Баловни судьбы

Но сейчас он размышлял о гражданской гвардии. Неужели такое может быть? Ему было решительно не по душе то, что, как он опасался, может произойти сегодня вечером.
32
Сикстен Валл уже три года вдовел. Его жена утонула во время летнего отдыха в Испании. Он жил в Окере. Пешком ходить не любил и поэтому поехал в Нюхем на машине.
Он обещал прихватить по дороге Ульфа. Это, конечно, некоторый крюк, но ничего, наверстаем.
Сикстен Валл жил с двадцатитрехлетней дочерью, которая работала кассиршей в «Домусе»[7]. Он сам удивлялся, почему Гурли до сих пор живет с ним. По его мнению, она уже достигла того возраста, когда девушки обычно покидают родительский дом. Но Гурли была не такая. Похоже, ее вполне устраивала жизнь вместе с отцом.
Ну и ради бога. Не то чтобы они не ладили между собой. Нет. Просто ему казалось странным, что она не стремится иметь что-то свое собственное. Он-то был совсем не против, чтобы она жила дома, вместе с ним. Наоборот. Ему же лучше. Он не чувствовал себя таким одиноким. Ведь Ани с ним теперь не было.
Он свернул к тротуару на Родхюсгатан и дал сигнал. Распахнулось окно, выглянула Рут Маттиассон. Он узнал ее резкие черты. Она махнула ему, но, как обычно, и не подумала улыбнуться. Сказав что-то в глубь комнаты, она еще раз махнула и захлопнула окно.
Как она может держать окна закрытыми, удивлялся Валл. В такую жару!
Серой тенью возник Ульф Маттиассон. Он открыл дверцу и скользнул на сиденье.
— Привет.
— Привет, — отозвался Валл. — Ну, поехали. Интересно, что нам принесет этот вечер.
— Хм...
Некоторое время они ехали в молчании.
На Большой площади стояло несколько автобусов. Посреди площади на краю фонтана сидели какие-то мужики и передавали из рук в руки бутылку. По тротуару проходили одинокие любители вечерних прогулок. С визгом промчалась машина раггаров.
— Прут напролом, — сказал Маттиассон.
— Да-а.
— Хорошо, что с ребятами и этой женщиной все разрешилось так быстро и безболезненно, — сказал Маттиассон и почесал за ухом.
— Да, для нас... Не хотелось бы совать нос не в свое дело... Но я и понятия не имел, что ты верующий... да еще эта Святая Троица...
Маттиассон вздохнул.
— Откуда ж тебе знать...
— Если б знал, я бы кое-когда придержал язык.
— Ерунда, — отмахнулся Ульф. — Это больше жена. Она верующая и бегает по ихним собраниям до одурения. А я так, ради мира в семье. В общем-то, я не... не такой уж богобоязненный.
— Мир в семье? Но ты мог бы последовать примеру Валентина...
Ульф бросил на него взгляд.
— Да нет, — сказал Сикстен. — Я пошутил.
— У меня и в мыслях никогда не было разводиться. Да я и не знаю, возможно ли это. По-моему, у них развод не разрешается.
— Кстати, из-за чего развелся Валентин?
— Понятия не имею. Я никогда не спрашивал. Считаю, что это не мое дело.
Так в полиции считали все, потому никто и не знал, из-за чего Карлссон разошелся с женой.
33
Стефан Элг сидел в последнем ряду. Он поглядывал на часы и думал, когда же наконец начнут собрание. Думал, успеет ли он встретить Сагу. Его жена пошла в кино, и они договорились, что он постарается ее встретить. Тогда они смогут прогуляться до дому пешком, по вечерней прохладе. Но тут ему вспомнился один вечер, и он прикусил нижнюю губу. С месяц назад он увидел жену прогуливающейся с другим мужчиной. Мужчиной, который, как ему известно, к Саге очень неравнодушен.
Он ничего не сказал ей. И никогда больше не видел их вместе. Но эта картина сидела в нем, как заноза.
Вот Валентин избавлен от таких забот, думал Элг. От подозрений или переживаний из-за предполагаемой неверности.
Он посмотрел на Валентина Карлссона, который украдкой сунул в рот очередную порцию табаку.
— Где же, черт возьми, остальные? — шепнул Элг.
— Придут, — сказал Валентин.
 
И точно, несколько минут спустя появились Сикстен Валл и Ульф Маттиассон.
— Теперь не хватает только Фрица, — сказал Стефан.
— Он забыл, вот увидишь, — ухмыльнулся Сикстен.
— Нет. Кэти напомнит и отправит его...
— Ты думаешь? — сказал Ульф, оглядывая собравшихся.
Бу Борг тоже сидел тут, среди прочих.
34
Незанятых мест было много.
Ханс Линдстрём стоял впереди вместе со Стюре Магнуссоном и Стеном Эстом и смотрел на входящих в зал.
Он узнал Бу Борга, журналиста, который сегодня пытался интервьюировать его по телефону.
Стен пересчитал собравшихся.
— Одиннадцать человек, — сказал он.
— Какого черта здесь делает полиция? — удивился Стюре и кивнул на мужчин, занявших стулья у задней стены.
— Черт их знает, — сказал Ханс. — А впрочем, пускай послушают.
— Да, пожалуй, не стоит выкидывать их отсюда, — согласился Стюре.
— Хотя очень бы хотелось, — сказал Стен.
Стен и Стюре были свояками. Обычно их называли «братья Бобры». И не только из-за имен.
Ханс прокашлялся.
— Что ж, господа, я рад приветствовать вас, всех, кто сегодня пришел сюда. А также представителей полицейского корпуса. Мы созвали это... собрание, чтобы поговорить о проблеме, которая встала перед нами здесь, в Нюхеме, и о том, что́ мы могли бы предпринять в этом отношении. Так что даже хорошо, что здесь присутствует полиция. Им придется держать ответ.
— Начинается, — шепнул Стен.
— Хм-м, — пробурчал Валентин.
— Для начала, пожалуй, выберем председателя, — сказал Ханс.
— Предлагаю Ханса Линдстрёма! — выкрикнул Стюре и сел на один из стульев впереди.
— Поддерживаю! — отозвался Стен и сел рядом.
— Есть другие предложения? — спросил Ханс.
Никто не успел и рта раскрыть, как Стюре снова выкрикнул:
— Подведем черту!
— Поддерживаю! — сказал Стен.
— Так будем считать, что вы доверили мне вести собрание? — спросил Ханс.
— Да! — в один голос ответили Стен и Стюре.
Справедливости ради следует добавить, что было еще несколько голосов в поддержку этой кандидатуры,
— Ладно, — сказал Ханс. — Да, поскольку здесь присутствует полиция, может быть...
Стефан вздохнул и подумал, что время остановилось навсегда.
Ему было не по себе. Наверное, оттого, что в помещении было жарко и душно. Ему хотелось домой. Во всяком случае, надо вовремя попасть к кино.
Он знал, что в Нюхеме проживает около тысячи человек круглым счетом. И только одиннадцать — вместе с ними тремя четырнадцать — пришли на собрание. Это говорит об отсутствии горячего интереса к данному вопросу.
Сообщение Ханса обо всем, что происходит в Нюхеме, он слушал вполуха. Избиения, изнасилования, кражи со взломом, ограбления. Он отдавал себе отчет в том, что положение весьма прискорбное, но не склонен был согласиться, что во всем виновата полиция.
Он слышал, как Стюре Магнуссон рассуждал о проживающих в Нюхеме нежелательных элементах, которые чинят безобразия и создают проблемы для честных граждан.
— У нас живут иностранцы, которые находятся в Швеции уже бог знает сколько лет и не удосужились даже научиться говорить по-шведски, чтобы можно было хоть понять, что они бормочут! — возмущался Стюре. — И этот народ будет осенью голосовать на выборах в муниципалитет... Впрочем, к нашему вопросу это не относится...
Дело вовсе не в иммигрантах, думал Стефан. Тяжкие преступления совершают не они, а шведские граждане. Конечно, случались драки среди югославов и среди финнов. И несколько схваченных спекулянтов оказались арабами. Но в конечном счете проблема возникла не из-за иностранцев. И не из-за их детей.
Ханс рассказал, как избили его сына. И как полиция не пожелала приехать.