Цветок яблони (СИ)

Мерк помолчала и сказала тихо, понимая, что её слова звучат точно оправдание:
— Мальт защитил меня ценой своей жизни. Я хотела исправить несправедливость.
— И из-за этой ошибки наш мир обречен. Именно поэтому я пытаюсь открыть проклятые врата и спасти всех!
— Уйти в мир асторэ? Надежды на это нет. Ты не справишься с порталом. Мы останемся здесь. Надо использовать то, что у нас есть, и не надеяться на чудо. Мири ведь рассказала тебе.
Губы Моратана скривились, словно ему предложили съесть что-то совсем уж отвратительное.
— Нет.
— Ты знаешь, что она права.
— Нет! — вновь повторил волшебник. — Я лучше попытаюсь здесь, чем доверюсь её видениям. Сколько раз они подводили нас к краю пропасти или вообще не сбывались! Я не поставлю на них свою жизнь, будущее учеников!
Мерк втянула носом горячий воздух. Стоит попробовать. Нельзя сдаваться.
— Мы и пытаемся спасти всех. Каждую жизнь. Бегство — не выход. Особенно если выхода и вовсе нет. Он заперт навечно. То, что пришло и заняло тело Мальта, лишь суть той стороны. Её сила. Мири видит его нити и может их разрушить. Нужно только немного чистого света мира асторэ в её плетения.
— И снова я скажу нет.
— Один из твоих учеников. Любой. Отдай его жизнь. Не хочешь выбирать — просто кивни. Я выберу сама.
Его глаза потемнели, но ответил он спокойно:
— Лестно, что ты просишь разрешения убить одного из моих учеников. В твоих-то света нет ни капли. Нет. Я сказал это Мири. Сказал Милту. Теперь говорю тебе.
— Город проклят. Он наполняется тьмой. Магия уходит. Что будет, когда ты продолжишь стучаться в запертую дверь, но наших сил уже ни на что не хватит? Ты обрекаешь всех на смерть.
— А ты только одного!
— Да. И это огромная разница!
— Нет никакой разницы, когда речь идет о моем ученике!
Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, сжимая кулаки.
— Три наших голоса против твоего. Это надо сделать. Ты же понимаешь.
Он отмел рукой все её доводы и, улыбнувшись, признался:
— Я нашел решение. Точнее, мне его подсказал сам Аркус.
— Аркус? — растерялась Мерк. — Город мёртв. Города не могут говорить. Говорят лишь мёртвые. Или та сторона. Или... — Она с подозрением прищурилась. — То, что пришло. Что он тебе сказал?!
— Ключ в твоей силе, ведь она слишком темна и как засов для этих дверей. Но если её забрать у тебя, собрать в моем артефакте, получится нечто потрясающее. Свет сольется с тьмой! У оружия, у меня, появится новая сила!
— Ты обезумел?!
— Я делаю это лишь потому, что должен спасти нас.
Мерк не успела ничего понять, когда быстро сверкнувший меч отрубил ей левое запястье. Она потрясенно посмотрела на брата, и тот воткнул клинок ей в грудь.
Он не увидел, как за его спиной, словно из воздуха, появился Милт с обнаженным ножом.
Мири, ступая босыми ступнями по горячей золе, пачкая их черным, несла в руке маленькую клетку из проволоки разной толщины. По решетке то и дело пробегали синие искры, трещали, прыгали в воздух, гасли.
Бой забрал у нее много сил, и она брела, стараясь не пошатываться. Вышла на улицу, в зиму, не чувствуя холода снега, по которому шагала. Пересекла залы, миновала арку, приведшую её в апельсиновый сад. Деревья, укрытые белым, казались уснувшими стариками, кутавшимися в тёплые пуховые одеяла. Здесь находилось пять мраморных беседок, в ближайшей из них горело пламя.
Оно дышало теплом, снег вокруг растаял влагой, собрался каплями на перилах.
Милт сидел перед огнем, сосредоточенно жарил мясо. Чуть дальше была расстелена шкура, на которой совсем недавно лежал Моратан.
Подняв глаза, увидел Мири, снял еду, переложил в глубокое металлическое блюдо с резной кромкой.
— Ты похоронил их?
Он молча мотнул головой в сторону деревьев, где, припорошенные снегом, угадывались два холмика. Она, поставив клетку, сходила посмотрела, соткала из ничего букет лилий, ароматных и прекрасных, положила у основания могил.
Вернулась обратно, села на шкуру, с благодарностью приняла от брата кружку горячего вина и отказалась от еды. Сделала несколько скупых, очень осторожных глотков, чувствуя, как возвращаются утраченные силы.
 
— Ты не плачешь. — Милт наблюдал за ней из-под полуприкрытых век.
— Я выплакала все слезы много лет назад, когда увидела это. Когда рассказала тебе. Ненавистный сад.
— Ты любила ее, но не предупредила.
— Кто из нас её не любил? — с грустью ответила Мири. — Ну, разве что Моратан...
— Так почему?
— Потому что я жестокосердная. Ибо, к своей печали, порой вижу истину будущего, а оно довольно безрадостно. Если бы младшая выжила, то её сила разорвала бы наш мир. Такое мне уже не исправить. Но, если ты меня спросишь, я отвечу: жалею, что не сказала ей. И буду жалеть, пока не уйду.
Мужчина в плаще повел плечами:
— Её ученики уцелели.
— И ты их не тронешь.
— Даже не думал. Но ты уверена, что среди них не будет тех, кто разорвет мир?
— Нет. Не уверена. Все возможно. Когда-нибудь. Но не сейчас. Я ненавижу, когда мои предсказания сбываются!
Милт глухо рассмеялся:
— Если бы они не сбывались, мы проиграли бы, еще когда здесь правили асторэ. Людей бы уже не было. Тогда ты спасла всех нас.
— Я всего лишь отправила Мерк туда, где она все узнала. Кое-кто считает, что этим я обрекла нас.
Снова смех, впрочем, волшебник отказался от комментариев и в задумчивости изучил необычную клетку.
— Струны лютни Миерона. Ты уничтожила инструмент?
— Лет сто назад. Но струны пригодились.
Милт пару раз хлопнул в ладоши, приветствуя её смекалку:
— Не умеешь играть и петь, чтобы, как он, останавливать распространение тьмы. Но додумалась, как удержать это странное существо. Запереть его в темницу.
Он наклонился, рассматривая белую крысу. Её глаза были закрыты, она тяжело и редко дышала, словно вот-вот собираясь околеть.
— Интересный образ. От него совсем не ощущается угрозы. Это точно то, что пришло в тело Мальта?
— Его остатки. На самом деле он выглядел иначе. — Она поежилась. — Миерон был прав. Те, кто жил в мире, который мы назвали той стороной, были не рады, когда мы открыли к ним дверь и сделали... все, что сделали.
— Я тоже был против, если ты забыла, и поддерживал его. Почему ты не убила эту тварь?
— Я ослабила ее, забрала все силы. — Мири показала ему клок своих волос в уже засохшей крови Моратана. — Но убить не смогла.
— Почему? С шауттами ты справляешься легко.
— Это не шаутт. А в моем плетении, несмотря на нити из мира Трех Солнц и Двадцати Лун, отсутствует нужная. Такой вообще сейчас нет ни у кого в мире.
— Сейчас нет в мире? — Милт поставил клетку, поднял бровь. — Но появится? Ты видела?
Она отпила еще глоток, подержала вино во рту, чувствуя легкое опьянение.
— Вэйрэн уничтожил всех моих прях. Придется начинать заново и с новыми людьми. Я знаю, что следует сделать, чтобы правильная нить появилась. А будет или нет, это уже как сплетутся события. И если все получится, тогда оно умрет. — Мири похлопала по прутьям. — Пока же ничего не кончено.
— Ты оставишь его здесь?
— Да. Спрячу получше. На какое-то количество эпох сил струн хватит.
— А что потом?
— Все пойдет своим чередом. А я буду готова.
Милт в задумчивости коснулся ножа:
— Значит, теперь каждый из нас идет своей дорогой и успевает то, что успеет. Наша цель — добить эту тварь. И остановить того, кто подталкивал Вэйрэна. Ибо ничего не кончено. Перчатку предлагаю оставить здесь же.
— Да. Так и задумано. Её время придет. Куда ты направишься?
— Уйду с таувинами. Им нужен учитель. Они слишком заражены мыслями Моратана, в них не так уж и много света. Попробую не дать им скатиться в полную тьму. Темный таувин — что может быть хуже?
— Они заражены, — кивнула Мири. — И, боюсь, ученики Мерк станут для них врагами. Это вопрос ближайших веков. Рано или поздно они встретятся, вспомнят старые обиды, столкнутся лбами, когда нас с тобой не станет. Если между ними начнется большая война и какая-то сторона выиграет, уничтожив другую, мир потеряет важную деталь силы. Это недопустимо в грядущей войне. Для будущего.