаться Нигде. Успеешь ли ты сохранить под контролем свой разум во время этого падения или в конце концов собственные мысли и представления о том, что ждет тебя там, внизу, когда ты наконец долетишь, остановят возбужденное сердце прежде, чем ты столкнешься с реальностью?
Что, если я шагну вперед и не начну падать? Что, если за этим шагом кроется мгновенная смерть? Что, если тысячи ножей, взявшихся из ниоткуда, воткнутся в мое тело — справа, слева или спереди. Успею ли я почувствовать, как умираю, или все произойдет мгновенно и весь мой страх не более, чем отсрочка неизбежного, и правильнее всего сделать это движение, а не рассуждать о том, чего может не произойти? Но как же… Как же возможность зацепиться за жизнь? Выбрать сторону, в которую хочешь идти и заиметь шанс на выживание. Но что, если, пока я размышляю о том, как остаться в живых, смерть подкрадывается сзади? Сотни ножей, закрепленных на движущемся механизме, беззвучно катятся сзади в надежде проткнуть мое тело и принять его как жертву темноте?
А что, если не двигаться — и есть единственно верное решение? Но как долго я смогу простоять? Час, день, месяц, год? Существует ли здесь вообще понятие времени? И если его не существует, то как мое тело сможет стать голодным и умереть от голода или жажды? И что? Мне придется стоять и ждать вечно Вне Времени? Не это ли самое суровое наказание из всех, что вообще может существовать? Не облегчить ли мне участь, все-таки сделав шаг, и будь что будет? Конечно, нет. Ведь тогда меня может не убить, а просто смертельно ранить. И Вне Времени я буду обречен на вечные страдания. Я же не смогу умереть, а мое тело не сможет стать здоровым. Ведь для любого из этих исходов и нужно время.
Вот почему все так ненавидят Бурлящую бездну! Обволакивающее ничто, бурлящее собственными мыслями и сводящее с ума. Ничто, не имеющее выхода, а лишь бесконечность бытия, обрекающего на такое же пустое, как эта бездна, существование.
Увидеть бы хоть какой-то свет. Не важно. Пусть даже самый дальний из всех, которые могут существовать, но дающий надежду и шанс на выживание. Но пока мои открытые глаза — это все, что разъедает эту тьму. По иронии судьбы и они параллельны друг другу. И им не суждено стать маяками.
Что это? Огонь? Не верю! Этого не может быть! У меня видение. Точно. Я уже начал сходить с ума, и мой разум сам плетет смертельную ловушку для моей жизни. Это еще что? Оно движется? Мне не показалось? Чего оно хочет от меня? Эй! Чего тебе нужно? Остановись! Не подходи! Нет! Нет!
— Успокойся, Хранитель, — прозвучал голос, послышавшийся одновременно со всех сторон.
Огонь рассеивал тьму вокруг себя, а когда оказался совсем близко, странник увидел позади факела человека. Кто-то в красной мантии с длинными седыми волосами смотрел на медведя двумя янтарными зрачками из мрака капюшона.
— Ты? — странник удивленно отпрянул, но не сдвинулся с места. — Я вспомнил тебя. Тот сон, что я видел в Лисохвосте. Ты был там! А сейчас ты здесь. Ты был среди тех магов, что встречали меня у башни!
— Жрецов. Я один из жрецов Башни Стихий. Жрец Огня.
— Хоть гном с горы. Созрели наконец! Ну, давай, подходи! Прежде чем ты достанешь меня, я успею изрядно наколотить тебе морду.
Старик рассмеялся. Он сел перед странником в позу лотоса, а факел воткнул перед собой в черное Ничто.