Несносный тип (СИ)

— Понимаю. Свободное время у меня будет ровно через две недели. Вечером. Зайдите ко мне в это время, и мы… перезаключим соглашение. Но до этого момента, я надеюсь, что вы будете исполнять все взятые на себя обязательства.
Молча кивнув, я вышел из дома, которому сегодня не суждено было стать местом для свиданий.
Любой разумный, причисляющий себя к цивилизованным, вынужден постоянно оглядываться на общество. У последнего свои рамки и принципы, свои планки, нормы и неписанные законы. Он, этот разумный, старается держаться в этих границах, чтобы не быть изгнанным из общества, не потерять возможность контактировать с составляющими его индивидуумами, тем самым общаясь, заводя друзей, работая… живя. Нарушая закон или просто свински себя ведя, ты становишься неприятен, вплоть до игнорирования или, того пуще, изгнания. Но что делать, если тебя к этому вынуждают? Выставляют как цель, тем самым меняя правила игры?
Уйти ты не можешь. Драться бессмысленно. Саботировать… невыгодно.
Что же, будем действовать по обстоятельствам.
Домой я пришёл в душевном раздрае, где нашёл девчонок, пребывающих в плюс-минус таком же состоянии. Приунывшие девчонки сидели на кухне и дули чай, «обрадовав» меня новостями, что отношение преподавателей и учеников в школе к ним резко ухудшилось. Весь день их показательно игнорировали, бросая враждебные взгляды и шептались за спиной. Это их, понятное дело, сильно расстроило, особенно общительную и открытую Элли.
Я лишь вздохнул. Не удивительно. В школе желтоглазые учителя обучают живых детей. У последних есть родители, у которых, в свою очередь, есть уши. Общаться с детьми Должника, на которого чуть ли не официально объявили награду? Чревато.
— Так, собирайтесь, идём на пикник, — скомандовал я, — Заодно займемся пристрелкой всего, что у нас стреляет. Насчет школы… решим просто. С этого дня вы две недели и один день на домашнем обучении. Дальше посмотрим. Вашу программу я видел, ничего сложного. Чуть дополним, чуть изменим, остальное, если что, нагоните. Будете сидеть дома.
— Пап, всё серьезно? — Эльма смотрела тревожно, но понимающе.
— Как в Куате, — вздохнул я, — Так что без шуток и самодеятельности.
На лбу моей сероволосой приёмной дочери был крохотный шрамик. Его оставил брошенный в неё каким-то мелким придурком камень. Мелким ксенофобным эльфийским придурком из целой нации больших ксенофобных придурков, одержимых собственным превосходством перед другими расами. Тогда пришлось несколько дней ходить настороженно и дыша через раз, чтобы не напороться еще на какую-нибудь провокацию. Для двенадцатилетней девочки, только что перенесшей серьезную психическую травму, это был печальный опыт.
Потерев шрам, Эльма кивнула. Тоже вспомнила, видимо. Значит я могу быть в ней уверен, шутки кончились.
— А теперь — на пикник! — воззвал я командным голосом.
Отправились всей командой, нагрузив слегка уже обросшего после экстремальной стрижки шкрасса как продуктами, так и боеприпасами. Управляла здоровенным манулом Элли, восседая в седле, а мы с Эльмой, вооруженные до зубов, шли рядом. Не то, чтобы Карус не смог бы вывезти всю нашу компанию, только вот с седла я стрелял куда хуже, чем находясь на земле. Да и прогуляться было совсем уж кстати. Мы даже немного повеселели с девчонками, начав перешучиваться между собой.
И именно в этот момент к нам из-за угла вырулила в обнимку самая странная пара, которую только можно было себе представить.
Низенькая, легонькая, миниатюрная мулатка с шикарнейшим пуком дредов на макушке, любовно обнимающая правой рукой худой и вытянутый таз двухметровой Авроры Аддамс, что-то рассказывающей своей новой подруге с самым вдохновленным видом. Глаза владелицы козьей фермы сияли особым огнем, влюбленно хлопали ресницами и, в общем-то, не отрывались от рассказчицы. Той тоже приходилось выгибать свою лебединую шею так, чтобы всё-таки видеть лицо собеседницы.
Не удивительно, что появление увешанных оружием гнома, двух девушек и гигантского кота они прохлопали совершенно.
 
Дальше случилось забавное. Первой нас заметила Суматоха, всё-таки с высоты её роста открывается замечательный вид на близлежащие окрестности и низколетящих бегемотов, поэтому, когда она подняла глаза, привлеченная движением, то тут же резко остановилась на своих ходулях. Не ожидавшая этого Нимея крутнулась вперед, обнимая спутницу уже двумя руками и утыкаясь носом… ну, скажем, в живот. С такой позиции заводчица коз и просто очень романтичная натура полное шока и ужаса лицо собеседницы видеть не могла, поэтому, продолжив обнимашки, залепетала Авроре наверх нечто соответствующее моменту. В её понимании.
Понимание Нимеи Хиггс всегда было одной из самых зыбких субстанций в моем представлении.
Наверное, ситуация из комичной в трагикомичную перешла бы довольно скоро, но этому помешала Эльма. Дочка зашлась в истерическом ржании, уткнув нос в шею Карусу. Спустя пару секунд к ней присоединилась Элла, почему-то смеявшаяся с неким потусторонним эхом, ну а затем уже хохотнул и я.
Дальше произошло два одновременных и слегка помешавших друг другу события. Аврора явно захотела срочно удрать и попыталась сделать шаг, а Нимея, видимо узнав мой голос, судорожно сжала свои маленькие, но сильные ручки на бедрах Суматохи. В результате обе потеряли равновесие, заваливаясь, к счастью, назад. Получилась интересная композиция, в которой довольно ловкая заводчица коз расположилась на груди своего нового предмета обожания… правда, задрав мисс Аддамс её довольно длинную юбку едва ли не до ягодиц.
— Дамы, ну не здесь же, — укоризненно произнес я, веселясь в душе, — Дети смотрят.
Ну, дети не смотрели, они рыдали от смеха, но это уже частности. Покидая битву, выигранную без единого выстрела, я ощущал себя на пять сантиметров выше чем обычно!
Топая по плиткам Хайкорта, я неожиданно подумал, что именно наличие Эльмы, а теперь еще и Эллы, заставляет меня ко всему относиться серьезно. Был бы я в этом мире один, сталкиваясь лбами с местными нравами, порядками и капризами, то, скорее всего, уже бы стал отморозком, не обращающим внимания на то, чье живое мясо рвут его зубы. Либо, что намного хуже, стал бы безжалостным убийцей, прагматично решающим судьбу каждого встреченного им разумного. В своих интересах, естественно. А зачем жалеть чужой мир, если у тебя даже тело не твое собственное, а искусственное? Что тебе терять, бывавшему за гранью?
Мне было что терять.
Стрельбы проходили весело. Пока мы с Эльмой занимались пушками, редко выбирающаяся на открытое солнце Элли под моим руководством занималась шашлыком, салатом, вином и компотом. Затем, разобравшись с нашим арсеналом и оттерев руки ветошью, мы расположились прямо на траве, отдавая должное трапезе. Девушка-призрак в это время занималась странным — Элли разлеглась на спине у шкрасса, подставив своё полупрозрачное тело солнечным лучам и жмурилась от удовольствия.
— Тебе это не повредит? — спросил я у нее, не зная, чего ожидать.
— Нет, — почти пропела Элли, — Здесь, дядя Магнус, есть немножко свободной магии. Когда солнце её нагревает, она приобретает особый вкус!
— То есть, там, где свободной магии еще больше, тебе будет еще лучше?
— Да!
Интересные новости. Призракам мало того, что не предоставили ничего наподобие Купели или ну хоть какого-то её заменителя, мало того, что с неохотой берут на работу, так еще и держат на «голодном пайке» под высасывающим магию Пятном города. И все почему? Да просто потому, что контролировать призраков нечем. Чем больше я всматриваюсь в лицо Хайкорта, тем больше там виднеется хищная и кривая рожа орка-гидроцефала.
 
— Пап, а ты не думал… убежать из этого города? — внезапно огорошила меня Эльма, обнаружившаяся нос к носу с задумавшимся мной. Говорила девочка негромко, но серьезно, — Ты, мы и Карус. Как тебе мысль?
— Я думаю об этом постоянно, — не стал скрывать я, — Но это очень и очень сложно, милая.
— Невозможно, да? — еще один грустный и серьезный вопрос.