Сердце степи (СИ)
56. Кам.Бумажные лепестки
Бутрым пил. Снова. Сидящие позади мальчишки в цветных халатах или служанки с ковра время от времени вставали по взмаху чьей-нибудь руки и подносили быуз кому-нибудь из сидящих на подушках. Двадцать один человек в дорогих одеждах, большинство из них, не считая хрыча - старики, пара мужчин в возрасте Руана, и шестеро молодых.
В середине зала танцевали какие-то девушки. Память срисовывала лица мужчин на возвышении. Двое чаще остальных «угощали» Бутрыма. Надо запомнить их отдельно. Время от времени кто-то вставал и, кланяясь, переговаривался с лениво ворочающимся Ул-хасом, но расстояние и музыка мешали расслышать слова.
Напротив, на отдельном ковре, сидел, по-видимому, посланник Фадо. Руан описывал его именно таким. Вычищенный, вылизанный, с тщательно уложенными волосами, он сидел, явно брезгуя есть руками, поэтому его угощение стояло нетронутым. Ну и глупец. Это могут принять, - и, скорее всего, уже приняли, - за невежливость. Хасэ с подушек посматривали на него и сидящего рядом с ним слугу, закидывая в себя куски каких-то жирных яств унизанными перстнями руками.
Эх, жаль, никак не подобраться поближе. Послушать бы, о чём ведутся речи на таких пирах. Большинство сидящих уже откровенно пьяные, конечно.
Один хасэг вдруг начал заваливаться на бок и грузно упал в подушки. Камайя внимательно смотрела на то, как соседи со смехом возвращают его на место и подливают быуза. Ох, высокие небеса! Ему бы желудок прочистить и выпить трав…
- Госпожа, улсум зовёт тебя, - сказала крохотная служаночка, наклоняясь к Камайе. - Ступай.
Камайя грациозно встала, ощущая на спине и ногах всё тот же прожигающий взгляд Бутрыма, и вышла, заворачиваясь в плащ.
- Красиво танцуешь, - неожиданно улыбаясь, сказала Туруд, и Камайя удивлённо улыбнулась ей в ответ. - Словно дождь в степи.
Её сухое, некрупное загорелое лицо было и правда радостным. Камайя с интересом глядела на управляющую гаремом. Улыбка той была неожиданной, как цветок, вдруг распустившийся на старом удилище, забытом в пыльном углу.
- Спасибо, улсум. - Камайя словно погладила этот цветок, совершенно искренне и очень осторожно. - Я рада, что тебе понравилось.
- Не только мне. Господа оценили. Радуйся! Ты идёшь в покои.
Камайю передёрнуло. Она стиснула зубы. Робкие лепестки сыпались на землю - они были бумажными, и бумага пахла затхлостью и паутиной.
- Улсум, скажи, пожалуйста, а там прибирались? - спросила она, прекрасно осознавая дерзость этого вопроса.
- Конечно. - Туруд повернулась к ней, жёсткая, бесстрастная, и цепким взглядом оглядела её. - Почему ты спрашиваешь? После каждого визита наложницы там прибирают.
Вот чёрт. Лучше бы прибирали перед визитом. Камайя шла, лихорадочно придумывая, как избавиться от приставаний великого, и как уговорить его помыться, если это не сработает. Скорее всего, он опять уснёт. Если не уснёт, она споёт ему колыбельную. А есть ещё один вариант…
- Туруд, а можно попросить в покои кувшинчик быуза? - спросила она с улыбкой. - Говорят, из женских рук всё вкуснее, даже горький быуз.
Улсум посмотрела на неё, подняв бровь, потом всё же кивнула одной из девушек.
- Проходи, - сказала она, открывая дверь перед Камайей. - Сейчас принесут.
Камайя шагнула в покои и удивлённо огляделась. Это была другая комната, не та, куда её привели в первый раз. Тут было чисто и пахло каким-то травяным настоем и полынью.
- А что с предыдущей комнатой? - спросила она у служанки, которая принесла быуз.
Та недоуменно взглянула на неё и вышла, пожимая плечами. Только бы не клопы… Полынью прогоняют клопов. Если в той комнате завелись клопы, то они, скорее всего, уже есть и тут. Зверские твари.
Камайя зажгла светильник и прошлась по комнате. И правда, чисто. Ну и хорошо. И постель свежая. И спелые плоды керме на блюде. Вот это да! Из Телара ведь везли… Оценит ли этот жирный боров, упившийся хмельного, их нежность?
Искушение было слишком сильным. Камайя схватила самый оранжевый керме и с замиранием сердца откусила, вдыхая сладкий медовый аромат. Она ела их в Теларе несколько лет назад, и незабываемый запах сочных плодов был одним из самых сильных впечатлений от того путешествия с Руаном и Кадамом.
Она закрыла глаза, вспоминая торговые ряды Нанкэ, что тянулись на многие ранды от самого порта, и густые леса с полными ряски озёрами. Огромных, просто невероятных комаров, которые, казалось, выгрызали углубления в коже, чтобы напиться крови, хохочущих симио, которые скакали по веткам над их лодкой, и рощи керме, за четверть ранда распространяющие этот аромат.
Курильница в углу стояла холодной. Камайя зажгла её от уголька. Старый хрыч задерживается. Снова придёт пьяный в зюзю и вонючий. Пусть тут пока всё пропахнет травами.
Лежащие на блюде керме манили гладкими оранжевыми боками. Она хихикнула и выплюнула косточки в огонь, одну за другой, как делала в детстве с любыми семечками фруктов. Руан ругал её тогда, увидев. Ну, если он не видел - значит, этого не было. Камайя схватила ещё один керме и плюхнулась на постель. Она посадит дерево керме у своего дома на юге. Интересно, будут плоды дозревать?
- Ты что творишь?! - воскликнула испуганная служанка, заглядывая в комнату. - На кровати ешь?! Как ты…
Она обернулась и скрылась за дверью. Камайя вскочила, сдерживая смех, и спрятала откушенный керме за спиной. Чёрт, руки липкие будут. Да тут что ни твори, хуже не будет. Всё равно Ул-хас через пару недель превратит тут всё в такой же хлев.
57. Кам.Медовые керме
Дверь открылась, и она замерла в недоумении. Мужчина, который шагнул в покои, высокий, весь в чёрном, с чёрной короткой бородкой, был, на первый взгляд, ей незнаком, но в следующее мгновение она узнала одного из двоих, «угощавших» Ул-хаса.
Она пару мгновений смотрела на него, потом стремительно опустила взгляд. Что за чёрт?
- Господину лучше покинуть покои, - сказала она узорчатому ковру. - Если Ул-хас застанет господина в покоях, наложницу высекут и выгонят.
- Что Ул-хасу делать в моих покоях? - спокойно спросил мужчина, обходя её кругом. - Ты ела мои керме?
- Прости, господин.
- Аслэг.
Камайя вздрогнула, чуть не выронив сочный плод. Гамте. Её привели к Аслэгу. Почему? И что теперь делать? Подпоить его, может?
Он шагнул ближе, заложив руки за спину, и наклонил голову, разглядывая её лицо. Кровь бросилась в голову. От него пахло мускусом и пряными травами. Камайя застыла в необъяснимом ужасе, чувствуя, как пот почему-то выступает над верхней губой.
- Что наложница делает в покоях господина Аслэга? - спросила она, сглотнув.
- Ул-хас передарил тебя. Мне. - Он поднял руку и отделил прядь её волос, пропустил её между пальцами и поднёс к лицу. - Ты пахнешь ягодами. И моими керме. Тебе не стыдно?
- Стыдно, господин.
- Аслэг. Как тебя зовут?
- Камайя, господин Аслэг. Налить тебе выпить?
- Я не пью быуз.
Вот те на. Камайя стояла, размышляя, но он был слишком близко, и этот запах сбивал с толку. Почему он так пахнет? Мускус дурманил и разгонял мысли. Думай, думай…
- Господин Аслэг, ты, наверное, устал после пира. Хочешь прилечь? Я спою тебе.
Аслэг недоуменно хмыкнул, потом поднял её подбородок пальцами.
- Ты лисица. Хитрая лисица. Ты не сбежишь от меня, как сбежала от отца. Подними глаза. Что ты задумала?
Камайя подняла глаза. Аслэг был на полторы ладони выше неё. Он стоял, внимательно разглядывая её лицо тёмными, почти чёрными глазами.
- Отдай мой керме, - сказал он, отступая на шаг.
Камайя протянула ему надкушенный плод. Он взял его пальцами за листья и откусил, продолжая рассматривать её.
- Я могу спеть господину Аслэгу… Или станцевать, - сказала Камайя, чувствуя, как под его взглядом кожа будто начинает гореть. - Рассказать историю…
Он бросил подсохшие листики в очаг, вытер руку полотенцем и снова шагнул к ней. Его пальцы легли на её шею.