Сыны Императора (антология)

Он вполне мог это сделать. У него не забрали личное оружие. Впрочем, он вряд ли когда — нибудь снова воспользуется им в профессиональной деятельности, но знакомый вес на бедре немного уравновешивал чувство беспомощности от наличия кровавой жидкости в его легких и животе.
Сервитор уставился на него, оказавшись между противоречивыми приказами.
— Я должен напомнить, что уничтожение материально-технических ресурсов экспедиционного флота запрещено согласно инструкциям…
Тонкий как игла луч концентрированной энергии пронзил грудь сервитора. Не было ни драматического удара, ни инерции тела, отбрасывающей киборга к стене, только выжженная дырка размером с ноготь большого пальца прямо в сердце сервитора. Он попытался отважно (или раздражающе, с точки зрения Улатала) закончить предложение, а затем упал там, где стоял. Бионическая пластина черепа почти нежно лязгнула о стену.
Улатал, тихо выругавшись, опустил пистолет. Чертова авария лишила его еще одного качества: он целился в голову ублюдка.
Раздосадованный Улатал воспользовался этой досадой, чтобы скрыть свое беспокойство, вложил оружие в кобуру и потер виски.
— А теперь заткнись, — сказал он дергающемуся сервитору.
Тот ответил с третьей попытки «Исполнение…». Затем изо рта пошли кровавые пузыри, и сервитор выполнил последнее распоряжение.
Пердита навестила его в тот же день. К ее приходу обслуживающий персонал убрал сервитора. Улатал пробежался взглядом по новым знакам отличия на ее плечах и груди и, черт подери, это задело его. Она пробралась через бардак в его кабинете, мельком взглянув на лазерный ожог в стене.
— Не надо, — предупредил ее Улатал. — Обслуга уже прочитала мне нотации.
Он выдавил неприятную улыбку, которая скривила только одну часть его лица.
— Я сказал им, что это был случайный выстрел.
— Я не собиралась ничего говорить, сэр. — Через секунду она сморщила носик. — За исключением того, что здесь пахнет покойником.
Улатал правильно понял ее оценку. После аварии душ не входил в число его приоритетов. Он занимал в три раза больше времени, чем привык Улатал, и боли причинял на порядок больше. Офицер мог бы принять болеутоляющие, выписанные врачом, но от них становился заторможенным и быстро уставал.
— Больше нет никакого «сэра», — заметил он.
Улатала удивило, что Пердита не стала реагировать на его резкий тон. Лучше бы она это сделала, тогда он был бы избавлен от мягкости в ее ответе.
— «Сэр» никуда не денется, — ответила женщина.
— Давай без снисхождения, Дита, — Улатал практически проворчал эти слова. — Как эскадрилья?
— Привыкает. Вы видели, мы снова летаем в патруль?
Конечно же, он видел. Она все так же каждую неделю присылала ему чертов график дежурств. Он не знал, что чувствовал по этому поводу. Было ли это милосердие? Сочувствие? Жалость?
Он кивнул в ответ на ее вопрос, не доверившись своему голосу. Пердита поправила форму и оглядела комнату, избегая его взгляда. Трон, если Дита пришла сюда и выглядит неловко, значит дела и в самом деле плохи.
— Ты забыла сказать, что я выгляжу лучше, — подначил он ее.
Напряжение тут же исчезло, и женщина усмехнулась.
— Вы ничуть не изменились за неделю.
— Ага, я нынче принц. Я слышал, что они собираются поместить мое лицо на двухкредитную монету.
Она вдруг стала навытяжку.
— Разрешите солгать, сэр.
Вот теперь больше похоже. Улатал понял, что тоже улыбается.
— Не разрешаю, коммандер.
— Так точно, сэр. Тогда с сожалением сообщаю вам, что вы выглядите, как дерьмо.
Улатал рассмеялся. Слизь в легких и кишках засмеялась вместе с ним, и он вполне мог обойтись без этого, но ему все еще нравилось смеяться.
— Вольно, коммандер.
Пердита подчинилась, а затем молча пихнула краем ботинка его нижнее белье под кровать. В ее глазах он прочел неодобрение, озвучить которое ей не позволяла вежливость. Его офицерское жилье, некогда столь чистое и ухоженное, стало немного… домашним.
— Ну и зачем я здесь? — спросила она.
— Затем, что мне нужен новый архивный сервитор. Последний умер в результате случайного выстрела.
 
Она подняла бровь и ткнула большим пальцем на дверь.
— Знаете, я могу просто уйти.
Улатал погладил небритое лицо и неуклюжей походкой новоиспеченного калеки направился вперед, хромая на бионическую ногу. Ему пришлось воспользоваться аспиратором, и после этого чудесного унижения, то, что осталось от его лица исказилось в полуулыбке среди шрамов от ожогов.
— Ты здесь, потому что, по-моему, у меня проблемы, Дита. — Он вручил ей инфопланшет. — Взгляни.
Не прочитав и половины, она побледнела. К тому времени, как она опустила инфопланшет, неверие боролось с беспокойством за контроль над выражением ее лица.
— Это правда? — спросила она.
Улатал ввел код в свой когитатор, запустив гололитический экран с планетой и тремя лунами, окруженными значками двух боевых флотов.
— Это Зоа и… как бы там не назывались его чертовы луны. А это 3283-й экспедиционный флот. Сейчас он разделен. Он вообще не был в прямом смысле экспедиционным флотом, просто еще одна временная армада, создаваемая в случае пересечения зон ответственности двух имперских флотов.
Он указал на два значка, подсветив их на экране и выделив названия. Первым был «Фотеп». Вторым — «Сумрак». Флагманы XV и VIII Легионов.
— На Зоа не просто два Легиона были вынуждены действовать вместе, но два примарха.
Пердита вернула инфопланшет Улаталу. Он принял его, хотя ему совсем не хотелось. Казалось, ни один из них не желал держать его долго.
— Значит Зоа — реален, — заговорила женщина, — но что на счет достоверности событий в этом докладе?
Улатал поднял палец как учитель, объясняющий урок.
— Вот в чем вопрос.
Пердита смотрела на него с выражением, которое он не смог точно прочесть. Неопределенность удивила его, учитывая, сколько времени они летали вместе.
— Что? Почему ты так смотришь на меня?
— Вы просили об этом назначении, сэр? Или они дали его вам?
Улатал усмехнулся.
— Я не хотел, чтобы меня отправили в отставку после выздоровления. Думаю, они согласились из — за опасения, что будь у меня слишком много времени на размышления, я пущу себе пулю в лоб. Если ты спрашиваешь, просился ли я именно в службу надзора за архивами, то я отвечу: нет. Я просто хотел чем — то заняться.
Он указал на скудную роскошь своей каюты.
— Что удивляет меня, так это высокопоставленные офицеры крестового похода, которые всю жизнь проводят, надзирая за этой работой.
Пердита уставилась на него неодобрительным взглядом.
— Это важная работа. Она — неотъемлемая часть Великого крестового похода. Самого человечества. Будущие поколения будут читать эти записи, узнавая, как мы завоевали звезды.
«Как величественно. — Доверительно увещал внутренний голос Улатала. — Как невероятно величественно это звучит».
— Это скучная служба, Дита. — Его ворчание почти превратилось в смех. — По крайней мере, это было до того, как я получил доклад, в котором говорится, что два примарха теперь презирают друг друга. Ни в одной другой операции, которую я заархивировал, не было ничего подобного.
— Я не понимаю вас, сэр. Вы с одной стороны умаляете значение этой работы, а с другой — зацикливаетесь на ней. Вас трясет от нерастраченной энергии.
— Я заметил, что ты тактично избегаешь слова «одержимость».
Тонкая приятная улыбка Пердиты смягчила ее взгляд.
— Вы это сказали, не я. Итак,… что вы собираетесь делать?
Улатал сделал вдох через аспиратор.
— Не знаю. Я нигде больше не могу найти ничего подобного. И как вообще реагировать на бредни легионера Тысячи Сынов? Мне нужно отправиться на флагман и поговорить с архивистами «Сумрака», но нет никакой гарантии, что я получу там правду.
— Вы подозреваете сокрытие?
«Подозревал ли он? В самом деле?»
— Я подозреваю там что — то произошло, что — то между двумя примархами, и они не хотят, чтобы кто — то из простых людей узнал об этом. Этот легионер нарушил приказ и написал этот доклад из — за… не знаю. Возможно, тщеславия. Превосходства. Как будто ему было, что доказывать.