Баловни судьбы
— Да, — вздохнул Элг. — Хотя вряд ли испанскому народу будет легче от того, что не приедут несколько туристов... Ты не забыл, что обещал найти фотографию Эльсы?
— Да-да, сейчас...
Он поплелся за фотографией, а Элг остался на балконе пить пиво.
— Вот она.
Элг обернулся, и взгляд его уперся в цветную фотографию в рамке под стеклом. Перед ним было живое женское лицо. Каштановые волосы зачесаны за уши, на прямой пробор. Лоб высокий, взгляд открытый, в нем виден живой интерес к окружающему. Этот интерес выдает искорка в зеленых глазах. Нос несколько толстоват, но правильной формы. Улыбчивые губы полуоткрыты, так что видны белые зубы. Подбородок круглый, на щеках ямочки. Шея высокая, плечи гордо развернуты. Тело загорелое, полные груди скрыты купальным лифчиком. На животе небольшая складка. А кроме женщины, на фотографии только желтый песок пляжа и синяя вода на заднем плане.
— Я снял ее прошлым летом в Фальстербу. Мы поехали туда в семейном автобусе и прожили там неделю. Сам проявлял, — не без гордости сообщил Асп. — Это у меня вроде хобби... фотография...
— По-моему, не так уж она худа, — сказал Элг.
— Как сказать... Упитанности в ней нет... Хотя и не то чтобы кожа да кости.
— А ты больше любишь, когда помягче?
— Да не знаю, — пожал плечами Асп. — Еще пива хочешь?
— Нет, спасибо. Мне надо идти. Так я пока оставлю фотографию у себя. Обещаю вернуть.
— Лучше бы пообещал мне вернуть Эльсу, — сказал Асп.
14
Бу Борг положил телефонную трубку. Ковыряя в ухе разогнутой скрепкой, он глядел на Яльмара Халла, с которым делил рабочую комнату.
— Это полиция, — сказал Бу Борг. — Им нужна помощь.
— Понятно. А в каком вопросе?
— Надо дать объявление о розыске по делу пропавшей разносчицы газет. Они нашли ее фотографию.
— У нас сегодня туговато с объемом...
— У нас четыре с половиной столбца...
— Да, но я должен дать в номер несколько фотографий из миссионерской церкви...
Борг стукнул кулаком по столу, да так, что телефон подпрыгнул и зазвенел, а ручка скатилась на пол.
— Черт возьми, это уж чересчур! Пропал человек. Явно случилось что-то скверное, может, она убита или еще что-нибудь в этом роде. А у тебя на уме только твоя проклятая миссионерская церковь и ее приверженцы. Есть же разумные границы. По-твоему, в Химмельсхольме живут одни полоумные? По-твоему, здесь все сплошь святоши? По-твоему, читателей ничего, кроме церковных проповедей, в газете не интересует?
— Ну-ну, зачем же так... Успокойся, сбавь тон.
— Пожалуйста. Но мне надо по крайней мере два столбца, чтобы описать случай с исчезновением разносчицы. Неужели до тебя еще не дошло, что речь идет о человеческой жизни? Если мы напишем об этом, поместим объявление о розыске, фотографию, расскажем, как все было, вдруг кто-нибудь узнает ее и поможет найти, и она вернется...
— Если кто-нибудь ее видел...
— Ну конечно! Какая-то жалкая разносчица! Чего она сто́ит в сравнении с твоими проклятыми попами! Я вижу, в этом городе от святош деваться некуда. Просто с души воротит. А ты святее всех. Где только твоя любовь к ближному?
— Нет, вы послушайте! Тебе бы только расписывать загадочные преступления! Если тебя не устраивает работа, можешь убираться обратно в Лунд.
— Иди ты к чертовой матери!
Борг встал и вышел. В кабинете Острёма он плюхнулся в кресло для посетителей. Он прямо кипел от злости. Руки дрожали, сердце колотилось, лицо налилось краской.
— В чем дело? — спросил Острём.
— Я разговаривал с твоим сводным братом, комиссаром полиции, — хрипло сказал Борг. — Насчет Эльсы Асп, которая исчезла... я тебе уже рассказывал. Он спрашивает, не могли бы мы поместить объявление о розыске, призвать людей, которые, возможно, видели ее, помочь полиции. Я бы написал краткий очерк об этом происшествии. Полиция подозревает, что здесь имело место преступление. Ну и естественный вопрос, нельзя ли связать этот случай с общей волной преступности в Нюхеме...
— То есть?..
— Полицией установлено, что на том же этаже, где исчезла Эльса Асп, совершена кража со взломом. Эльса опустила газету в ящик на двери соседней квартиры. После этого все ее следы исчезают.
— Что Фриц еще говорил?
— Что они не имеют никаких улик. У нас четыре столбца. А писать не о чем. Кроме предстоящего собрания в миссионерской церкви. В сегодняшнем номере этому уже посвящена целая полоса. В общем, я хотел бы на пару столбцов дать очерк об этом происшествии. Рассказать немного о самой Эльсе Асп, ну и поместить несколько фотографий. Может получиться приличная публикация, не говоря уж о том, что мы можем помочь разыскать женщину... Если кто-нибудь видел ее, то...
— Да-да... Придется Яльмару поужаться. Бери столько места, сколько тебе нужно.
— Не откажи в любезности, сообщи это Яльмару сам! Он будет метать громы и молнии, если ему не удастся загадить полосу религиозной паранойей.
— Ну-ну. Ты все-таки воздержись от подобных выражений.
15
Он стоял, привалившись к стене, и слушал рассказ Стефана Элга. Валентин Карлссон сидел на стуле. Ульф Маттиассон примостился на краю письменного стола, а Сикстен Валл стоял поодаль, возле окна. Макушка у Сикстена Валла была совершенно голая. Он то и дело облизывал губы и беспрестанно теребил галстук-бабочку. Как всегда, на нем была белая рубашка с красной бабочкой и зеленый вельветовый костюм. Одно время, правда, он ходил в синем, но вскоре опять сменил его на зеленый.
Ульф Маттиассон принадлежал к тем, кто предпочитает одежду практичную, скромной расцветки. Но сам он отнюдь не производил впечатления скромной личности. Он вообще не производил впечатления. Людей вроде него забываешь, не успев распрощаться. Короче, у него была на редкость рядовая, будничная наружность.
Фриц Стур оторвался от стены и подошел к своему креслу, но не сел, а взялся за спинку. Казалось, он собирается произнести тост.
— Значит, вы не обнаружили ничего, что указывало бы на раздор между супругами? — спросил он.
— Нет, — сказал Элг. — Эрик Асп очень хорошо говорил о своей жене и утверждал, что они прекрасно ладили. Позже я беседовал с матерью Эльсы, она тоже говорит, что они всегда жили дружно. По ее словам, дочь никогда не жаловалась на какие-либо домашние неурядицы. Наоборот... А ведь обычно, если между супругами разлад, женщина делится с матерью...
— Знаешь по собственному опыту? — поинтересовался Сикстен Валл с чуть заметной улыбкой.
— Нет, не по собственному. Сестра моей жены замужем за продавцом из автомагазина, и брак этот, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Так вот, моя свояченица частенько жалуется теще, как она несчастна в семейной жизни.
— Ты проверил показания Аспа? — спросил Стур.
— Да, насколько это было возможно. Он ведет себя, как великовозрастный ребенок, просто клубок эмоций. Но нет никаких оснований подозревать, что у него были причины убить жену.
— Нам пока неизвестно, убита ли она, — заметил Валентин Карлссон.
— Но мы же об этом догадываемся, правда? — возразил Элг.
Никто не подтвердил, но никто и не пытался отрицать, что именно так все и думают.
— Так вот, — продолжал Элг. — Он был дома до того, как отправился на автобазу, и до часу дня находился в рейсе.
— Понятно, — сказал Стур. — А ты проверил, он все это время был за рулем?
— Да. Он перекусил в гриль-баре и вернулся в контору, где я его уже ждал. У меня сложилось впечатление, что они с женой жили в добром согласии. Не роскошествовали, но особенно и не нуждались. Похоже, Асп любит свою жену и двух своих дочек. И дети, похоже, любят своих родителей. В общем и целом аномальная для Швеции семья, потому что все друг друга любят и привязаны друг к другу.