Кошак (СИ)

— Что он хоть говорит?
— Этот? Врёт, будто хотел начальника убить. Тот его, видите ли, достал сильно. Настолько, что парню понадобились мины против тяжёлой техники. Даже с личностью начальника это как-то не вяжется, не говоря уже о банальном здравом смысле…
На меня, с возникшей в воздухе миниатюрной голограммки, смотрел поблекшим, уставшим взглядом седенький тщедушный человечек. По мере удаления старичка от наблюдателя, стало хорошо заметно, как он подволакивает левую ногу. Другая голограмма, рядом со старичком, высветила номенклатуру приобретённого «мстителем» вооружения. Приличный списочек… Я сломался на десяти килограммах взрывчатого вещества, которыми можно было снарядить четыре-пять тяжёлых противотанковых мин. Если не повезёт оказаться в эпицентре взрыва всего этого добра, всю стаю может положить — броня валькирий точно не выдержит, даже защитный дройд сдуется.
— Он бы ещё по живому весу взял!
— Что, прости? — Лайна задумалась о чём-то своём, потому не сразу поняла, о чём вообще речь.
— Говорю, купил бы по весу старика. Чтоб уж наверняка.
Кошки в ответ зафыркали. Моя реплика даже снежку вывела из её раздумчивого состояния.
— Аппаратура тоже говорит, что он врёт, — подтвердила Миска. — Но мы его толком ещё и не ласкали. Так, немного показали, как оно бывает… А вообще, Кошак, я тут как-то задумалась… Знаешь, а ведь пытки придумали не аморальные люди и не извращенцы какие. Их придумали умные ответственные люди, которые всего лишь хотели добиться такого же умного и ответственного ответа от объекта их приложения. От других людей. Таких же, как они сами. Жизнь показывает, что если простого человека, не республиканца, не простимулировать, не научить его на пыточном столе, как нужно себя правильно вести, он будет врать. Заливаться соловьём, извращаться, но безбожно врать. Это в человеческой природе. Люди не хотят представать теми, кем они являются на самом деле, вот и выдумывают всякие оправдания… Врут как дышат. Мы не такие, нам незачем представляться другими. Поэтому мы побеждаем и вершим свою Экспансию.
Опять безбашенная метиллия удивила. Вот как так может быть, чтобы в человеке уживалось столько граней?! Никогда бы не подумал, что Мисель способна задумываться о судьбах человеческих, и делать весьма жизненные и далеко идущие выводы.
— Тут с тобой сложно спорить, кошка… Слушайте, а почему бы нам не попытаться отпустить его под благовидным предлогом? Скажем, я мог бы попытаться внедриться в их организацию. Вытащить его из тюрьмы и попытаться.
— Вряд ли это возможно, котик. У тебя же поля, которые наша техника обнаруживает на раз. Тебя по ним легко раскусят, — протянула Лайна.
— Ну почему же? — не согласилась Мисель. — А зачем их вообще скрывать? Помнится, все сёстры-мечницы, едва его увидев, сразу принимали за псионца…
Мысль метиллии настолько поразила нас с Лай своей простотой и изяществом, что я не удержался, поймал её обнимающую мой торс ладошку и нежно погладил. Что-то Миска сегодня жжёт.
— Ну вот и славно, — довольно протянула рыжая. — Ты иди, договаривайся со своей кошкой, Илиной, а мы пока поработаем с мальчиком. Ему нужно показать, что его по-любому расколют. Вопрос лишь во времени. Я этим займусь, не беспокойся.
Уходя из допросной, я напоследок мазнул взглядом по прозрачной стене. К едва-едва поднявшемуся с кушетки, ещё шальному, террористу крадущейся походкой направлялась моя кошка. Девочка остановилась чуть в стороне, давая мужчине возможность немного собраться с мыслями. Но вот из динамиков елеем потёк её вкрадчивый голосок.
— Привет, мальчик. Тебе понравилась моя ласка? Или не очень? Но ты не переживай, это была всего лишь прелюдия. Самое интересное у нас ещё впереди!
От слов чертовки воспрянувший было духом парень рухнул обратно на кушетку. Ему ощутимо поплохело. Но девочку это не остановило, она с завидным энтузиазмом принялась наводить в комнате порядок. Сквозь смыкающиеся створки мембраны донеслось её воркование: «А этот чудесный костюмчик, который нашему мальчику так к лицу, придётся пока снять. Но волноваться не стоит! Его всего лишь нужно обработать специальным составом, а потом можно будет снова одеть. Это всего лишь временные досадные неудобства!»
 
…Илину пришлось дожидаться в приёмной, у неё шло экстренное совещание. Зато когда приглашённые покидали кабинет, начальница с последним посетителем сама вышла мне навстречу. Тепло обняла. За ручку провела внутрь. Одним словом, складывалось впечатление, что эта снежка настроена отнюдь не на деловой лад. Так и оказалось.
— Милый, так здорово, что ты работаешь тут же, под боком! Можно, вот как сейчас, взять и снять напряжение прямо посреди рабочего дня! Везёт же твоим кошкам!
Медноволосая красавица так и льнула ко мне, а уж когда оказались наедине, в её персональном личном пространстве, воспылала недюжинной страстью. Зеленоглазка принялась тискать меня, страстно дышать на ушко, тереться своими весьма внушительными прелестями. Перед глазами не замедлило всплыть воспоминание — будоражащее кровь и пробуждающее ещё совсем свежие впечатления.
…Распластанная в гибком, стремительном движении фурия, походя закидывает ножку мне на плечо. Платье бесстыдно размётывается в воздухе, клоками тумана сползает по бёдрам — открывая вид на ажурные, чарующе изумрудного отлива трусики…
Помимо воли взгляд скользнул вниз, где живым напоминанием об изумрудной зелени клубилась теперь угольная чернота формы Экспансии. Мой непроизвольный жест не остался без внимания чуткой и нереально опытной Высшей. Девочка чуть отстранилась. Прошлась ладошкой по магнитной застёжке. Мимолётной вспышкой в клубящейся тьме возник синий отсвет — нижнее бельё чертовки теперь было синим, сотканным из невесомых полупрозрачных кружев. Наваждение возникло и тут же прошло, но манящая реальность увиденного читалась в задорных глазках прелестницы.
— Ил, прости, я пришёл по делу, — голос невольно сорвался на хрипотцу. Я расстегнул магнитную застёжку под шеей — термоткань не справлялась с жаром влечения. — Боюсь, сёстры не поймут, если вместо работы мы с тобой будем… снимать напряжение.
— Тем более, ты его только что снял, — ноздри валькирии раздувались, она к чему-то принюхивалась. Вот ведь кошка! — А я ведь так и останусь неудовлетворённой! Ты же знаешь, как я тут одинока… Одинокая всеми брошенная дворовая кошка…
— Илина… Ты ставишь меня в неудобное положение…
— Да-да, котик! Обязательно поставлю! Вот прямо за этим столиком и поставлю. Так с какого положения начнём?..
— Давай так. Разберёмся с этим делом, и я у тебя. Сразу, — против воли, глаза так и пожирали игривую чертовку, отлично ощущающую к тому же свою надо мной власть.
— Хорошо. Я подожду. Но смотри, не забывай, я — республиканка, и долго ждать свою любимую игрушку не привыкла… Ладно, что у тебя за вопрос?
Последняя фраза словно бы разметала подвешенное в воздухе облако сексуальности. Его липкие, тянущие душу щупальца опали, и только крошечные укусы-уколы на нервной ткани напоминали о грядущем — о том, что облако отнюдь не ушло в небытиё, а лишь затаилось, дожидаясь своего часа. Чтобы окончательно развеять ореол эмоциональности, республиканка деловой походкой, напрочь лишённой сексуального подтекста, прошествовала к начальственному креслу. Встала сзади, облокотившись о его спинку, и воззрилась на меня пристальным ожидающим взглядом. Я присел на краешек обширного стола и заговорил:
— Кошки взяли местного на покупке оружия. Предположительно, он политический. Оставить его в застенках — означает подставить оружейника, через которого идёт охота на более крупную дичь. Отпустить — тот же эффект, плюс, раскрутится маховик его собственных друзей, сразу же ставших бывшими друзьями. Мы придумали комбинацию, как выйти из неудобной ситуации без смертей и с пользой для дела. Я «попробую» освободить парня, втереться в доверие и войти в их организацию. Под видом залётного псионца.
 
— Вот как… Нахватался, значит, в дальней разведке… Занятно, занятно.