Отпусти меня (СИ)

Тряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения и стряхнуть с себя это оцепенение, я оттолкнула Мишу. Тот, к слову, тоже выглядел так, словно его пыльным мешком прибили. Воспользовавшись моментом, я сделала небольшую подсечку, ударив мужчину палками по ногам, и тот с негромким вскриком упал на ринг. Сделав шаг и чуть склонившись над ним, я с усмешкой сказала:
— Ну что, вот ты и на лопатках, Док.
Секунда — и этот гад повторил мой же манёвр. И уже я с глухим стуком падаю на спину, чуть ударяясь затылком. Миша же, либо желая закрепить успех, либо хрен знает зачем, садится сверху на мои бёдра и, приставив к моему горлу кончик палки, после чего произносит:
— Мне, конечно, нравится, когда ты сверху, но не в этот раз.
Я бы задохнулась от такой наглости, если бы при падении из меня итак не вышибло весь воздух. Вместо этого я оттолкнула в сторону его оружие и процедила:
— Слезь с меня.
При этом я молилась, чтобы он не почувствовал, как напряглось моё тело от такой почти интимной позы. Оно всегда предавало меня рядом с ним, но не на глазах же у всех тех зевак, что столпились по ту сторону от канатов. Это было бы совсем ужасно.
К счастью, Док послушался меня. Поднявшись на ноги, он переложила обе палки в одну руку, а вторую протянул мне. Чуть подумав, я всё же приняла предложенную помощь. Ну а чего совсем-то ломаться?
— Это был хороший бой, — отметил Павлов.
Усмехнувшись, я кивнула:
— Просто тебе повезло с партнёром.
Сказав это, я развернулась и, бросив палки на ринг, вылезла за канаты, мечтая только об одном — холодном душе. Большом количестве холодного душа. Можно даже ледяного.
Док нашёл меня поздно вечером, когда я, устав от концерта, шоу и всеобщего постапокалиптического безумия, шла в сторону своей палатки. Павлов, как истинный маньяк, вырос как будто из неоткуда. Я бы испугалась, если бы не была настолько вымотана. Всё, на что меня хватило — это скрестить руки на груди и спросить:
— Вот нафига меня пугать?
— Я не специально, — отозвался Миша, — Просто заметил, как ты идёшь — и не смог себя остановить.
— Да, я в курсе, что у тебя с этим трудности, — съязвила я, прежде чем успела прикусить язык.
Мужчина не стал отвечать на мой выпад. Вместо этого он, окинув меня внимательным, изучающим взглядом, сказал:
— Ты похожа на постапокалиптическую Гаечку.
Я удивлённо улыбнулась. Надо же, он был первым, кто заметил это. Более того — отметил это сам, без моего вопроса «что напоминает мой костюм?». Ну, любила я мультики. Гаечка тем более была ещё и рыженькая. Конечно, у неё волосы были распущенные, но сделать ушки иным способом я бы не смогла. Но очки на макушке — они то должны были намекнуть. Но нет — никто не соображал, пока я прямо не говорила, кто я была. А Док, блин, и тут выделился.
— Такой был план, — отметила я в итоге.
Миша чуть подумал, после чего выдал:
— Как думаешь, ты сочтёшь меня полным извращенцем, если я скажу, что всегда мечтал заняться сексом с Гаечкой?
Тут я уже не сдержалась и рассмеялась. Мужчина приподнял бровь, без слов спрашивая, что вызвало такую бурную реакцию. Справившись с эмоциями, я ответила:
— Док, я итак знаю, что ты — извращуга. Твои слова лишь подтвердили известную истину.
На мои слова Павлов усмехнулся, после чего подошёл ко мне и, схватившись за верх моего джинсового комбинезона, притянул меня к себе.
— Тогда тебя не удивит, если я украду тебя в свою палатку?
Я говорила что-то об усталости? Или о том, что не понимала своего отношения к Павлову? Забудьте. В конце концов, это был постапокалипсис, мы тут вроде как все пережили ядерный удар, могли не дожить до следующего дня. Почему бы не действовать так, словно каждый час действительно мог стать последним?
Поэтому, чуть приподнявшись на цыпочках и прикусив ухо шумно выдохнувшему мужчине, я шепнула:
— До моей ближе.
Этот фестиваль нам точно запомнится надолго. В этом я больше не сомневалась ни секунды.
Глава восемнадцатая
Фестиваль прошёл на ура. Как и вся следующая неделя. В городе установилась настоящая, почти адская жара, которую я, как истинная мерзлячка, просто обожала. И, пока все остальные обливались потом и мечтали о дожде, я подставляла лицо ласковому солнышку, позволяя ему усыпать мои нос и щёки веснушками.
 
Но в то субботнее утро я подставляла лицо не небесному светилу, а чуть распухшим губам Миши. Доктор после недолгого сна выглядел каким-то подозрительно довольным, и всё никак не мог перестать меня нацеловывать. Я же, разомлевшая от жара не только солнца, но и его тела, не видела смысла сопротивляться. В конце концов, это было очень приятно.
Но в какой-то момент мой желудок громко и совсем неприлично заурчал, сообщая, что телячьи нежности не могут заменить еду, кофе и прочие земные блага. Чуть отодвинувшись от Миши — настолько, насколько позволял мой не самый широкий диван — я заметила:
— Пора подниматься. Я голодная. Да и ты, наверняка, тоже.
Хитрая усмешка коснулась губ мужчины:
— А может, мне хочется далеко не еды.
— Маньяк! — воскликнула я, уворачиваясь от его объятий и при этом чуть не упав на пол.
Док поймал меня и притянул к себе. Но, прежде чем он успел перейти к более активным действиям и заставить меня передумать насчёт завтрака, мой телефон ожил. Посмотрев на дисплей, я чуть улыбнулась, прежде чем ответить:
— Привет, сестрёнка. Чего звонишь в такую рань?
— Это у тебя рань, — отозвалась Карина бодрым тоном, — А я уже давно на ногах. Чего и тебе советую.
— Я…эм…поздно легла.
Как раз в этот момент док решил, что щекотать меня — это разумно. Он пробежался кончиками пальцев по моим рёбрам, и мне пришлось закусить губу, чтобы никак не выдать себя.
— Ну, придётся тебе отложить валяние и ничего не деланье. Нас ждут великие дела! — заявила Близняшка голосом, не терпящим возражений.
— Такие великие, что я даже не успею позавтракать? — на всякий случай уточнила я, чуть отодвигаясь от Миши.
— Такие, как местный филиал Всемирного потопа. На завтрак нет времени.
Ого, как серьёзно всё было. С другой стороны, причина такого настроения сестры была мне понятна — близился день рождения нашей мамы. До него оставалось еще две недели, но Карина была мастером планирования, и наверняка собиралась устроить что-то с по-настоящему королевским размахом.
Понимая, что с этим бульдозером, который заправлялся не бензином, а вдохновением и целеустремлённостью, бесполезно спорить, я подчинилась. Вздохнув, села на кровати, подтягивая тонкое одеяло к груди:
— Тогда мне нужен спасательный круг и кофе.
— Твоим кругом буду я. Да и кофемашиной тоже. Открывай, — сказав это, Карина сбросила звонок.
Одновременно с этим громкое «дзинь» дверного звонка сообщило, что блюдо под названием «сестра и её бывший в одной постели с гарниром из скомканных простыней» готово и подано к столу. Я повернулась к Мише, который, впрочем, не выглядел особо расстроенным или удивлённым, и произнесла только одно слово:
— Пи*дец.
Полный, дамы и господа.
Док, не разделяя моей тревоги (читать — ужаса!), спросил:
— Что-то случилось?
Нервно хихикнув, я кивнула:
— Да, за дверью стоит моя сестра, которая вот-вот увидит тебя. Потому что, чёрт возьми, у меня однокомнатная квартира и нет подходящего шкафа, куда поместятся все твои сантиметры. Хотя…балкон имеется.
Брови Павлова взлетели вверх:
— Какой шкаф? Нафига балкон? Ты перегрелась?
— Карина не знает о том, что мы с тобой…общаемся! — пыталась я вбить это в бестолковую голову доктора.
 
Но тому явно было это до лампочки. Мужчины, что с них взять. Миша нахмурился, прежде чем сказать:
— И? Маша, ты взрослый человек, а не пятнадцатилетка. Никого не волнует, с кем ты встречаешься.
Меня весьма натурально передёрнуло от этого слова. «Встречаемся». Господи, кошмар какой. Но спорить я уже не могла — Карина еще раз позвонила в дверь, и я поняла, что экзекуции не миновать. Так что, накинув лёгкий халатик и попытавшись пригладить безнадёжно растрёпанные волосы, я глубоко вздохнула и пошла в коридор (читать — на казнь).