Касание Воды (СИ)

Хранитель Легионов вытер пот с лица, набрал в руку земли со склона и в задумчивости принялся растирать ее в ладони и выпускать песчинками на ступень перед собой.
— Нас заметили, когда мы были уже совсем близко, и вожак кинулся на меня с такой яростью, какой я прежде не встречал в этом народе. Был славный бой. Противник не уступал мне, а я ему. В один момент мне все же удалось выбить его из равновесия и порезать сухожилие. Иркараец пал на колено. Я занес меч, чтобы убить врага, но вдруг кто-то схватил меня за руку. Знаешь, не так, как хватают в бою. Иначе. Словно не хотят причинить вреда, а просто хотят остановить.
Горизонт перед глазами всего отряда покрывался пушистыми белоснежными облаками, среди которых просвечивались леса, долины и заснеженные вершины Горы Ревности.
— Это была девушка. Молодая и с ребенком у груди. Ее лицо было в слезах. Она глядела на меня большими черными молящими глазами и пыталась о чем-то поведать на своем языке. Сказать честно, моя рука дрогнула. Однако я не успел ничего сообразить к тому моменту, как из ее груди показался окровавленный наконечник стрелы. Она упала замертво, накрыв своим телом ребенка. Я потянулся, чтобы стащить труп и освободить дитя…
Недалеко слышалось журчание речки, которая текла совсем рядом параллельно лестнице. Несколько паладинов пошли в чащу, чтобы отыскать ее и набрать в полупустые сосуды еще живительной воды, предварительно получив безмолвное позволение командующего одним лишь кивком его головы.
— Тогда-то я и лишился руки. Иркарайец с яростным воплем поднялся, опираясь на еще здоровую ногу, и срубил мою руку, по-видимому, защищая собственного ребенка. Конечно, уже в следующий миг подоспели солдаты и лишили его жизни. Ничего не соображая от потери крови, я все-таки перевернул мертвую женщину, но было поздно. Ребенок задохнулся.
Санли Орегх посмотрел на плечо Хранителя Легионов и не заметил за собой, как взгляд задержался надолго, словно теперь он лично проживал все события, приведшие старейшину к этой невосполнимой утрате.
— Когда мне оказали всю необходимую помощь, я не слушал наставлений и предостережений насчет собственного здоровья и поднялся, чтобы исследовать лагерь. О, Великая Касандра! Мертвые женщины и дети были повсюду. Та горстка иркарайцев-воинов, которых я приметил до начала сражения, — была всей охраной того лагеря. Я так и не узнал, что это была за традиция или ритуал, из-за которого матери с новорожденными сыновьями и дочерями отбиваются от племени, но это путешествие увело их на тот свет…
— Я никогда не был трусом, — спустя некоторое время продолжил Хранитель Легионов. — Всегда принимал бой, даже если он обещал быть заведомо проигранным. Всегда защищал сторону, которая была слабее, если ее интересы совпадали с моими. Но я всегда боялся навредить невинным. Меня воротило от одной мысли о том, что я могу лишить жизни ребенка или беззащитную женщину.
Что-то громыхнуло. Паладины принялись оборачиваться в надежде отыскать хотя бы одну грозовую тучу, чтобы удостовериться в начале приближающейся грозы, но небо было чистое и не предвещало непогоды.
Хранитель Легионов и глазом не повел, немедленно заключив, что этот звук не проделки природы, а самый обычный результат экспериментов в Башне Стихий. Вздохнув и удостоверившись в том, что и остальные паладины заключили тот же вывод, командующий продолжил:
— Когда я возвращался в Дастгард, то боялся суда Богов и суда Его Величества короля Рогара Вековечного за смерть женщин и детей, которые погибли по моей вине. И знаешь, что произошло, сынок? Король присвоил мне титул Хранителя Легионов и наградил за службу Дордонии и беспрекословное выполнение королевских приказов. Он посчитал результат моей миссии наивысшей преданностью короне. Мне противно от одной мысли об этом, и, рассказывая эту историю, глубоко внутри я жажду, чтобы меня однажды покарали и я искупил свои грехи еще на земле, а не на небесах. Но знаешь, что мне пришлось понять из всей этой истории? Я бы никогда не получил такой желанный мною наивысший титул, если бы хотя бы раз не пошел против собственных убеждений. Пусть и не нарочно.
 
Хранитель Легионов поднялся на ноги и вырвал свой топор из ствола дерева. Щепки посыпались следом за лезвием.
— В путь! — прокричал он, а все рыцари принялись повторять это слово, словно стая ворон, привлекая внимание и тех, что уже выбирались из чащи.
Конвой двинулся дальше.
***
— Приветствую вас, хранитель… — Человек больших нечеловеческих размеров в черной мантии и с капюшоном, скрывающим в своей тени лицо говорящего, поклонился.
— Приветствую, магистр Диамонд. — Хранитель Легионов воткнул топор в землю и ударил себя в грудь.
Магистр Стихий стоял на пороге ворот, засунув руки в рукава своего одеяния. Позади него неподвижно, словно статуи, возвышались еще четыре фигуры старцев, лица которых, подобно лицу магистра, были скрыты капюшонами. Отличали их друг от друга лишь мантии разных цветов — серого, красного, зеленого и синего.
За спинами магов возвышалась Башня Стихий, своей вершиной пропадая в облаках.
— Мы ждали появления столь редкого образца в своей коллекции, — магистр Диамонд заговорил уже совершенно другим голосом, в отличие от того, что прозвучал сперва. — Гонец довольно давно доставил вести о вашем скором появлении.
Паладины стояли позади Хранителя Легионов, держа руки на своих мечах. Воины с непередаваемым презрением смотрели на магов, словно псы, которым приказано ждать, но которые готовы при первой команде броситься и разорвать неприятеля.
— На дворе самый разгар сезона Затухания, магистр. Непогода следовала за нами по пятам, и это помешало доставить пленника вовремя. — Хранитель Легионов учтиво поклонился и коротким движением подозвал Сарвилла ближе.
Два зрачка, наполненных всеми цветами, которые только видели чьи-либо глаза, загорелись в темноте капюшона Магистра Стихий. Кроны деревьев начали шелестеть под невиданно сильным порывом ветра, листья сорвались с веток и, кружась в бесконтрольном энергичном танце, били по лицам гостей вершины Девичьей Горы, оставляя после себя неприятный зуд.
— К сожалению, правила запрещают мне приглашать кого-либо, кроме магов, внутрь нашего дома, хранитель, — прошипел магистр голосом, отличающимся от всех предыдущих своих же голосов. — Позвольте мне разглядеть гостя.
По приказу Хранителя Легионов два рыцаря подхватили странника под руки и подвели его к магу на расстояние вытянутой руки, заставив пленника упасть на колени.
— Снимите это, — потребовал властелин башни одним из прежних голосов, показывая на кандалы.
Когда один из паладинов расстегнул наручи и вернулся на прежнее место, Магистр Стихий прикоснулся ко лбу медведя. Яркое свечение из глаз всех магов ослепило рыцарей. Странник зажмурился, а когда открыл глаза, успел рассмотреть лишь два огонька, пылающих в темноте капюшона того мага, что был в красной мантии.
— Какая сила! Несмотря на то, что ты сломлен, странник, в тебе все равно кипит великая энергия… — Магистр сделал попытку еще раз прикоснуться к Сарвиллу, но тот раздраженно отпрянул.
— Хорошо. Живой. Спесивый. То, что надо для нашего главного эксперимента, — четвертым хриплым голосом отметил магистр Диамонд. — А теперь, если вы не против, мы заберем пленника и вернемся к делам.
Невидимая сила подтолкнула странника сзади и заставила зайти в ворота.
— Мы можем заночевать здесь? — Хранитель Легионов кинул вслед уходящему магистру.
— Не стоит. — Старец в мантии обернулся лишь слегка. — Луна осветит вам обратный путь. Внизу спокойней, право.
Пространство загремело вновь, подобно тому, как гремело совсем недавно, когда рыцари поднимались на вершину. Четверо магов зашли в ворота вслед за своим властелином, и широкие двери с нарисованными четырьмя стихиями на них закрылись за спинами обитателей башни, преграждая путь всякому, кто захочет попасть в обитель магии.